Долг самурая, стр. 43

Письменный стол Александра Борисовича Турецкого был таким большим, что за ним с легкостью уместились и сам Турецкий, и его гости – Антон с Милой.

Работая, Антон что-то тихо насвистывал себе под нос. Мила прислушалась и поняла, что это «Турецкий марш» Моцарта. Она насмешливо посмотрела на Александра Борисовича – заметил ли? Но Турецкому, похоже, было наплевать на музыкальные пристрастия Антона.

Внимание его, так же, как внимание Антона, было сосредоточено на небольшом электронном приборчике, соединенном с Милиным ноутбуком посредством специального кабеля.

В свете настольной лампы их лица были похожи на лица двух алхимиков – с той лишь разницей, что в данном случае заправлял всем тот, кто помоложе, а более зрелый с интересом слушал.

Аккуратно, держа микрочип двумя пальцами через салфетку, Турецкий установил его в электронный прибор. На мониторе ноутбука возникло окно: «Внимание! Идет передача данных!»

Мила восхищенно присвистнула.

– Ничего себе у вас декодер! Я такого типа флэшку вообще не видела, а он ее нараз вскрыл.

– Фирма веников не вяжет, – философски ответил Турецкий. – Тэк-с, дорогуша... И что же у нас внутри?

Все трое уставились на монитор. Всплыло новое окно, а в нем – ряды цифр.

– Что это? – удивилась Мила. Александр Борисович всмотрелся внимательнее и через несколько секунд сообщил:

– Если я хоть что-нибудь понимаю, то это шпионский шифр.

– Как в шпионских триллерах? – ахнула Мила. – Это тебе не хакер-любитель и не балбес с ником Спай. Тут уж шпион так шпион. Не сетевой псевдоним, а работа. Высокооплачиваемая.

– И что мы с этим будем делать? – хмуро поинтересовался Плетнев.

– Передадим чип по назначению, – ответил Александр Борисович. – Вот теперь пусть эфэсбешники наконец по-настоящему поработают. Шифры вскрывать – это их дело!

Плетнев вздохнул и устало спросил:

– Какие мысли на этот счет?

– Мысли вполне определенные, – ответил Турецкий, хмурясь. – Насколько я понял, шпионил как раз Икэда. Сливал кому-то служебную информацию. Он и вызвал брата-близнеца в Москву. Вот чем был недоволен старик Акира в том письме.

Веки Милы дрогнули. Она пролепетала:

– Это значит...

– Это значит, что Икэда жив. Он заставил брата-близнеца, нищего музыканта Юкио Баки, сделать себе харакири.

– Харакири? – выдохнули одновременно Плетнев и Мила.

Турецкий кивнул:

– Да. Харакири. А после того, как дело было сделано, Икэда отвез труп брата в лес и сжег его. Попутно подставив под удар мою жену. И за это ему не будет прощения, – добавил Турецкий холодным, как замороженное стекло, голосом.

– Но откуда вы знаете про харакири? – удивилась Мила.

Александр Борисович лукаво ей подмигнул и загадочно изрек:

– Белый цвет – цвет смерти. Так, ребята, я – к Меркулову. Мила, подумай, как мы можем выйти на Акиру. На кухню лучше не суйтесь – кофе вы там все равно не найдете. А что касается бара – то он в вашем полном распоряжении.

Дав Плетневу и Миле еще пару-тройку поручений и пожелав им удачи, Турецкий быстро оделся и вышел из квартиры.

* * *

Войдя в кабинет Меркулова, Александр Борисович огляделся и насмешливо изрек:

– Все по-старому. Ты бы хоть мебель, что ли, переставил?

– Мне нравится, как она стоит, – парировал Меркулов, улыбаясь. – И не стой в дверях – снегу напустишь. Проходи в кресло, оно такое же мягкое, как и прежде.

Турецкий уселся в кресле и с наслаждением вытянул ноги.

– Лепота, – протянул он.

– С чем пришел? – поинтересовался Константин Дмитриевич.

Турецкий достал из кармана чип и положил его на стол.

– Это что? – спросил Меркулов, с опаской поглядев на вещицу.

– Электронный носитель информации, – ответил Александр Борисович. – А на нем – ответы на все наши вопросы.

– То есть? – вскинул седеющие брови Меркулов.

– То и есть. Эту штуковину я нашел у себя в квартире. У меня на кухне какой-то подонок устроил настоящий погром, но так и не смог ее найти.

– Подожди... Твой дом кто-то обыскивал?

– Да. Именно об этом я тебе и говорю. Но микрочип эти балбесы не нашли, потому как он успел перекочевать из банки с хлопьями в миску, а миску я утащил в гостиную. Соображаешь?

– Та-ак, – протянул Меркулов и поглядел на чип пристальнее. – Не думаешь ли ты...

– Думаю, – кивнул Александр Борисович. – Чип в банку с хлопьями подбросил Икэда, когда провожал Ирину домой, а потом напросился «зарядить телефон». Скорей всего, он импровизировал на ходу. Хотя не исключено, что действовал по заранее разработанному плану.

Меркулов задумчиво подвигал бровями.

– Так-так, – сказал он. – Значит, Икэда от кого-то скрывался? Он обнаружил за собой слежку и спрятал микрочип у вас в квартире. Он решил вернуться за чипом потом, но в тот же вечер его убили. Правильно я излагаю?

Турецкий покачал головой:

– Нет, Костя, неправильно. Я уверен, что Томоаки Икэда жив и здоров. Вместо себя он убил своего брата. Вернее, спровоцировал того сделать харакири. Покончив с этим, Икэда взял имя брата и улетел в далекий город Владивосток. Хотя перед отъездом успел сделать еще одно кровавое дело – убил менеджера Рю Такахаси.

Меркулов смотрел на Турецкого недоверчиво.

– Это ты только сейчас придумал? – поинтересовался он.

– А тебе не нравится моя версия?

– Нравится. И даже очень. С юности люблю индийские сериалы про близнецов. – Константин Дмитриевич пригладил рукой гриву седых волос и спросил: – Сань, что ты теперь намерен делать? У тебя ведь наверняка есть свой план.

– Я намерен поиграть в Джеймса Бонда, – не моргнув глазом, ответил Турецкий.

– Как это? – не понял Меркулов.

– А вот так. Один из близнецов убил брата, а потом подставил нас с Иркой. Он отправил нас в тюрьму, а нашу квартиру использовал для передачи разведданных. Тебе не кажется, что это чересчур? Мне лично кажется, и спускать это ему я не намерен.

– Да, но при чем здесь Джеймс Бонд? – продолжал недоумевать Константин Дмитриевич.

Турецкий улыбнулся и весело ответил:

– Давно мечтал сыграть эту роль. Очень хочется первым посмотреть в узкие глаза этого Икэды-Баки-Томоаки, хрен их разберет.

– Только без геройства, – хмуро сказал Меркулов. – Японцы народ сложный и малопредсказуемый.

– Это меня не остановит, – сказал Турецкий.

– Само собой, – кивнул Константин Дмитриевич. – Но, может, сначала жену встретишь?

Александр Борисович потянулся, хрустнув суставами, и объявил с холодноватой веселостью:

– Встречу, Костя, встречу. Со всеми почестями! Это я тебе обещаю.

Встретились они в тот же день, в обшарпанной и тесной комнате для свиданий. Ирина сидела ровно и старалась выглядеть бодрой, чтобы не расстраивать мужа. Однако похудевшее лицо ее покрывала бледность, глаза запали, а вокруг них образовались траурные тени.

Александр Борисович вглядывался в лицо жены и волновался все больше и больше. Что-то в нем появилось... что-то такое, чего он никогда не замечал раньше. Какая-то покорная мягкость, сглаживающая черты лица. Ирина стала другой, и Турецкого это слегка пугало.

У дверей каменным изваянием застыла неизменная женщина-конвоир.

– Вы хорошо поработали, – с мягкой улыбкой сказала Ирина. – Вам действительно есть чем гордиться. Уверена, что скоро я выйду отсюда.

На скулах Александра Борисовича заиграли желваки.

– Ира, все почти позади, – сказал он уверенным голосом. – Ты должна мне верить. Но, чтобы я быстрее завершил это дело, еще раз расскажи мне... Только ничего не перепутай. Значит, ты прошла в спальню, а Икэда сам пошел на кухню? Ирина кивнула:

– Ну да. А зачем ты спрашиваешь? Это важно?

– Важно. Ты говорила это следователю? Ирина усмехнулась.

– Да, много раз. Но у меня этот следователь не вызывает доверия. По-моему, он действует... – Ирина покосилась на конвоира и завершила фразу: —...несколько предвзято.