Чернильное сердце, стр. 23

Впервые Мегги была рада, что голос Элинор мог звучать так грубо. И Каприкорн в самом деле отпустил её руку.

Элинор встала у неё за спиной и положила ей руки на плечи, словно защищая.

— Я не понимаю, что здесь происходит! — закричала она на Каприкорна. — Я не знаю, кто вы такой и что вы со своими вооружёнными подручными вытворяете в этой Богом забытой деревне, да меня это и не волнует. Я приехала сюда, чтобы девочке вернули отца. Мы отдадим вам книгу, которая так важна для вас. Хотя мне очень жаль с ней расставаться, но вы получите её назад, как только отец Мегги будет сидеть в моей машине. А если он по какой-либо причине захочет остаться здесь подольше, то мы хотели бы услышать это от него самого. Каприкорн молча повернулся к ней спиной.

— Зачем ты привёз эту тётку? — спросил он у Сажерука. — Я говорил тебе: привези девчонку и книгу. А что мне с этой делать?

Мегги посмотрела на Сажерука.

«Девчонку и книгу» — эти слова эхом отозвались в её голове. Снова и снова: «Привези девчонку и книгу». Мегги постаралась заглянуть в глаза Сажеруку, но тот уклонился от её взгляда, словно мог об него обжечься. Было больно чувствовать себя такой глупой. Такой ужасно, ужасно глупой.

Сажерук присел на край стола и ладонью загасил одну из свеч — очень осторожно и медленно, словно желал почувствовать боль, мгновенный укус пламени.

— Я уже объяснил Басте: эта разлюбезная Элинор не хотела отпускать девочку со мной одну, и книгу она выложила тоже без большой охоты.

— Ну! Разве я была не права? — Голос Элинор зазвучал так громко, что Мегги вздрогнула. — Нет, Мегги, ты послушай-ка этого двуличного Пожирателя Спичек! Мне надо было позвать полицию, когда он появился снова. Он вернулся только за книгой, только за ней!

«И за мной», — подумала Мегги. «Девчонку и книгу»…

Сажерук делал вид, будто с усердием выщипывает вылезшую нитку на рукаве пальто. Но его пальцы, обычно такие ловкие, дрожали.

— А вы!.. — Элинор ткнула Каприкорна указательным пальцем в грудь.

Баста выступил вперёд, но Каприкорн жестом остановил его.

— Я уже много повидала, что бывает с людьми, когда речь идёт о книгах. У меня самой их порой воровали, и сама я не могу сказать, что все книги, какие стоят на моих полках, попали туда законным путём. Вы знаете, кто-то сказал: «Все собиратели книг — стервятники и охотники». Но, похоже, вы из них самый сумасшедший. Странно, что я не слыхала о вас раньше. Где же ваше собрание? — Она с любопытством оглядела большую комнату. — Я не вижу ни одной книги!

Каприкорн сунул руки в карманы халата и подал знак Басте.

Не успела Мегги опомниться, как тот вырвал пакет у неё из рук. Он раскрыл его, недоверчиво заглянул внутрь, словно предполагал обнаружить там змею или какую-нибудь другую кусачую тварь, а затем достал оттуда книгу.

Каприкорн принял её из рук Басты. Мегги не смогла прочесть на его лице той нежности, с какой разглядывали любую книгу Элинор или Мо. Нет, на лице Каприкорна читалось только отвращение — и облегчение.

— Обе ничего не знают?

Каприкорн небрежно раскрыл книгу, перелистал страницы и вновь захлопнул. «Да, это та самая», — прочла Мегги на его лице. Та самая книга, которую он искал.

— Нет, они ничего не знают. И девочка не в курсе. — Сажерук так напряжённо смотрел в окно, будто там, кроме непроглядной ночи, было видно что-то ещё. — Её отец ничего ей не рассказывал. Да и зачем ему это было надо?

Каприкорн кивнул.

— Отведи обеих на задний двор! — приказал он Басте, который стоял рядом с ним, всё ещё держа пустой пакет в руках.

— Что это значит?.. — начала было Элинор, но Баста уже тащил её и Мегги прочь из комнаты.

— Это значит, что я вас, милые пташки, запру на ночь в одной из наших клеток, — сказал он, неласково подталкивая их ружьём в спину.

— Где мой отец? — крикнула Мегги. Собственный голос оглушительно зазвенел в её ушах. — Ведь теперь книга у вас! Чего вы ещё от него хотите?

Каприкорн не спеша подошёл к свече, которую погасил Сажерук, провёл указательным пальцем по фитилю и посмотрел на сажу, прилипшую к подушечке.

— Что я хочу от твоего отца? — сказал он, не оборачиваясь к Мегги. — Я хочу, чтобы он остался здесь, больше ничего. Похоже, ты не знаешь, каким выдающимся талантом он обладает. До сих пор Волшебный Язык не желал быть у меня на службе, как Баста ни пытался его уговорить. Но сейчас, когда Сажерук привёз тебя, он будет делать то, что я потребую. В этом я полностью уверен.

Мегги попробовала оттолкнуть руки Басты, протянутые к ней, но тот схватил её сзади, точно курицу, которой хотят свернуть шею. Элинор хотела прийти ей на помощь, но Баста лениво направил ей в грудь ружейный ствол и подтолкнул Мегги к двери.

Когда она ещё раз обернулась, то увидела, что Сажерук по-прежнему облокачивался на большой стол. Он смотрел на неё, но на этот раз без улыбки.

«Прости, — казалось, говорили его глаза. — Я должен был это сделать. Потом ты всё поймёшь».

Но Мегги ничего не хотела понимать. И прощать ничего не собиралась.

— Чтоб ты сдох! — закричала она. — Чтоб ты сгорел! Чтоб ты задохнулся в собственном огне!

Баста, смеясь, тащил её к двери.

— Нет, вы только послушайте эту маленькую кошку! — говорил он. — Видно, тебя надо остерегаться.

РАДОСТЬ И БЕДА

Клетки, как их называл Баста, которые Каприкорн уготовил непрошеным гостьям, находились позади церкви, на асфальтированной площадке, где громоздились контейнеры, бочки с мусором и груды строительного хлама. В воздухе стоял лёгкий запах бензина, и, похоже, даже светлячки, бестолково порхавшие в ночной мгле, не понимали, что занесло их в это место. Позади контейнеров и хлама выстроились в ряд полуразваленные дома. Вместо окон в серых стенах зияли пустые дыры. Несколько прогнивших ставен косо висели на своих петлях, и казалось, что первый же порыв ветра сбросит их на землю. Только двери на первых этажах, очевидно, сравнительно недавно покрасили в грязно-коричневый цвет, и на них неумело, точно детской рукой, кистью были выведены номера. На последней двери, насколько Мегги могла разглядеть в темноте, значился номер семь.

Баста подогнал её и Элинор к двери номер четыре. Мегги даже почувствовала облегчение, узнав, что Баста имел в виду не настоящую клетку, хотя дверь в стене, лишённой окон, никак нельзя было назвать гостеприимной.

— Всё это просто смешно! — говорила Элинор, пока Баста отодвигал засов и отворял дверь.

Из дома Каприкорна он взял себе подкрепление в лице худого мальчишки, одетого в чёрное, подобно взрослым помощникам Каприкорна. Ему явно доставляло удовольствие всякий раз направлять ружьё в грудь Элинор, когда она открывала рот. Но он не мог заставить её замолчать.

— Эй, парень, в какие игры вы тут играете? — возмущалась она, не отводя глаз от ружейного дула. — Я слышала, в этих горах всегда привольно жилось разбойникам, но ведь уже двадцать первый век на дворе! Теперь никто не гоняет своих гостей с ружьём, а уж тем более такой желторотый юнец, как ты…

— Насколько я слышал, всё, что творилось прежде, делается и в этом расчудесном столетии, — возразил Баста. — А пацан как раз в том самом возрасте, чтобы пойти к нам в учение. Я-то ещё моложе был.

Он распахнул дверь. Там, внутри, был ещё более кромешный мрак, чем на улице.

Баста втолкнул туда сначала Мегги, затем Элинор и затворил за ними дверь.

Мегги услышала, как повернулся ключ в замке, как Баста что-то сказал, а мальчишка рассмеялся в ответ и как затихли их шаги. Она вытянула руки в стороны, пока кончиками пальцев не нащупала стену. Глаза здесь были бесполезны, как у слепого, она даже не могла понять, где стояла Элинор. Но слышала, как тётушка ругается где-то слева от неё.