Через Антарктиду, стр. 31

Из-за плохой погоды второй полет, чтобы выручить их, был невозможен до 15-го, когда уже прошло два дня после того, как должно было исчерпаться их продовольствие. Рано утром 15-го Саут-Айс сообщил, что погода прекрасная, и в 4 часа 30 минут утра Джон Льюис, Джоффри Пратт и я уже были в воздухе. Набирая высоту за Шеклтоном, самолет оказался между двумя слоями облаков, поверхность была от нас закрыта, не было никаких признаков гор Терон, а при приближении к хребту Шеклтона виднелись только отдельные пятна скал, сливающиеся с облаками вверху и внизу.

В это время Саут-Айс сообщил, что над их районом образовались легкие облака, лежащие прямо на поверхности снега, но мы решили продолжать полет, надеясь на то, что облака рассеются. Пересекая ледник Рековери, самолет шел на высоте 300 футов над поверхностью, но ничего не было видно из-за плотного низкого облака. Но вот далеко впереди появилась маленькая черная вершина; я знал, что это должен быть самый высокий из нунатаков Уичавей. Вскоре облачный слой над нами кончился, и, поднявшись выше, мы увидели, что каким-то чудом нижнее облако вокруг нунатаков рассеялось и все они теперь ясно были нам видны. Затем – еще большее чудо – свободный от облаков район выпустил один-единственный рукав в направлении Саут-Айса, в то время как все остальное оставалось под толстым мохнатым покровом.

Пролетая над нунатаками Уичавей и делая круг над местом, где были высажены Кен и Джон, мы увидели на ярко освещенном солнцем снегу наносы и пустые ящики из-под рационов, оставленные ими на площадке лагеря. Я полагал, что они, может быть, оставили записку. Самолет спустился, и Джон ловко посадил его на поверхность, изрытую недавними ветрами. В ящике от рационов действительно оказалась консервная банка, а внутри ее лежала записка. В ней были даны точные указания относительно намеченного ими маршрута и говорилось, что они ушли в 11 часов утра 11 марта, то есть пять дней назад, имея с собой полные рационы на четыре дня и на два дня аварийные рационы.

Гордон и я кружили над ними 11-го, но метель и шум ветра не дали им ни видеть, ни даже слышать нас.

Перед отправлением мы положили в 40-галлонную бочку рационы на двоих на 10 дней и четыре галлона керосину на тот случай, если их не удастся найти и придется только сообщить им по радио, куда идти за продовольствием. Этот маленький склад и сейчас находится в нунатаках Уичавей. Взобравшись в «Оттер», мы опять вылетели и начали поиски по указанному ими маршруту. Видимость была отличная, но я по-прежнему ничего не заметил, и вскоре уже самолет делал круг над Саут-Айсом. Перед тем как пойти на посадку, чтобы заправиться горючим, Гордон решил сделать еще один проход. На этот раз, осматривая кругом снег в бинокль, я увидел милях в двенадцати от Саут-Айса крохотный черный треугольник на фоне обширного белого пространства. Это могла быть только их палатка! Через мгновение самолет несся на восток к ней.

Это действительно была палатка, но никаких признаков движения не было, и в моем уме возникла неприятная картина – два беспомощных человека. Ведь температура в Саут-Айсе была недавно —45° при скорости ветра 15—20 метров в секунду. Вскоре самолет подпрыгивая скользил по снегу и остановился в 15 ярдах от лагеря. Как раз в момент посадки я увидел, как из палатки показалась полуодетая фигура Кена и быстро нырнула назад. Выпрыгнув из самолета, я подошел и просунул внутрь голову. Я увидел, что оба они здоровы и пьют какао, которое хотели докончить, прежде чем одеться и выйти наружу. Пожалуй, это неудивительно, так как температура была —36°.

Пока они собирались, мы с Джоффри погрузили все их лагерное оборудование и сани в «Оттер». Мы приземлились в 8 часов 10 минут, а через 15 минут уже летели в Саут-Айс, где Хэл и Дэвид приготовили завтрак для всех. Теперь у нас было время рассмотреть внимательно наших путешественников, и я увидел, что у Иона обморожены щеки, нос, обе пятки и один палец. Обморожения были неприятные, но не серьезные. Кен отделался более легко: у него были слегка приморожены кончики пальцев. Решив забрать их обоих в Шеклтон, я попросил Джоффри остаться с Хзлом в Саут-Айсе, пока эти двое смогут вернуться.

Когда самолет благополучно вернулся на базу, то было о чем поговорить. Мы узнали, что Кен и Ион каждый день шли по шесть часов, таща сани в жестокую метель при температуре от —30° до —45° и ветре от 10 до 17 метров в секунду. Каждый день они проходили пять-шесть миль по волнистой, с крутыми склонами местности, определяя направление по солнцу и компасу. Когда мы нашли их, у них еще оставалось на день половинных рационов и немного керосина – наполнить примус один раз. Они решили в этот день дойти до Саут-Айса, сколько бы времени это ни заняло.

22, 23 и 25 марта были совершены три последних полета в Саут-Айс, всего их было 20. В первый полет Блейклок и Стивенсон возвратились в Саут-Айс, чтобы присоединиться к Листеру на зимовку. В последний полет, думая, что еще надо отправить, на базе набрали только три перышка для черчения карт, бутылочку чернил, бутылку проявителя и 12-дюймовую линейку в добавление к основному грузу – пяти бочкам с керосином. Теперь уже станция была полностью снабжена на восемь месяцев. Мы заложили достаточные запасы продовольствия, которых хватило до момента выхода с нее трансконтинентальной партии в ноябре.

Глава 10

Вторая зима

Последний полет в Саут-Айс состоялся 25 марта, но уже в начале месяца стало чувствоваться наступление зимней погоды. Наша деятельность в Шеклтоне была направлена на подготовку людей, собак и транспортных машин, чтобы во всеоружии встретить те неблагоприятные условия, которые, как мы знали, должны наступить. Питер Уэстон должен был обеспечить «Оттеру» возможность выдержать зиму. Прежде всего он снял высокий руль направления из хвостового узла и заделал все щели, через которые снег мог бы проникнуть в киль. Затем, законсервировав двигатель и защитив его брезентовым чехлом, изготовил и поставил деревянный щит впереди капота силовой установки за винтом. Выкопали широкую яму с наклонным дном, в которую трактор втащил самолет так, что лыжи и шасси стояли в самой глубокой ее части, а хвостовая лыжа оставалась на первоначальном уровне поверхности. Благодаря этому крылья самолета заняли горизонтальное положение вровень с поверхностью, чтобы избежать нежелательного действия подъемной силы при сильном южном ветре. Северный ветер тоже мог бы вызвать повреждение или усталость металла. Чтобы уменьшить эту опасность, Уэстон изготовил покатые деревянные ветрозащитные устройства высотой около фута вплотную позади задних кромок крыльев и горизонтального хвостового оперения. Эти устройства оказались весьма эффективными против воздушного потока и, таким образом, защитили самолет от ветра, скорость которого доходила впоследствии до 35 метров в секунду. Наконец с южной стороны впереди самолета близко к нему устроили перегородку – сетку из толстой стальной проволоки, чтобы смягчить силу южного ветра, не позволяя этим образоваться снежному наносу, под которым самолет мог бы оказаться погребенным. Эта перегородка была подвешена на высоте двух футов над снегом, чтобы ветер мог обдувать снежную поверхность. В течение зимы и южный и северный ветры образовали наносы, но, время от времени разумно проводя откапывание, удалось сохранить «Оттер» незасыпанным до самой весны.

Защиту «Остеру» было не трудно придумать, так как размеры элеронов, руля высоты и руля направления позволяли застопорить их деревянными зажимами, а весь самолет настолько легок, что его свободно можно было поворачивать носом против ветра. На практике оказалось, что в этом нужды почти не было, и «Остер» перезимовал, требуя минимальных забот.

Большого труда стоила постройка мастерской для транспортных машин. Это был деревянный домик прочной конструкции, к которому Ральф Лентон добавил небольшую пристройку. С самой верхней части главной постройки свисал небольшой передвижной кран, который мог поднимать двигатели и даже приподнять один конец «Уизела». На верстаках и в пристройке стояли электрические сверлильные станки, шлифовальные станки, пресс и токарный станок, моторы которых питались от генераторов главного домика, находившегося ярдах в двухстах от мастерской.