Пробить камень, стр. 16
ТУРЕЦКИЙ
Утром следующего дня от радужного настроения Турецкого не осталось и следа.
Подготовка к операции была проведена безупречно. Задолго до восьми часов по всей округе расположились снайперы и наблюдатели. Турецкий наблюдал за происходящим, сидя в машине в сотне метров от дома № 6 и жуя чебуреки. Дом № 6 – это был детский сад.
Без двух минут восемь на крышу в сопровождении спецназовца выполз пресс-атташе по культуре американского посольства. Он положил в контейнер (продолговатый металлический ящичек без острых углов) сверток с деньгами и удалился. Полчаса на крыше никакого движения не было. Затем раздалось жужжание, и контейнер... поднялся в воздух и улетел.
Радиомаяк, прикрепленный к свертку с деньгами, работал около получаса. Точнее, он работал и дальше, но через полчаса он застыл в районе 1-й Тверской-Ямской. Его обнаружили в помещении пункта обмена валюты, в котором за пять минут до этого молодой человек неопределенной наружности поменял девяносто тысяч долларов. Камера видеонаблюдения почему-то прекратила работать, и его внешность осталась неизвестной.
План «Перехват», немедленно введенный по городу, результатов не дал.
Еще только когда контейнер поднялся в воздух, Турецкий понял, что игра проиграна. Он завел двигатель и медленно проехал вдоль оставшейся части улицы Эйзенштейна, свернул направо, проехал еще сотню метров и оказался напротив ВГИКа. Задумчиво постоял и поехал дальше, свернул на Сельскохозяйственной улице, потом на Ярославке, потом на проспекте Мира, потом на Бориса Галушкина. Постоял возле магазина «Микромашина» – напротив общежития ВГИКа. Посмотрел, как студенты не торопясь тянутся в институт, чему-то улыбнулся и поехал на работу.
Меркулов зашел к нему в кабинет, едва Турецкий сел за стол и включил компьютер.
– Что это было? – спросил Константин Дмитриевич.
– Ты о неопознанном летающем объекте?
– Именно.
– Возможно, инопланетяне.
– Он еще шутит! – возмутился Меркулов. – Деньги сперли, Александр! Напоминаю, если ты забыл!
– Не сперли, – возразил Турецкий. – А всего лишь забрали выкуп.
– Да?! А если после этого они распилят американца на мелкие части и отправят по широким просторам его исторической родины?
– Его родина – Соединенные Штаты, – сказал Турецкий. – Он не русский, у него отчим был русский, а не родной отец, отсюда и путаница. Это я достоверно выяснил.
– Да какая теперь разница!
– Подождем. Мне кажется, он жив и здоров.
– И его отпустят? – недоверчиво осведомился Меркулов.
– А почему нет?
– А на хрена им его отпускать?! Ты часто слышал, чтобы похитители отпускали жертву после того, как им было заплачено?
– Я раньше вообще не слышал, чтобы режиссеров похищали. В этом деле все немного необычно. Подождем, Костя, подождем.
– Ищи его лучше, – проворчал Меркулов. – Что это еще за летающие контейнеры? Ты прежде с таким сталкивался?
Турецкий покачал головой.
– Вероятнее всего, это какая-то радиоуправляемая штука. Мы имеем дело с суперпрофессионалами, надеюсь, Саша, ты теперь это наконец понял?
– Или с людьми, которые привлекли такого профессионала, – добавил Турецкий. – У этой чудесной машинки могла быть программа, куда ему нужно лететь.
– В таком случае еще хуже. Вот я тебе и говорю: ищи! Не теряй времени!
Незадавшийся день Турецкий посвятил поискам лимузина и руководил ими, не выходя из офиса. К операции были подключены еще два следователя Генпрокуратуры и полтора десятка оперативников МУРа. Каждые полчаса у Александра Борисовича звонил телефон. К четырем часам набралось тринадцать машин, по описанию и времени проката более-менее подходивших под искомую.
К семи часам у Турецкого был отчет о слежке за Олегом Буцаевым. Первую половину дня он провел на «Мосфильме», где готовил оборудование к трюку для картины Мэдисона. Как сказал Буцаев какому-то приятелю, похищение похищением, а трюки никто не отменял. Прямая связь его с авиамоделью на крыше детского сада исключалась.
Наконец, к девяти вечера помощники Турецкого сфокусировали внимание на прокатной фирме
«На крыльях удачи». Лимузин был арендован неизвестным лицом, описанным сотрудником фирмы как молодой человек неопределенной наружности. Насколько молодой? Лет эдак от восемнадцати до тридцати. А почему молодой человек остался не идентифицирован? Потому что он арендовал машину по паспорту Алябьевой Любови Григорьевны, 1945 года рождения. Эту досадную оплошность сотрудники фирмы проглядели, очевидно, потому, что молодой человек заплатил за аренду несколько больше обычной таксы.
Еще некоторое время спустя выяснилось, что Алябьева Любовь Григорьевна, 1945 года рождения, работает нянечкой в детском саду, расположенном по адресу... улица Эйзенштейна, дом № 6. В телефонном разговоре Любовь Григорьевна сообщила, что в пятницу паспорт у нее вдруг куда-то пропал, а потом мистическим образом нашелся.
Турецкий грустно рассмеялся и поехал домой.
Жена обрадовалась, что он в кои-то веки рано вернулся домой и наконец сможет хоть как-то помочь по хозяйству, а именно – подключить новую стиральную машину. Александр Борисович возмутился, но, приняв душ, взялся за дело. Это была американская машинка «Вирпул». Смысл замены ею предыдущей заключался в том, что эта, новая, была с вертикальной загрузкой белья и, следовательно, занимала гораздо меньше места. Что для ванной комнаты Турецких, с точки зрения Ирины Генриховны, было весьма полезным. Турецкий ворчал, ругался, но в конце концов увлекся процессом. Машинка действительно была узенькая. Изящная такая машинка.
Ирина, то и дело забегавшая посмотреть, как идут дела, не в меньшей степени радовалась тому, что Турецкий хоть таким образом переключился со своей проклятой работы на что-то другое. Процесс был не так уж прост и занял часа полтора. За это время жена принесла Турецкому в ванную тарелку с бутербродами и две чашки чая...
Когда она зашла забрать пустую посуду, то увидела странную картину. Турецкий курил, сидя на полу, и, уставившись на «Вирпул», бормотал что-то странное:
– Машинки? Машинка? Или все-таки машинки?
– Саша, ты когда-нибудь, наконец, закончишь? – не выдержала Ирина. – И сколько тебя можно просить не курить в ванной?!
– Вспомнил, – сказал Турецкий. – Не машинки, а микромашины! – Он поднял голову. – Ты о чем это? А! Все уже давно готово, принимай работу.
ЕРМИЛОВ
«Вы закончили физический факультет Новосибирского университета. Это очень хорошо, что вы не боитесь так резко изменить свою жизнь. Мы приветствуем в наших стенах людей с жизненным опытом и иным образованием. Кстати, оно помогло вам на экзаменах?»
«Вряд ли».
«Итак, Илья Ермилов, на предыдущих экзаменах вы набрали столь значительную сумму оценок, что сейчас, на собеседовании, вам достаточно получить всего один балл, чтобы преодолеть вступительный барьер. Вас это не смущает?»
«Немного».
«А поскольку меньше одного балла поставить все равно нельзя и раз уж вы пришли на собеседование, то можно говорить о чем угодно: о футболе, о женщинах. Давайте просто поболтаем. Расскажите какой-нибудь свежий анекдот».
«Я не люблю анекдоты».
«В жизни не встречал человека, который не любит анекдоты! Удивительно, и даже не знаю, что сказать. Удивительно!.. Ну ладно. Вот скажите: вы знаете, что, если хотя бы один выпускник режиссерской мастерской начинает работать в большом кино, считается, что курс был удачным? Как вы к этому относитесь?»
«Но есть же вторые режиссеры, помощники режиссеров, ассистенты, много и других смежных профессий в кино. Режиссеры монтажа, например. Они же все откуда-то берутся? Разве не из оставшихся девяноста процентов?»
«Совершенно не обязательно. На съемочную площадку люди приходят откуда угодно. Но речь не о том. Это вас устроит, Илья? Только честно. Быть ассистентом, бегать за кофе, сигаретами? Ездить за проспавшими артистами? Бесконечно выслушивать чужие „гениальные“ идеи? Делать вид, что так оно и есть? Знаете, сколько бреда выльется на вашу голову? Вы готовы к этому? Вас устроит такая работа? Это действительно то, чего вы хотите?»