Мыши Наталии Моосгабр, стр. 46

– Это, пожалуй, не так важно, – сказал господин Ротт.

– Это, пожалуй, не так важно, – заколебалась госпожа Кнорринг, – здесь указано, что он предпочитает длинные волосы и именно черные, он черноволос, во-вторых, любит надевать длинное черное пальто, и, наконец, у него яркие черные глаза.

– Это весьма знаменательно, – сказал господин Смирш, но никто не обратил на его слова особого внимания. Господин Ротт улыбнулся и сказал:

– Есть еще и продолжение, мадам, оно, пожалуй, интереснее, но знаменательного в нем тоже ничего нет. На следующей странице, будьте любезны.

Госпожа Кнорринг перевернула страницу и сказала:

– Да, здесь. Он отращивает длинные ногти, имеет склонность к так называемым тайным наукам. И еще здесь подчеркнуто: он не должен шляться, он должен сидеть дома. Итак, госпожа Моосгабр, – госпожа Кнорринг обратила взгляд к скамье, – через неделю вы наведаетесь туда, ибо его отец, Оберон Фелсах, будет дома. Он прилетит с Луны.

– И он с вами обо всем договорится, – сказал господин Смирш за машинкой, – он хочет платить вам целых четыре гроша.

– И скажет вам, что вы должны делать, – добавил господин Ландл у зарешеченного окна, – собственно, почти ничего не должны, лишь три раза в неделю по полдня сидеть в этой вилле. Чтобы мальчик видел, что вы в доме и следите за ним.

– Через неделю вы пойдете туда, – опять взял слово господин Ротт, – господин отец тут же снова полетит на Луну. Пусть он представит вас мальчику и экономке.

– Я согласна, я пойду, – кивнула госпожа Моосгабр, у нее ужасно кружилась голова и было ощущение, что она плохо слышит.

– И еще кое-что, – сказала госпожа Кнорринг и посмотрела в ноты, – потом придете к нам и доложите о результатах. Однако, госпожа Моосгабр, – добавила госпожа Кнорринг, глядя в ноты, – должна вам сообщить, что вам придется прийти уже не сюда. Охрана переселяется.

Госпожа Моосгабр, слегка выпучив глаза, подумала было, что недослышала, но госпожа Кнорринг кивнула и уточнила:

– Жаль, ей-богу, но Охрана переселяется. Переселяемся после двадцати лет. Здесь, на этом листке, наш печальный адрес. – И госпожа Кнорринг протянула госпоже Моосгабр листок.

– Но почему, – очнулась наконец госпожа Моосгабр с листком в руке, – ведь это же хороший дом.

– Хороший, – кивнула госпожа Кнорринг, – но здесь решетки на окнах. Здесь на окнах решетки, – она указала в сторону господина Ландла, – и не только здесь, но и на первом этаже и наверху, это то, что нужно. Власти решили, что для Охраны матери и ребенка достаточно одноэтажного дома в Керке, тогда как в этом здании будет тюрьма. Апропо, – сказала госпожа Кнорринг минуту спустя и положила руку на телефонную трубку, – так, господин Ротт, благодарю вас за отчет, а кувшин с водой, что остался здесь на окне, отнесите. Теперь мы с господами просмотрим это ламентозо, иными словами, псалом отчаяния и смерти.

И госпожа Кнорринг, держа руку на телефонной трубке, углубилась в ноты.

XIV

Не стало больше прекрасных сентябрьских дней.

Листва на деревьях высыхала, жухла и опадала, и не только в тихой боковой улочке у приюта святого Иосифа, она высыхала, жухла и опадала в парке и даже на кладбище. Цветы в парках и во всех положенных им местах тоже не цвели, а доцветали или совсем отцвели. И наконец, само солнце даже отдаленно не светило и не грело так, как раньше, и люди возле уличных киосков из стекла и пластика меньше ели мороженого, пили, возможно, только лимонад и уже не ходили раздетыми или хотя бы в плащах – надели теплые пальто. Наступил октябрь.

И вот однажды в октябре месяце привратница Кральц пришла к госпоже Моосгабр в половине третьего пополудни. Пришла в короткой шерстяной юбке, из которой торчали какие-то булавки, пришла будто на бал – возбужденная, с пылающими щеками и полной охапкой какой-то большой толстой полосатой материи. Материи такой толстой и тяжелой, что казалось, в руках у нее была целая текстильная лавка. Госпожа Моосгабр в длинной блестящей черной юбке и туфлях без каблуков уже поджидала ее и сразу открыла дверь. Привратница влетела в коридор, и госпожа Моосгабр кивнула.

– Вы уже здесь, – кивнула она. И привратница, влетев в кухню, с какой-то особой тщательностью расположила на диване толстую полосатую материю… и возбужденно воскликнула:

– Я уже здесь!

– Сперва угощу вас чашечкой кофе, – сказала госпожа Моосгабр и посмотрела на толстую полосатую материю на диване, – я купила его вчера, когда была в кооперации. Взяла и немного кукурузы. У нас почти два часа времени, – указала она на часы у печи.

– Два часа времени, – кивнула привратница, усевшись на стул, – если пойдете прямиком, вы в момент там. Один миг, и вы там.

– А вот и кофе, – госпожа Моосгабр поставила на стол чашку и посмотрела на полосатую материю на диване, – вы же знаете, что мне хотелось иметь хорошую кухню, но ничего из этого не получилось.

– Ну что вы, – засмеялась привратница и взяла чашку, – тогда бы вы мыли сегодня кухню, только этого не хватало. Только этого сегодня не хватало! Ну хорошо, глотну малость. – И привратница подняла чашку и быстро отпила кофе.

А госпожа Моосгабр в третий раз глянула на полосатую материю на диване и сказала:

– Послушайте, госпожа привратница, что, собственно, вы принесли? Что это?

– Госпожа Моосгабр, – засмеялась привратница и покачала головой, – так сразу показать вам не могу. Покажу под конец. Это сюрприз! – И привратница со стула склонилась над диваном, смеясь еще туже свернула толстую полосатую материю, чтобы ее меньше было видно, и сказала: – Итак, приступим.

Госпожа Моосгабр пошла в комнату и принесла коробку с бусами и серьгами-подвесками, румяна, пудру, помаду, карандаш для бровей и пакетик с белыми перчатками. Потом вынула из шкафа свою праздничную кофту. А когда она бережно достала черную шляпу с лиловой лентой и длинными разноцветными перьями, привратница сказала:

– Я знаю, госпожа Моосгабр, вы и сами могли бы все сделать, но сегодня вам надо быть – само диво дивное. Пока положите шляпу и кофту на стол и садитесь вот сюда на стул.

Госпожа Моосгабр положила шляпу и кофту на стол, села на стул, а привратница, еще раз глотнув кофе, взялась за гребень.

– Ну что ж, начну наконец, – сказала она и, склонившись над госпожой Моосгабр, коснулась гребнем ее волос, – так вот, ходила я вчера туда поглядеть. На улицу У колодца, шесть. Это в нашем районе, пройдете задами – и вы сразу там, незачем вам идти на перекресток к торговому дому. Представьте себе, – сказала привратница, причесывая госпоже Моосгабр волосы, – это самая высокая вилла из всех, что там есть, хоть и двухэтажная, там, наверное, высоченные потолки и большие комнаты. Вилла просторная и большое парадное с двумя колоннами, как в министерстве, – сказала она, причесывая госпоже Моосгабр волосы, – от парадного идет мощеная дорожка вдоль сада к калитке на улицу. На окнах тяжелые шторы, а внутри, наверно, ковры и хрустальные люстры, там, наверно, как в том подземном ресторане на станции «Кладбище». Да что я говорю, – поправилась привратница, причесывая волосы, – там, наверное, как в самом «Рице». Так, – отложила привратница гребень, – серьги повешу, когда намарафетим лицо. Теперь румяна. – Она взяла румяна и стала раскрашивать госпоже Моосгабр лицо. – Знаете, госпожа Моосгабр, – продолжала она, раскрашивая госпоже Моосгабр лицо, – не удивляйтесь, что у него такая вилла. Раз он оптовик и летает на Луну, значит, богатый. Вы вроде говорили, – спросила она, раскрашивая госпоже Моосгабр лицо, – что он торгует радио?

– Радио, обогревателями, лампами и магнифонами, – кивнула госпожа Моосгабр, – вы думаете, на Луне у него идет торговля?

– А неужто нет, – засмеялась привратница, отложила румяна и взяла карандаш для бровей, – на Луне люди слушают Землю и потому должны иметь радио. И свет гореть должен, потому что там бывают ночи, это уже доказано. Ну а ночью там холодно, – привратница уже чернила госпоже Моосгабр брови, – холодно, как в леднике. Перед восходом солнца по утрам такая холодина, что без обогревателя человек враз замерзнет. Ну а магнитофоны там тоже нужны, он возит туда кассеты и ставит их. Продает и телевизоры. Людям там все же хочется поглядеть на Землю, на наши леса, луга, реки, тамошний край нагоняет страх. У этого вдовца-оптовика такой громадный бизнес, госпожа Моосгабр, что в вилле у него – голову дам на отсечение – все из золота. – Привратница отложила карандаш, глотнула кофе и взялась за помаду.