Царство количества и знамения времени, стр. 16

Мы, однако, еще не совсем покончили с "первоначальной простотой", потому что есть по крайней мере один смысл, в котором это выражение реально может применяться: а именно, когда речь идет о «хаосе», который некоторым образом действительно «первоначален», поскольку он также «вначале»; но там он не один, поскольку всякое проявление предполагает одновременно и коррелятивно необходимым образом и сущность и субстанцию, а «хаос» представляет собою только субстанциальное основание. Если бы было так, как этого хотят сторонники "первоначальной простоты", то мы бы, конечно, не возражали против этого, потому что как раз к этой неразличимости стремится в конечном счете тенденция к упрощению, если бы она могла реализоваться до своих последних следствий; но следует еще отметить, что эта крайняя простота, будучи ниже уровня проявления, а не в нем, никоим образом не соответствует истинному "возвращению к началу". По этому поводу, чтобы разрешить кажущуюся антиномию, необходимо сделать четкое различение между двумя точками зрения, соотносящимися соответственно с двумя полюсами существования: если говорят, что мир был образован из «хаоса», то его рассматривают исключительно с субстанциальной точки зрения, и тогда это начало надо рассматривать как вневременное, так как очевидно, время не существует в «хаосе», а существует только в «космосе». Если же обратиться к порядку развертывания проявления, который в области телесного существования и определяющих его условий претворяется в порядок временной последовательности, то тогда надо двигаться не с этой стороны, но напротив, со стороны сущностного полюса, от которого проявление, согласно циклическим законам, постоянно удаляется, чтобы спуститься к субстанциальному полюсу. «Творение» как разложение «хаоса» в определенном смысле «мгновенно»; это, собственно, и есть библейское "Да будет Свет"; но в самом начале «космоса» находится поистине сам Первичный Свет, то есть "чистый дух", в котором заключены сущности всех вещей, начиная с которого проявленный мир может в действительности идти лишь все больше и больше ниспадая к "материальности".

Глава 12. НЕНАВИСТЬ К ТАЙНЕ

Нам необходимо остановиться более подробно на том, что мы лишь бегло рассмотрели в предшествующем тексте: на том, что можно было бы назвать тенденцией к «популяризации» (это еще одно из слов, особенно значимых для изображения современного состояния умов), то есть намерением все сделать "доступным всем", что мы уже обозначили как последствие «демократических» концепций и что в итоге сводится к желанию снизить уровень сознания до самого низкого интеллектуального уровня. Было бы легко показать многочисленные неудобства, которые в общем доставляет опрометчивое распространение обучения, которое желают распространить на всех одинаково, в одинаковых формах и одинаковыми методами, что может привести лишь к нивелировке на самом низшем уровне, как мы уже говорили: здесь, как и повсюду, качество приносится в жертву количеству. К тому же на самом деле профанное обучение, о котором идет речь, не представляет, в общем, никакого познания в подлинном смысле слова и не содержит в себе абсолютно ничего такого, что принадлежало бы к более глубокому порядку; но помимо его незначительности и неэффективности, особенно пагубным его делает то, что оно выдает себя за нечто такое, чем не является, что оно стремится отрицать все то, что его превосходит, и душит таким образом все возможности, относящиеся к более высокой сфере; может даже показаться, что оно специально создано для этого, так как современное "сведение к единообразию" необходимо предполагает ненависть ко всему высшему.

Самое удивительное, что некоторые полагают возможным в наше время представить традиционные учения, принимая в некотором роде их в качестве модели для профанного образования и не учитывая ни в малейшей степени ни самой природы этих учений, ни сущностных различий, которые есть между ними и всем тем, что сегодня обозначается именем «науки» и «философии» и от которых их отделяет настоящая пропасть; или они должны, поневоле действуя таким образом, полностью деформировать эти учения, упрощая их и оставляя в них только самый внешний смысл, или же их претензии совершенно не оправданы. Во всяком случае, здесь имеется вторжение современного духа в то, что ему радикальным образом противоположно по определению, и легко понять, сколь разлагающими могут быть последствия этого, даже без ведома тех, кто становится, часто с добрыми намерениями и без определенной цели, инструментом подобного проникновения; упадок религиозного учения на Западе и тотальная утрата соответствующего эзотеризма достаточно хорошо показывают, к чему можно прийти, если такой способ видения когда-нибудь распространится до самого Востока; в этом есть достаточно большая опасность, и хорошо было бы на нее указать, пока еще есть время.

Но самым невероятным является тот главный аргумент, который выдвигают эти «пропагандисты» нового типа, чтобы оправдать свои установки: один из них недавно писал, что некогда на распространение определенных познаний были наложены ограничения, но сегодня уже неуместно их учитывать (мы специально цитируем эту фразу текстуально, чтобы нельзя было нас заподозрить ни в каком преувеличении), так как "средний уровень культуры поднялся и умы оказались готовыми воспринять интегральное образование". Здесь также четко проявилась возможность смешения с профанным обучением, обозначаемая этим термином «культура», который стал одним из самых привычных его наименований; это нечто, не имеющее ни малейшего отношения ни к традиционному образованию, ни к готовности его получить; и сверх того, поскольку так называемое повышение "культурного уровня" в качестве своего неминуемого дополнения имеет исчезновение интеллектуальной элиты, то можно сказать, что эта «культура» с точностью представляет противоположность подготовки к тому, о чем идет речь. Однако можно спросить себя, каким образом индус (так как мы цитируем именно индуса) может полностью игнорировать, в какой точке Кали-Юги мы сейчас находимся, дойдя до утверждения, что "время пришло, когда система Веданты может быть полностью опубликована", в то время как малейшее знакомство с циклическими законами, напротив, заставляет утверждать, что время сейчас менее благоприятно, чем когда бы то ни было; и если она никогда не была "доступной для большинства людей", для чего она, впрочем, никогда и не создавалась, то, конечно же, не сегодня она могла бы таковой стать, так как слишком очевидно, что для "большинства людей" никогда не была она еще столь тотально недоступной для понимания. В конце концов, истина состоит в том, что по той же самой причине все то, что представляет собою традиционное знание истинно глубокого порядка и тем самым соответствует тому, что должно заключать в себе "интегральное образование" (так как если это выражение действительно имеет смысл, то, собственно говоря, образование через посвящение тоже сюда должно включаться), делается все более и более труднодоступным, и так происходит повсюду; перед лицом распространения современного и профанного духа совершенно ясно, что иначе и быть не может; каким же образом можно не признавать реальность до такой степени, чтобы утверждать прямо противоположное и с таким спокойствием, как будто сообщается самая неопровержимая из истин?

В случае, который мы только что цитировали в качестве примера, типичного для «иллюстрации» определенного умонастроения, основания, выдвигаемые для объяснения особого интереса, который может сегодня представлять распространение ведантического образования, не менее экстраординарны: напоминают прежде всего о "развитии социальных идей и политических установлений"; но если это действительно «развитие» (во всяком случае, надо уточнить в каком смысле), то это нечто такое, что имеет отношение к пониманию метафизического учения не больше, чем к распространению профанного обучения; впрочем, достаточно посмотреть в любой стране Востока, насколько политические занятия там, где они внедрились, вредят познанию традиционных истин, чтобы понять, что более правильно было бы говорить о непонимании, по крайней мере, фактическом, чем о возможном согласии между этими двумя «развитиями». Мы на самом деле не видим, какую связь могла бы иметь "социальная жизнь" в чисто профанном смысле, который ей придают современные люди, к духовности, для которой она, наоборот, создает одни затруднения; напротив, эта связь была явной, когда социальная жизнь была интегрирована внутри традиционной цивилизации, но как раз современный дух разрушил эту связь или нацелен на ее разрушение там, где она еще существует; тогда чего же можно ожидать от «развития», самой характерной чертой которого является, собственно говоря, сопротивление всякой духовности?