Красны как кровь, стр. 1

Танит Ли

Красны как кровь

Taнит Ли родилась в 1947 году в Лондоне. Писать она начала в девять лет, а профессиональным писателем стала в 1975 году, когда DAW Books издало ее роман «Восставшая из пепла» («The Birthgrave»).

С тех пор она опубликовала около шестидесяти романов, девять сборников и более двухсот рассказов. В конце 70-х – начале 80-х вышло четыре ее радиопостановки. Taниm Ли также выступила сценаристом двух эпизодов культового сериала Би-би-си «Блэйк-7» («Blake's 7»). За свои рассказы она дважды получала Всемирную премию фэнтези, а в 1980 году за роман «Владыка смерти» («Death's Master») Британское общество фантастики наградило ее премией Августа Дерлета. В 1998 году Танит Ли номинировали на Guardian Award в категории «Детская фантастика» за роман «Закон Волчьей башни» («Law of the Wolf Tower»), первую книгу из серии «Дневники Клайди» («Claidi Journal»).

Издательство Tor Books опубликовало ее «Белая как снег» («White as Snow»), авторский пересказ истории Белоснежки, a Overlook Press выпустило «Ложе Земли» («А Bed of Earth») и «Сохраненная Венера» («Venus Preserved»), соответственно третий и четвертый тома серии «Тайные книги Рая» («Secret Books of Paradys»). Среди недавних работ писательницы – «Отбрось светлую тень» («Cast а Bright Shadow») и «Здесь, в холодном аду» («Here in Cold Hell»), первые две книги «Львиноволчьей трилогии» («Lion-wolf Trilogy») и «Пиратика» («Piratica»), роман для детей старшего школьного возраста о подвигах женщины-пирата. Для Bantam Books она написала продолжение своего «Серебряного любовника» («The Silver Metal Lover»). В 1981 году права на постановку первой книги были проданы Miramax Film Corp.

Вот что говорит автор о нижеследующей мрачной волшебной сказке:

«Здесь чувствуется сильное влияние восхитительного Оскара Уайльда – особенно его рассказов; именно Уайльд сподвиг меня серьезно изучить спиритуалистическую литературу.

Между тем, смею предположить, мой персонаж была вампиром многие годы. Как и ее мать – которая, не будем забывать, не просила о розовощекой светловолосой дочурке с губками как розы или вино – нет, она просила белокожее, чернокудрое дитя с губами цвета свежей крови…»

Прекрасная Королева-Колдунья откинула крышку шкатулки из слоновой кости с магическим зеркалом. Из темного золота было оно, из темного золота, подобного волосам Королевы-Колдуньи, которые струились как волна по ее спине. Из темного золота, и такое же древнее, как семь чахлых и низких черных деревьев, растущих за бледно-голубым оконным стеклом.

– Speculum, speculum, – обратилась Королева-Колдунья к волшебному зеркалу. – Dei gratia. [1]

– Volente Deo. Audio. [2]

– Зеркало, – произнесла Королева-Колдунья. – Кого ты видишь?

– Я вижу вас, госпожа, – ответило зеркало. – И все на земле. Кроме одного.

– Зеркало, зеркало, кого ты не видишь?

– Я не вижу Бьянку.

Королева-Колдунья перекрестилась. Она захлопнула шкатулку, медленно подошла к окну и взглянула на старые деревья по ту сторону бледно-голубого стекла.

Четырнадцать лет назад у этого окна стояла другая женщина, но она ничем не походила на Королеву-Колдунью. У той женщины черные волосы ниспадали до щиколоток; на ней было багровое платье с поясом под самой грудью, ибо она давно уже вынашивала дитя. Та женщина распахнула оконные створки в зимний сад, туда, где скорчились под снегом старые деревца. Затем, взяв острую костяную иглу, она воткнула ее в свой палец и стряхнула на землю три яркие капли.

– Пусть моя дочь получит, – сказала женщина, – волосы черные, подобно моим, черные, как древесина этих искривленных согбенных деревьев. Пусть ее кожа, подобно моей, будет бела, как этот снег. И пусть ее губы, подобно моим, станут красны, как моя кровь.

Женщина улыбнулась и лизнула палец. На голове ее возлежала корона; в сумерках она сияла подобно звезде. Женщина никогда не подходила к окну до заката: она не любила дня. Она была первой Королевой и не обладала зеркалом.

Вторая Королева, Королева-Колдунья, знала все это. Она знала, как умерла в родах первая Королева. Как ее гроб отнесли в собор и отслужили заупокойную мессу. Как ходили меж людей дикие слухи – мол, когда на тело упали брызги святой воды, мертвая плоть задымилась. Но первую Королеву считали несчастьем для королевства. С тех пор как она появилась здесь, землю терзала чума, опустошительная болезнь, от которой не было исцеления.

Прошло семь лет. Король женился на второй Королеве, столь же не похожей на первую, как ладан на мирру.

– А это моя дочь, – сказал Король второй Королеве. Возле него стояла маленькая девочка семи лет от роду.

Ее черные волосы ниспадали до самых щиколоток, ее кожа была бела как снег. Она улыбнулась – красными точно кровь губами.

– Бьянка, – произнес Король, – ты должна любить свою новую мать.

Бьянка лучисто улыбалась. Ее зубы сверкали как острые костяные иглы.

– Идем, – позвала Королева-Колдунья, – идем, Бьянка. Я покажу тебе мое волшебное зеркало.

– Пожалуйста, мама, – тихо промолвила Бьянка. – Мне не нравятся зеркала.

– Она скромна, – заметил Король. – И хрупка. Она никогда не выходит днем. Солнце причиняет ей страдания.

Той ночью Королева-Колдунья открыла шкатулку с зеркалом.

– Зеркало. Кого ты видишь?

– Я вижу вас, госпожа. И все на земле. Кроме одного.

– Зеркало, зеркало, кого ты не видишь?

– Я не вижу Бьянку.

Вторая Королева дала Бьянке крошечное золотое распятие филигранной работы. Бьянка не приняла подарка. Она подбежала к отцу и зашептала:

– Я боюсь. Мне не нравится думать, что наш Господь умер в мучениях на кресте. Она специально пугает меня. Скажи ей, пусть заберет его.

Вторая Королева вырастила в своем саду дикие белые розы и пригласила Бьянку прогуляться после заката. Но Бьянка отпрянула. А отец ее услышал шепот дочери:

– Шипы уколют меня. Она хочет сделать мне больно. Когда Бьянке исполнилось двенадцать, Королева-Колдунья сказала Королю:

– Бьянке пора пройти обряд конфирмации, чтобы она принимала с нами причастие.

– Этому не бывать, – ответил Король. – Я не говорил тебе, девочку не крестили, ибо моя первая жена, умирая, была против этого. Она умоляла меня, ведь ее религия отличалась от нашей. Желания умирающих надо уважать.

– Разве плохо быть благословенной Церковью? – спросила Королева-Колдунья Бьянку. – Преклонять колени у золотой алтарной ограды перед мраморным алтарем? Петь псалмы Богу, вкусить ритуального Хлеба и отпить ритуального Вина?

– Она хочет, чтобы я предала свою настоящую маму, – пожаловалась Бьянка Королю. – Когда же она прекратит мучить меня?

В день своего тринадцатилетия Бьянка поднялась с постели, оставив на простыне алое пятно, горящее, точно распустившийся красный-красный цветок.

– Теперь ты женщина, – сказала ее няня.

– Да, – ответила Бьянка. И направилась к шкатулке с драгоценностями своей истинной матери, вытащила из нее материнскую корону и возложила на себя.

Когда в сумерках она гуляла под старыми черными деревьями, эта корона сияла подобно звезде.

Опустошительная хворь, которая на тринадцать безмятежных лет покинула землю, внезапно вспыхнула вновь, и не было от нее исцеления.

Королева-Колдунья сидела на высоком стуле перед окном, в котором бледно-зеленые стекла чередовались с матово-белыми. В руках она держала Библию в переплете из розового шелка.

– Ваше величество, – отвесил ей низкий поклон егерь.

Ему было сорок лет, он был силен и красив – и умудрен в потаенных лесных практических науках, в сокровенном знании земли. Умел он и убивать, убивать без промаха – такова уж его профессия. Он мог убить и изящную хрупкую лань, и луннокрылых птиц, и бархатных зайцев с их грустными всезнающими глазами. Он жалел их, но, жалея, убивал. Жалость не останавливала его. Такова уж его профессия.