Проблеск небес, стр. 27

«Жалкий трус!»

Это было правдой. Он не имел чести. Не имел моральных устоев. Почему он думал, что может перемениться?

– Милорд, – слабо прозвучал голос Лорены. – Вы ведь не хотели сказать то, о чем я подумала.

Берк перевел взгляд на собеседницу.

– Как вы можете знать, о чем я думаю? – холодно спросил он.

– Вы говорили о Кэтрин. И о… Браке.

Он пожал плечами:

– Ну и что, если говорил?

Натянутая улыбка обнажила зубы Лорены.

– Я бы посоветовала вам подумать. Она – простая девушка, была служанкой у викария. До сих пор не понимаю, как ей удалось околдовать дорогого Фредди.

– Значит, вы будете рады, что мой вопрос касается не брака, а финансовых дел.

Лорена расслабилась, хотя в ее глазах появилась настороженность.

– Мистер Радд упомянул, что вы просматривали хозяйственные книги. Ума не приложу, зачем?

– Ваш сын поручил мне заботиться о Кэтрин. В последнюю минуту перед смертью.

– Мой бедный мальчик, я потеряла его навсегда. – Лорена вытащила из рукава носовой платок и приложила к глазам. – Я так тоскую по нему. Если бы только можно было вернуть Альфреда.

Берк почувствовал, как в нем шевельнулось сочувствие. Вот еще одна вина, навеки поселившаяся в его темной душе.

С усилием он заставил себя вернуться к заботе о благополучии Кэтрин.

– Примите мои искреннее соболезнования о вашей утрате. Однако вы должны уважать волю сына в том, что касается его жены.

– Я делаю все, что в моих силах. И, если позволите, напомню, что Кэтрин – взрослая женщина. Она не нуждается в опекуне.

– Тогда считайте меня ее советником по финансовым делам. И в этом качестве я должен спросить вас, когда вы выплатите ее вдовью долю.

На побледневшем лице Лорены остались лишь два пятна от румян.

– Ее долю?

– Да. Половину дохода, который вы получили от имения за прошедший год. Две тысячи и двенадцать фунтов, если быть точным.

Теребя складки платья, Лорена разразилась нервным смехом.

– О, но эти деньги пошли на содержание Кэтрин, это ее доля в хозяйственных расходах. Расходы по имению огромны: жалованье слугам, замена сгнивших досок, новые обои в бальном зале. Конечно, вам известно, в какую огромную сумму обходится содержание такого имения.

– Заниматься хозяйственными делами входит в обязанности Фабиана Сноу независимо от того, живет он здесь или нет. Кроме того, Кэтрин более чем оплатила свое содержание, трудясь здесь как рабыня.

– Она жаловалась вам? После того как мы приняли ее в свою семью и столько для нее сделали? – Лорена обмахнула лицо платком. – О, какая она неблагодарная! Принимая во внимание ее низкое происхождение, честь носить имя Сноу ей никогда не оплатить.

Терпение Берка иссякло.

– Кэтрин слишком благородна, чтобы жаловаться. Поэтому от ее имени буду выступать я. Я вынужден просить вас положить деньги на ее банковский счет не позднее завтрашнего дня.

– Завтра? Это невозможно. Где я достану такую сумму за столь короткий срок? Вы должны предоставить мне больше времени…

Совершенно неожиданно знакомая дрожь пробежала по коже Берка. В висках застучало, и его мозг погружался в темноту.

Видение. Сейчас?

Борясь с приступом безумия, он впился в подлокотники кресла, но все равно уже был не в библиотеке, а совсем в другом месте.

Лорена рыдала, сидя на табурете в своем будуаре. Ее грудь тяжело вздымалась под абрикосовым шелком платья. Она теребила в руках носовой платок, тонкое кружево которого было изодрано в клочья. Сегодня улыбка не появлялась на ее лице.

«Это опозорит нашу семью, – рыдала она. – Мы погибнем. Все, ради чего я трудилась, пропало! – Она подняла глаза, полные страха. – Мы должны откупиться от него. Я смогу найти деньги, если ты дашь мне больше времени…»

Кто-то тряс Берка за плечо. Дикая боль пронзала его рану. Возмущенно заворчав, он открыл глаза и увидел мать, склонившуюся над ним.

«Нет, – подумал он, преодолевая головокружение. – Это не мать, а Лорена…»

– Вы с таким странным выражением смотрели куда-то вдаль, – сказала она. – Я испугалась, уж не припадок ли у вас. Вы здоровы, милорд?

Берк с трудом унял дрожь в руках и отмахнулся от хозяйки дома:

– Пустяки. Внезапная головная боль.

– Я налью вам бренди. Мой сын, упокой Господи его душу, верил, что бренди прекрасное укрепляющее средство. – Лорена направилась к серванту и взяла графин.

Признаться, Берку хотелось выпить. Что угодно, только бы это помогло забыть угрожающую темноту. Голова отяжелела, мысли путались. Впервые в его темном царстве безумия появилась не Кэтрин, а кто-то другой.

От кого должна была откупиться Лорена?

И с кем она говорила?

С Альфредом.

По спине Берка кто-то пробежал холодными как лед пальцами. Этот ответ противоречил разуму. Он приводил к такому невероятному объяснению, что Берк мог бы считать, что находится во власти безумия.

Этот ответ означал, что в его голове хранятся воспоминания, принадлежавшие Альфреду.

Глава 8

В кухне, где шли приготовления к банкету, раздался пронзительный крик. Все прекратили работу: служанки, чистившие горы картофеля, миссис Эрншо, мешавшая в огромном котле приправленный специями пунш; остановился и помощник буфетчика, с трудом тащивший блюдо ощипанных куропаток.

Кэтрин отвлеклась от груды малины, которую перебирала, слишком поздно, чтобы предотвратить беду. Марта выронила корзину с луком и бросилась к длинному столу, на котором сидел, уткнувшись носом в кувшин со сливками, котенок.

– Ворюга! Вон отсюда!

Тигрица пролетела по столу как черно-рыжая молния. Загремели вилки, ножи и тарелки. Миска с яйцами с грохотом свалилась на пол, и желтая жидкость растеклась по полу. Бидон с мукой перевернулся, и белое облако взметнулось к потолку. Несколько человек попятились, размахивая руками и кашляя.

Котенок вскочил на высокий шкаф и, прыгая с полки на полку, забирался все выше. Усевшись на самом верху, он принялся умываться.

– Надо же. – Прижав руки к щекам, Кэтрин смотрела, на учиненный разгром.

Марта, схватив метлу, бросилась к котенку:

– Вот я тебя сейчас!

– Оставь! Потом я ее выпущу во двор, – остановила Марту Кэтрин. – А сейчас принесите еще яиц и сливок с фермы. Тимоти, поставь блюдо, возьми швабру и ведерко. Остальные займитесь делом, иначе мы ничего не успеем приготовить.

Поворчав, слуги подчинились ей. Кэтрин вернулась к малине. До бала оставалось всего восемь часов, а тяжелая задача приготовлений к банкету почти на двести персон легла на ее плечи. Она уже разобралась с посыльным мясника, который забыл доставить ветчину, со служанкой с молочной фермы, обнаружившей мышь в горшке с маслом, и с судомойкой, которую застали целующейся с молодым конюхом.

Кэтрин едва успела подумать, что самое плохое уже позади, как дверь распахнулась и вбежала Алиса Гаппи.

Девятилетняя девочка пробралась среди толпившихся слуг и бросилась к Кэтрин. Тяжело дыша, с раскрасневшимися веснушчатыми щеками, она остановилась перед ней.

– Мой брат пропал, миссис Кэти. Питер убежал.

– Ты в этом уверена, дорогая? – Кэтрин взяла девочку за худенькие плечи и посмотрела в ее круглые голубые глаза.

От ребенка пахло ветром и свежестью, и в Кэтрин пробудилось тайное желание иметь собственного отпрыска, не покидавшее ее, несмотря на планы начать когда-нибудь новую жизнь.

– Может быть, твой брат ушел ловить рыбу. Или отправился на болота с другом.

Алиса энергично затрясла рыжими косичками.

– Он ушел навсегда. Папа поймал Питера, когда он вчера тайком выходил из «Лисы и гончей». Он, проиграл часы, которые дедушка подарил ему на Рождество. Папа так рассердился, что высек Питера и запретил выходить из комнаты. А утром его уже не было, на постели никто не спал.

– Может быть, он расправил простыни, перед тем как пойти поиграть.