Символы священной науки, стр. 60

Это же значение имени Кибелы видимым образом связано с "черным камнем", который был ее символом; в самом деле, известно, что этот камень имел коническую форму, и, подобно всем бетилям этой формы, он должен рассматриваться как сжатое изображение горы в ее качестве «осевого» символа. С другой стороны, поскольку священные "черные камни" были аэролитами, это «небесное» происхождение позволяет думать, что «хтонический» характер, на который мы уже указывали вначале, реально соответствует лишь одному из аспектов Кибелы. Впрочем, ось, олицетворяемая горой, не является «земной», но связует между собой небо и землю; и мы добавим, что именно по этой оси должно символически совершиться падение "черного камня" и его конечное восхождение, ибо речь идет здесь о связях между землей и небом. [557] Разумеется, речь идет не о том, чтобы оспаривать то, что Кибела часто отождествляется с «Матерью-Землей», но лишь о том, что она имела и другие аспекты; вполне возможно, что более или менее полное забвение последних, в силу преимущественного преобладания аспекта «земного», породило некоторые смешения и, конкретно, то, которое привело к уподоблению «черного» и «кубического» камней, являющихся, однако, очень разными символами. [558]

"Кубический камень" есть по сути своей "камень закладной"; следовательно, он вполне «земной», как, впрочем, указывает на это и его форма, и, сверх того, идея «устойчивости», выражаемая той же самой формой, [559] вполне подобает Кибеле в ее качестве «Матери-Земли», т. е. как олицетворения «субстанционального» универсального проявления. Вот почему, с точки зрения символической, связь Кибелы с «кубом» нельзя отбрасывать целиком, как фонетическую «конвергенцию», но, разумеется, это вовсе не основание ни для извлечения отсюда «этимологии», ни для отождествления с "кубическим камнем" — "черного камня", который в действительности был «коническим». Есть только один частный случай, где существует определенная связь между "черным камнем" и "кубическим камнем": это тот случай, где последний является не одним из "закладных камней", положенных в четыре угла здания, но камнем шетья, занимающим центр самого основания, соответствуя точке падения "черного камня". Точно так же, на той же вертикальной оси, но на противоположной ее оконечности, "краеугольный камень", или "камень вершины", который, напротив, не имеет кубической формы, соответствует изначальному и конечному «небесному» положению этого же самого "черного камня". Мы не будем дольше задерживаться на этих последних соображениях, поскольку уже излагали их более подробно, [560] и лишь напомним, заканчивая, что и вообще символика "черного камня", при всех различиях его положения и форм, которые он может принимать, находится, с точки зрения «микрокосмической», в связи с различными «локализациями» в человеческом существе того, что именуется луз, или "ядро бессмертия".

49. Дикий камень и камень тесаный [561]

В одной статье, где речь шла об алтарях, которые у древних евреев должны были строиться исключительно из дикого камня, мы прочли вот эту, прямо скажем, поразительную фразу: "Символика дикого камня была изменена франкмасонством, которое перевело ее из области сакральной на профанический уровень; символ, первоначально предназначенный выражать сверхприродные связи с «живым» и «личным» Богом, здесь выражает отныне реальности алхимического, морального, социального и оккультного порядка". Автор этих строк, судя по всему, что мы знаем о нем, принадлежит к числу тех, у кого предвзятость легко может перейти в недобросовестность; ну а то, что инициатическая организация может опустить символ "на профанический уровень", это утверждение такое абсурдное и противоречивое, что мы не думаем, будто кто-нибудь может принять его всерьез. С другой же стороны, настаивание на словах «живой» и «личный» наглядно свидетельствует о твердом намерении ограничить "сакральную область" одной только точкой зрения религиозного экзотеризма! А то, что ныне подавляющее большинство масонов больше не понимает истинного смысла своих символов так же, как и большинство христиан не понимает своих, это совсем другой вопрос.

В чем на масонство более, чем на Церковь, можно возложить ответственность за фактическое состояние дела, созданное самими условиями современного мира, по отношению к которому и то, и другая равно «анахроничны» в силу их традиционного характера? «Морализирующая» тенденция, в действительности слишком заметная, начиная с XVIII века, в конечном счете, была почти неизбежным следствием, если учесть общую ментальноеть, «спекулятивную» дегенерацию, на которой мы так часто настаивали. Можно сказать то же и об огромном значении, придаваемом точке зрения социальной, и, кроме того, в этом отношении масоны очень далеки от того, чтобы являться исключением в наше время. Пусть-ка попробуют бесстрастно исследовать то, чему учат сегодня от имени Церкви, и пусть скажут нам, много ли обнаружится здесь иного, нежели простые моральные и социальные соображения! Чтобы покончить с этими замечаниями, вряд ли есть необходимость подчеркивать неуместность, возможно преднамеренную, слова «оккультный», потому что масонство определенно не имеет ничего общего с оккультизмом, которого оно много старше, даже в своей «спекулятивной» форме. Что же касается символики алхимической или, точнее, герметической, она решительно не содержит в себе ничего профанического и соотносится, как мы уже объясняли в другом месте, с областью "малых мистерий", которая есть как раз область собственно ремесленных инициации вообще и масонства в частности.

Но не просто для того, чтобы сделать это уточнение, сколь бы ни было оно необходимо, процитировали мы вышеприведенную фразу, а в особенности потому, что нам она показалась хорошим поводом для внесения некоторых полезных уточнений в вопрос о символике дикого и тесаного камня. Верно, что в масонстве дикий камень имеет совсем другой смысл, нежели в случае еврейских алтарей, к которому надо присовокупить здесь и случай мегалитических памятников; но если это и так, то потому, что такой смысл не соотносится с одним и тем же типом традиции. Это легко понять всем, кто знаком с соображениями, высказанными нами по поводу важных различий, существующих — самым всеобщим образом — между традициями кочевых и оседлых народов. И, кстати сказать, когда Израиль перешел от первого из этих состояний ко второму, запрет воздвигать здания из тесаного камня исчез, так как последний больше не имел смысла для него, свидетеля строительства Храма Соломона, которое наверняка не было профаническим предприятием и с которым связано, по крайней мере символически, само происхождение масонства. Не столь важно здесь, что алтари могли продолжать строиться из дикого камня, потому что это — частный случай, в котором первоначальная символика могла быть сохранена совершенно беспрепятственно, тогда как, что слишком очевидно, невозможно построить даже самое скромное здание из таких камней. А то, что еще и "ничего металлического не могло обретаться" в алтарях, как также отмечает это автор рассматриваемой статьи, соотносится с другим порядком идей, который мы уже тоже объясняли и который, впрочем, обнаруживается в самом масонстве в символе "отнятия металлов".

Далее, нет сомнений, что, в силу циклических законов, «доисторические» народы, подобные тем, кто воздвигал мегалитические памятники, каковы бы они ни были, неизбежно находились в состоянии более близком к первоначалу, нежели те, кто пришел за ними. Но несомненно и то, что это состояние не могло длиться бесконечно, и что изменения условий обитания человечества в различные эпохи его истории должны были потребовать последовательных адаптации традиции, что могло происходить на протяжении существования одного и того же народа и без какого-либо разрыва непрерывности, как показывает это только что приведенный нами пример, касающийся евреев. С другой стороны, верно также и то — и мы об этом уже говорили в другой связи, — что у оседлых народов замена каменными строениями деревянных соответствует более выраженной степени «солидификации», в соответствии с этапами циклического «спуска». Но с момента, когда такой способ строительства сделался необходимым в силу условий окружающей среды, в традиционной цивилизации нужно было, чтобы посредством соответствующих ритуалов и символов он получил от самой традиции освящение, которое единственно могло легитимировать его, а затем интегрировать в эту цивилизацию. Вот почему мы говорили в данной связи об адаптации. Подобная легитимация подразумевала легитимацию и всех ремесел, начиная с обтесывания камней, которые требовались для такого строительства, и она могла быть эффективной лишь при условии, что практическая деятельность в каждом из таких ремесел связывалась с соответствующей инициацией. Ибо, в соответствии с традиционной концепцией, оно должно было являть на своем случайном уровне правильное применение принципов. Так было повсюду и всегда, за исключением, естественно, современного западного мира, цивилизация которого утратила всякий традиционный характер. И это верно не только для строительных ремесел, которые мы особо рассматриваем здесь, но, равным образом, для всех других, возникновение которых стало необходимо в силу определенных обстоятельств времени или места. Важно отметить, что эта легитимация — со всем, что она включает в себя, — всегда была возможна во всех случаях, за исключением одних лишь чисто механических ремесел, которые зародились только в современную эпоху. Итак, для камнетесов и для строителей, использовавших продукты их труда, мог ли дикий камень олицетворять нечто иное, нежели недифференцированную «первоматерию», или «хаос», со всеми как микрокосмическими, так и макрокосмическими соответствиями, тогда как полностью, со всех сторон тесаный камень, напротив, олицетворяет завершенность, или совершенство «дела»? В этом все объяснение различия, существующего между символическим значением дикого камня в случаях, подобных случаям мегалитических памятников и первобытных алтарей, и значением того же дикого камня в масонстве. Добавим, не имея возможности далее задерживаться на этом, что такое различие соответствует двойному аспекту materia prima, когда последняя рассматривается как "Универсальная Девственница" или как «хаос», который находится у истоков всякой проявленности. Равным образом, в индуистской традиции Пракрити, одновременно являясь чистой потенциальностью, которая находится буквально под всяким существованием, есть также аспект Шакти, т. е. "Божественной Матери". Совершенно ясно, что эти две точки зрения ни в коей мере не исключают одна другую, что, кстати, делает оправданным сосуществование алтарей из дикого камня со зданиями из тесаного камня. Эти несколько соображений еще раз засвидетельствуют, что при истолковании символов, как и во всяком другом деле, нужно уметь все помещать на свое точное место, без чего велик риск впадения в самые грубые ошибки.