Время собирать камни, стр. 142
– Артем, ты будешь медперсонал опрашивать, а я охранников и уборщиц, – мрачно сказал Коломеев помощнику после беседы с доктором.
– Вы думаете, врач врет?
– Врет или нет, но дело дрянь. Коровин, адвокат Белозерцева, мечется, как свинья перед тем, как ее зарежут. И небезуспешно, должен сказать. Все уже опротестовали, что возможно, разве что на моральный ущерб не подали.
– А чего они опротестовывают? Задержание, что ли?
– Не спрашивай. Мне уже шеф по телефону мозги прочистил по этому поводу. Герой войны, мать его! Плохие у меня предчувствия по поводу нашего фигуранта. Ладно, давай работать…
Некоторое время спустя с копиями страниц из медицинской карты и записанными показаниями персонала Коломеев и Артем выходили из центра. Настроение у обоих было подавленное: не менее пяти человек показали, что Андрей Белозерцев находился на территории реабилитационного центра в момент совершения обоих преступлений. Коломеев заподозрил, что он все-таки покидал больницу вечером, когда его никто не видел, но у входа дежурил охранник, а комната Белозерцева находится на третьем этаже. Вылезти из окна без риска для жизни невозможно.
– Значит, так, – сказал, закурив, Коломеев. – Либо мы опять промахнулись, либо…
– Либо врут они все, Иван Ефремович, – закончил Артем. – Врач сам признал, что родители Белозерцева – его друзья!
– А еще они лечение оплачивают, – задумчиво проговорил следователь. – Не нравится мне это все, ой не нравится. Но ничего не поделаешь. Ладно, поехали обратно.
В коридоре сидел старший Белозерцев и разговаривал с врачом. «Они что, так и ждали здесь все время?» – удивился Коломеев.
– Я вам еще понадоблюсь? – спросил Белозерцев-старший, поднимаясь.
– Нет, не понадобитесь.
Коломеев окинул взглядом дорогое пальто Белозерцева-старшего и не сдержался:
– Скажите, а как ваш сын вообще в Чечню попал, если не секрет?
– Вы имеете в виду, почему мы его от армии не отмазали? – усмехнулся тот. – Возможности, скажу прямо, позволяли. Только дело в том, что к тому моменту Андрей нас не слушал. Стоит сказать спасибо, наверное, его другу Вите Чернявскому. Понимаете, Андрей был достаточно специфическим мальчиком, и психиатр предупреждал нас с Машей о возможностях… назовем это срывом. Там с родами не все гладко было, а о беременности его родной матери я уж и не говорю, да и наследственность у Андрюши, конечно, не самая благоприятная. Мы с Машей прекрасно все понимали, когда принимали решение об усыновлении. Но некоторых факторов не смогли просчитать.
– А что, сын ушел от вас после того, как узнал обо всем? – заинтересовался следователь.
– Уйти он не мог в силу возраста, ему было всего шестнадцать лет. Ну и потом, он все-таки любил нас с Машей. Но он пытался разыскать биологическую мать, не нашел, в чем-то обвинял нас. М-да, довольно тяжелое было время для меня и Маши… В результате он пошел в армию. А там… Мы долго даже не знали, где он. И когда он вернулся, это был уже совсем другой Андрей.
– Почему же он попал в центр только сейчас? – удивился Коломеев.
– Во-первых, потому что уговорить его раньше не было никакой возможности. А во-вторых, у Андрея случаются приступы острой депрессии, и тогда его спасает центр. И Лев Абрамович, конечно. Сейчас как раз такой период, но, слава богу, я вижу значительное улучшение по сравнению с тем, каким он был год назад. Впрочем, вам, я полагаю, наши проблемы совершенно не интересны. Мы с Андреем можем быть свободны?
– Да, пожалуйста.
– Ну, всего хорошего. Удачи вам.
– Удача бы нам не помешала, – мрачно сказал Коломеев, глядя ему вслед. – Такую пустышку вытянуть, твою мать! Где же ты, сволочь, ходишь? Где?!