Конспирология, стр. 128

Если рассматривать обычные спецслужбы как основные институты теории и практики кратополитики, то следует признать, что количество таких спецслужб будет намного меньше существующих государств. Следует всерьез рассматривать разведку и контрразведку только тех государств, которые обладают полноценным статусом кратополитического субъекта.

К примеру, существует английские, французские, немецкие спецслужбы в Европе. И это полноценные образования, законченные кратополитически структуры. К ним по значению приближается и “спецслужбы Ватикана”. Но вместе с тем испанские, итальянские, греческие или португальские спецслужбы не являются их аналогами. Их следует рассматривать как геополитические филиалы, а еще точнее, как территорию, на которой действуют представители внешних и самостоятельных кратополитических организаций. Точно так же обстоят дела и в иных регионах, где локальные системы безопасности и разведки несамостоятельных кратополитических субъектов выступают как сцена осуществления проектов и операций, задуманных и курируемых из внешних центров — из тех стран, которые, напротив, кратополитической самостоятельностью обладают вполне.

Полноценные кратополитические спецслужбы состоят преимущественно из людей “раздвоенного сознания”, “психиков”. И конкретная профессиональная подготовка таких людей сопряжена с их обучением навыкам оперирования с двумя интерпретационными моделями одновременно. Так как такая особенность предполагает необычные личные качества, способствующие легкости дифференциации от обычной окружающей среды, то классическими представителями спецслужб являются люди неординарного психического склада или представители маргинальных — в этническом, социальном или еще каком-то смыслах — общественных групп. Сплошь и рядом такими людьми становятся личности, склонные к небанальному видению мира, но в отличие от творческой богемы или психически неуравновешенных персонажей, способные долговременно и достоверно имитировать все особенности обыкновенного обывателя. “Психики” — актеры, простирающие нормативы своей профессии на всю экзистенцию. Из такой схемы легко понять, что в тех государствах, которые не обладают кратополитической самостоятельностью и соответствующим статусом субъектности, сотрудники спецслужб делятся на две категории — одна часть (большинство) наделена психологией обычной полицейской службы, т. е. представляют собой классических правоохранительных деятелей, а другая часть (меньшинство) отождествляет себя с внешним кратополитическим центром, в интересах которого и работает. Во втором случае уровень “раздвоения сознания” напоминает соответствующий уровень полноценных кратополитических агентов и подчас влечет за собой смену национальной и культурной самоидентификации (что, впрочем, не редкость для всей сферы “секретных служб” в целом, так как сам архетип ее сотрудников и сфера их деятельности предполагает определенную дифференциацию по отношению к окружающей их социальной и культурной среде).

Структура спецслужб тех государств, которые представляют для кратополитических центров минимальное значение (что бывает довольно редко), сводится целиком и полностью к разновидности внутренних войск или полиции.

И, наконец, подо всем этим многоэтажным уровнем закрытых систем находится собственно правовая область, в которой в полной мере действуют внешние открытые законы, формально зафиксированные в законодательных и нормативных актах. Юридическая сфера и, соответственно, специалисты по гражданскому, уголовному и международному праву представляют собой высшую сферу “профанической” действительности. Это — поле существования “гиликов”, “обычных людей”, ограничивающих свое существование одномерными горизонтальными представлениями о реальности и подчиненные внешним формальным (и неформальным, но разделяемым большинством) юридическим и этическим нормативам. Эта сфера, естественно, в свою очередь, крайне дифференцирована, и включает как специалистов и профессионалов в интерпретации определенных социальных и природных закономерностей, так и людей, ограничивающихся упрощенными суррогатами в объяснении бытия. Но вся эта “несекретная” область общественной жизни оперирует с горизонтальными интерпретационными системами и опирается на тот психологический тип, который принято считать “среднестатистической нормой”.

Большинство населения всех стран, независимо от их геополитического или кратополитического статуса, принадлежит именно к этой самой распространенной “профанической” категории и остается неизменно пленниками “мифа первой степени”. Эти “мифы первой степени” являются результатом искусственной адаптации некоторых кратополитических истин применительно к одномерному уровню “среднестатистического большинства”, причем мифы эти формулируются, корректируются и трансформируются в соответствии с потребностями кратополитических структур. Наиболее показательным мифом такого рода является “миф о суверенности”, лежащий в основе как многочисленных штампов обыденного сознания, так и основополагающих конститутивных актов всех государств. Минимальным суверенитетом могут обладать только реальные кратополитические субъекты, следовательно, в остальных случаях горизонтальный “миф первой степени” является совершенно несостоятельным, и люди, принимающие его всерьез, отчаянно заблуждаются. Но и кратополитический суверенитет, там, где он имеет место на самом деле, целиком и полностью зависит от более высокого геополитического уровня, и от этого заблуждение профанов становится еще более вопиющим. “Кратополитика”, с которой оперируют посвященные, предлагает “психикам” “миф второй степени”, намного более состоятельный, нежели предыдущий, но все же менее адекватный, чем высший геополитический миф, являющийся “мифом третьей степени”. На этом уровне суверенность Германии, Франции, Турции или даже Китая в свою очередь рассматривается как заблуждение, но теперь не как заблуждение “профанов”, а как заблуждение “посвященных”. Посвященных, не преодолевших важной черты, отделяющей “психиков” от “пневматиков”.

Такова в самых общих чертах социальная функция спецслужб, соотнесенная с геополитикой и рассмотренная в свете многочисленных соответствий между организационным, психологическим, интерпретационном и юридическим уровнями.

6. Великая война континентов

ИНТРИГИ ОПАСНОГО ОККУЛЬТА: 1900-1914

Евразийский проект и ХХ век

Геополитическое содержание ХХ века может быть сведено к формуле борьбы за реализацию евразийского проекта. На рубеже XIX–XX веков сложилась геополитическая картина, зафиксированная в карте крупнейшего английского геополитика Х.Макиндера. Атлантистский полюс в лице Англии и Франции (Америка тогда еще не вышла на позиции абсолютного лидерства и играла вспомогательную роль) устойчиво контролировал береговые зоны Евразии. Контроль над Евразией являлся главной задачей анлантистов того времени. Уже Гомерли писал, что основная опасность для Англии заключается в возможности русско-германского союза. Евразийский полюс отчетливо ассоциировался с землями России, но по цивилизационной ориентации к нему примыкали две крупные державы того времени: Германия и Япония. Если бы геополитическая интеграция сил суши, создание оси «Москва-Берлин-Токио» стали реальностью, англосаксонское могущество было бы поколеблено, а возможно, и опрокинуто в планетарном масштабе. Германия была европейским врагом Англии, Япония — дальневосточным. В глобальном же смысле абсолютным геополитическим противником оставалась царская Россия.

Этот геополитический контекст является ключом к международной истории ХХ века, шифром, позволяющим понять смысл двух мировых войн, противостояния держав в холодной войне, а также все остальные важнейшие события нашего века.

Геополитическими векторами на 1900 год являлись, с одной стороны, намерение атлантизма укрепить свое влияние в береговых зонах континента Евразия (и особенно не допустить русско-германо-японский союз), с другой — прямо противоположное стремление стран евразийской ориентации выбить англичан и французов из их колоний (береговых зон), подорвать их влияние в Европе, сделать евразийскую ось «Берлин-Москва-Токио» реальностью.