Знак «фэн» на бамбуке, стр. 28
– Победа! – воскликнул Чжу Юаньчжан радостно. Силы возвращались к нему с каждым мгновением.
– Эта победа чуть было не стоила жизни единственного человека, способного возглавить нашу борьбу, – свистящим шёпотом проговорил Сюй Да. От гнева великан всегда терял голос. – Хорошо, что рядом оказался мальчишка-оруженосец и выудил командующего, как оглушённую рыбу. Я младше тебя годами, Чжу Юаньчжан, и много ниже по званию и по способностям, но всё же скажу: если командующий будет бросаться в бой, как хвастун, бахвалящийся отвагой, то ему не миновать смерти, а войску не миновать поражения.
Ванлу опустил голову. Он был согласен с Сюй Да.
– Вы правы, – с достоинством произнёс Чжу Юаньчжан. Он умел признавать ошибки. Хватало на это мужества.
– Обещаю тебе, мой друг и первый помощник, – Чжу Юаньчжан положил правую руку на плечо Сюй Да, – и тебе, мой храбрый спаситель, которого отныне я назову своим сыном, – левой рукой Чжу Юаньчжан обнял Ванлу, – обещаю и даю клятву в том, что буду вести себя осмотрительно и, доверяя храбрости полководцев и воинов, не буду бросаться без особой нужды впереди других в бой.
В знак того, что клятва дана и принята, все трое четырежды поклонились.
«Счастье с несчастьем об руку ходят, как преданные супруги», – говорят люди часто. В тот самый день, когда в город пришло тревожное сообщение о победе «Красных повязок» в ночном бою на Янцзы, в дом инспектора фарфоровых мастерских слуга, уехавший со старшим господином, привёз радостное известие: «Ходатайство господина Ян Ци, поддержанное прославленным художником Ни Цзанем, принято правителем уезда милостливо и благосклонно. Незапятнанность репутации господина Ян Ци подтверждена письменным указом, и сам господин Ян Ци вернётся в самое ближайшее время».
Трудно передать радость, охватившую дом. Женщины обнимались и плакали, даже у многих мужчин наворачивались на глазах слёзы. Кончился страх, висевший над домом подобно грозовой туче, готовой в любое мгновение выпустить молнии. Отец в безопасности. Цибао прыгал от радости и обнимался то с матерью, то с сестрой. Защищённый благосклонностью самого правителя уезда, отец очень скоро вернётся домой.
Но не все вышло так, как сказано было в послании, привезённом слугой. Во всяком случае, приезда отца пришлось ещё долго ждать.
Глава V
РЕШЁТКА В СТЕНЕ
Захват кораблей не только вернул воинам семьи. Победа на Янцзы дала значительные преимущества в распределении боевых сил. Став хозяевами реки, Красные повязки получили возможность со всех сторон окружить Цзицин и закрыть все подходы.
Городские власти готовили город к решительному отпору. Солдаты возводили новые укрепления, рыли рвы, втаскивали на стены ядра для катапульт. Еще прежде, чем сомкнулось неприятельское кольцо, в расположение основных частей императорских войск полетели гонцы с настоятельной просьбой начать наступление. Две-три луны город продержится. Продовольствия в зернохранилищах и кладовых припасено было достаточно. Имелись свои огороды, разбитые на пустырях у южной стены. О воде в весеннее время, когда что ни день на землю обрушивались дожди, и вовсе думать не приходилось. Правда, несколько богатых семейств покинуло город, едва пришла весть о сражении на реке, но в остальном Цзицин продолжал жить привычной для себя жизнью.
Отбивали пятую стражу. По улицам проходили монахи, колотили в деревянные доски, кричали: «Утро, утро! Наступило утро». Подметальщики улиц поспешно махали мётлами, убирая вчерашний сор. Появлялись чиновники – служба в ведомствах и управах требовала раннего прихода. Мастеровые, занятые заточкой ножей и ножниц, починкой котлов и прочей домашней утвари, в ожидании нанимателей тянулись к рынку. Улицы всё больше заполнялись народом. Распахивались двери лавок. Разносчики овощей, пирожков и рыбы, не жалея глоток, принимались расхваливать свой товар. Цирюльники дребезжанием трещоток зазывали нуждавшихся в бритье и стрижке занять стул под квадратным зонтом. Малыши пристраивались возле оград для игры в камушки. Мальчишки постарше гнали надутый бычий пузырь.
Но дни проходили за днями, не принося перемен, и, как зерно в увлажнённой почве, начала прорастать тревога.
На девятый день осады правитель города вызвал к себе начальника Судебной управы. Тот поспешно явился. Вошёл в зал, где столпились чиновники и полководцы, с порога стал отбивать поклоны. Правитель происходил из семьи мэнгу и приветствовать его полагалось с особой почтительностью.
– Подойди, – прозвучал властный голос. – Все ступайте.
Втянув голову в плечи и прижав кулаки к подбородку, начальник Судебной управы побежал мелкими шажками в обход покидающей зал толпы и приблизился к возвышению. Крытые красным ковром ступени поднимались круче, чем у него в управе, и кресло стояло высокое, под потолок, отделанное костью и перламутром. Недаром говорится: «Над каждым начальником есть начальник повыше, и только над Сыном Неба нет на земле никого».
– Давненько ты не дарил меня своим лучезарным присутствием. Как обстоят дела во вверенном тебе ведомстве? – донеслось с возвышения.
Начальника Судебной управы вопрос не застал врасплох.
– Жители города взирают на вашу милость с надеждой и почтением. И я оказался бы недостойным служить под началом у вашей милости, если бы остановил на половине пути расследование дела о преступной связи семи горожан с разбойниками, именуемыми «Красными повязками». Каждый из арестованных получил по сотне палок, двое не выдержали и испустили дух.
– Ты строг в соблюдении закона.
– По своему долгу мы, верноподданные, обязаны предотвращать и наказывать преступления.
– При случае я доложу правителю уезда о твоих неутомимых трудах ради расследования истины. Сегодня же речь пойдёт о злонамеренности, способной послужить делу искоренения смуты.
Начальник Судебной управы мгновенно сообразил, в какую сторону дует ветер.
– Смею ли мечтать о высокой чести оказаться полезным вашей милости? – проговорил он смиренно. – Но если ваша милость имеет в виду разбойника, прозванного «Синяя Смерть», то разбойник истомился в неволе, как запертый в клетку барс. В ярости он глотку перегрызёт своему ненавистнику.
– Время пришло. Выпускай, – прозвучало над головой.
Должность инспектора фарфоровых мастерских передавалась по наследству. Со временем, когда отец достигнет почётной старости и отойдёт от дел, инспектором станет Цибао, если, конечно, будет прилежно учиться и сдаст все положенные экзамены. Дважды с того дня, когда слуга привёз от отца радостное известие, Цибао побывал в квартале фарфористов. Его встречали поклонами, называли младшим господином. Староста квартала разговаривал с ним почтительно, показывал и разъяснял, как работают мастера. Цибао слушал, смотрел, сам задавал вопросы. Но совсем не интерес к фарфоровому производству тянул Цибао в квартал. Его замучило незнакомое ранее чувство. Словно он оказался в чём-то виновен. В чём? Он никому не сделал дурного, никому не принёс беды.
Новых арестов в квартале фарфористов не последовало, хотя в городе схватили ещё несколько человек. Должно быть, разрисовщик Ю Лан держался стойко и даже под пытками не назвал ни одного имени. Но тревога, как зимний холод, заползла в каждый дом. Если отец в ответе за сына, брат за брата и сосед за соседа – кто при таких порядках мог с уверенностью сказать, что избежит тюрьмы? И говорили и двигались люди так, словно смотрели на них в сто глаз расставленные всюду соглядатаи. Цибао заметил, что мимо дома Ю Лана старались не проходить. Дом стоял в самом конце улицы, ведущей к стене. За домом начинались заросли акаций. Сверху взглянуть – целое море листвы. А выше листвы грозно и глухо тянулась стена, отгораживающая квартал от Янцзы.
«Как они там живут, – думал Цибао о жене и детях Ю Лана. – Плачут, наверное. Покинуть квартал им нельзя. Деньги все кончились, запасы муки и риса также подходят к концу». Больше всего Цибао мучила мысль о голодных детях. С радостью отдал бы он им всё накопленное богатство. К каждому дню рождения и к Новому году ему дарили мелкие слитки серебра, и в его сундучке лежало теперь немало серебряных брусочков – и прямых, как тростника от кисти, и изогнутых, словно ветвь. Только как передать их жене Ю Лана? Не мог же Цибао постучаться в дом, хозяин которого арестован. И слугу не пошлёшь. Сразу появятся основания заподозрить отца в связи с преступником. Но недаром говорят, что мудрец открывает истину, не выходя из дома. Цибао всё думал и думал, и вдруг его осенило. Путь открылся проще простого. Оставалось лишь разузнать, когда состоится очередная разгрузка большой печи. Гаоэр сбегал, узнал.