Семейное дело, стр. 75

А сейчас вернемся к сцене допроса Родиона Скворцова Александром Борисовичем Турецким. Братьям Родик не изложил в подробностях все, что там произошло, возможно из-за того, что боялся (как все мальчишки!) выглядеть робким, незрелым, неопытным. Но читателю это должно быть неважно: ведь читатель этой книги — взрослый и знает, что человек двенадцати лет ведет и ощущает себя как человек двенадцати лет. Что же плохого в этом возрасте?

— Танька сказала, что близнецы папе угрожали? — с места в карьер начал Родион. Тоненький, хрупкий, подвижный, в отличие от сестры, он отвечал на вопросы раньше, чем их зададут. — Ха! Врет все. Ну не врет, так невежливо говорить, ну пусть сочиняет. Она мне пыталась про это, ну и другое вроде говорить, а я ей: «Сериалов насмотрелась!» Она, правда, придет из школы и сразу к телевизору. Даже примеры по математике под телик решает, правда-правда! В тот раз тоже сгребла свои учебники-тетрадки и устроилась на диване перед теликом.

— В какой «тот раз»? — уточнила детский психолог, искоса поглядывая на Александра Борисовича. Тот слегка ей кивнул, одобряя вопрос.

— Перед тем как папа… как его убили… Но близнецы тут ни при чем!

Родион спохватился: а что, если он сам чуть не подставил под удар близнецов? Своих старших братьев! Он-то знает их со дня своего рождения и понимает, что они не способны никого убить, тем более папу. Но ведь компьютер, о котором пойдет речь, принадлежит близнецам… Как объяснить милиции, что они тут ни при чем? Ведь это милиция. Мало ли что ей в голову придет?

— Ты просто увидел что-то необычное, — точно размышляя вслух, произнесла психолог. — И ты не хочешь повредить своей семье. Точно?

— Точно, — согласился Родик.

— Ну так никто тебя не просит давать показания против членов семьи, — подключился Турецкий. — Со всяким может случиться что-то необычное. Иногда человек сам не понимает, что он видит. Ведь так и с тобой получилось, верно?

И, плохо или хорошо, так они шаг за шагом все из него вытянули…

Был обычный школьный день — такой же, как все. Серое небо, которое никак не собиралось превращаться в голубое, весеннее, наползало на соседние дома, а они упирались в него, словно в старое пыльное одеяло. Вопреки погоде Родик пришел из школы радостный: сегодня учительница прочла всему классу его сочинение на тему «Моя семья» и сказала при всех, что такой зрелой, прекрасно написанной работы она не встречала за все годы работы в этой школе. «Есть несколько грамматических ошибок, я их отметила, но не стала снижать за это оценку. Молодец, Родик Скворцов! Я всегда говорила, что у тебя есть литературные способности!»

На протяжении оставшихся двух уроков и дороги домой похвала пульсировала в нем, она была горячей, ее было слишком много, и Родик вертелся и подскакивал, совершал какие-то лишние суетливые движения, хихикал с друзьями не по делу, чтобы хоть как-то ее истратить, расплескать, но это не помогало. Похвала разрасталась, и вот уже не она была внутри Родика, а он плавал в ней, как в радужной обнимающей воде.

— Здравствуй, пап! — крикнул Родик отцу, который за полуоткрытой дверью колдовал над своим компьютером. Тот поднял от клавиатуры недовольное лицо. Экран горел синим цветом, на котором высвечивались непонятные знаки.

— А Анна Викентьевна сказала, мое сочинение — лучшее во всей школе, — похвастался Родик, но, увидев, что папино настроение от этого не улучшилось, посочувствовал: — Что-то не получается? Пусти, может, я сделаю?

Родион, дитя новейшей эпохи, абсолютно лишенный страха перед техникой, с компьютером обращался лихо и бесшабашно, что сказывалось на результатах порой не лучшим образом.

— Да нет, вряд ли. — Папа загородил локтем клавиатуру. — То ли вирус, то ли вовсе не пойми чего… Пора сносить систему.

И, выключив компьютер, направился в комнату близнецов, чему Родион ни капельки не удивился. Папа на компьютер смотрел как неумелый дрессировщик на голодного тигра; форматирование жесткого диска, которое технически продвинутые дети могли проделывать хоть по десять раз на дню, виделось ему верхом катастрофы. Поэтому, если его личный компьютер давал сбой в то время, когда грозила сдача срочной работы, Николай Викторович просто брал свой материал и перемещался к компьютеру близнецов. Благо программы там и тут стояли одни и те же.

Мельком поздоровавшись с сестрой, которая как раз, подхватив тетрадки и учебники, рысила к телевизору, Родион пошел к себе в комнату. Обычно, когда учитель по какому-нибудь предмету хвалил его способности, Родику сразу же хотелось побольше заняться этим предметом, найти дополнительную литературу или хотя бы прочесть учебник на два параграфа вперед. Но с литературой этот номер не проходил: нового сочинения пока не задали. И вообще, готовить уроки в тот день не было надобности: назавтра предстояли две «физкультуры» и два «труда». Поэтому Родик решил склеить модель самолета «боинг»: ему подарил эти картонки друг еще на день рождения, да все как-то руки не доходили. А теперь он вдруг до дрожи захотел сделать что-то красивое своими руками и достал коробку с верхней полки, из-за ряда солдатиков-миротворцев, батареек, дверной ручки с хитрым замком и всяких других вещей, которыми она уже успела обрасти.

Детали требовалось выдавить из картонки и в соответствии с чертежом скрепить между собой. Родик успел уже соорудить часть каркаса, когда сообразил, что клея, которым он успел перемазать домашние брюки, ему не хватит и придется позаимствовать у близнецов тюбик «ПВА». Вошел без стука — там же папа, и он ничем секретным не занимается, просто делает срочную работу для дизайнерского агентства. По крайней мере, так думал Родик до того, как вошел. Не похоже было, что папа работает. Он просто сидел, уставясь на экран компьютера, на котором шел какой-то фильм. Любительская съемка: райтеры расписывают стены в каком-то ангаре или закоулке метро. Родик граффити не увлекается и вряд ли увлечется (он больше хочет стать журналистом), но всеми этими понятиями пропитан с младенчества. Он не успел толком разглядеть, кто там орудовал и что за пис они создавали, потому что папа стремительно встал, схватил Родика за плечи и молча, без единого звука, выставил вон. Будто выбросил ненужный предмет, случайно оказавшийся на дороге, чтоб не путался под ногами. Родика такое обращение не удивило: когда Скворцову-старшему мешали, он мог неделикатно обойтись с нарушителем спокойствия. Удивило его папино лицо: растерянное, с исказившимся ртом и дрожащими ресницами. Если бы Родик увидел такое лицо не у отца — самого сильного на свете мужчины, — а у своего ровесника, он бы не усомнился, что этот мальчик вот-вот заплачет.