Иногда Карлсоны возвращаются, стр. 27
Дело Кирилла Легейдо. Взятие с поличным
Двух часов полностью хватило Ярославу, чтобы съездить домой и вернуться обратно с плотненьким увесистым пакетом, завернутым в полиэтилен. В пакете – нет, не кирпич и не резаный картон, а все-таки деньги... Не вся сумма целиком, но достаточное количество зелененьких бумажек, чтобы хотя бы временно заткнуть Паше его слишком широкий рот. Хотя бы до приезда сотрудников прокуратуры... Ярослав Кутепов действовал с поразительным для него самого хладнокровием, точно все страхи, бессонницы и сомнения остались в прошлом. Все должно получиться. У тебя слишком маленькие глаза, Паша с аэродрома, и слишком большой рот. Ты в упор не видишь, что кусок, который ты откусил, тебе не проглотить. Ты слишком глуп, Паша. В других случаях это может быть достоинством, но сейчас это тебя погубит.
Когда Ярослав, разгоряченный быстрой ходьбой по изнывающим на сковородке летнего асфальта улицам, вступил в затененные пределы двора, Паша сидел все на той же скамейке. Двор уже не так безлюден, как в первый раз: за деревянным столом мужики в майках и свободных брюках старомодно забивают козла, на скамейке рядом с детской горкой два парня в модном прикиде и с модной расслабленностью в движениях слушают магнитолу, которая изрыгает русский рэп. Испытующе скользнув взглядом по этой публике, Ярослав присел возле Паши.
– Принес, – почти беззвучно, на одних губах изобразил Ярослав.
– Все? Как обещал? По двойному тарифу? – оживился заскучавший в ожидании Паша.
– Да не вопи ты, деревня! – шикнул Кутепов, и Паша мигом присмирел, понимая, что выделываться в этот животрепещущий момент – себе дороже.
Кутепов, достав из внутреннего кармана пиджака, сунул Паше тот самый полиэтиленовый пакет. А дальше... Дальше мирный, разморенный зноем двор пережил невероятное превращение. Доминошники и рэперы, точно по мановению волшебной палочки, бросили свои занятия, подскочили к работнику аэродрома, скрутили ему белы руки и не слишком ласково поволокли матерящегося Пашу со двора.
Ярослав удовлетворенно улыбнулся. Он испытывал удовольствие, наблюдая, как получает заслуженное возмездие дурак и хам. Значит, сработало! Значит, он все рассчитал верно...
Но что это? Почему его, Ярослава Кутепова, хватают за руки? Наверное, здесь какая-то ошибка... Все должно разъясниться... Как же так, ведь это он в прокуратуру звонил!
Соседний двор, во всем сходный с тем, в котором происходили вышеописанные события, за минуту перед тем был почти пуст, исключая стоящую возле арки бронированную машину и две легковушки. Возле машин стояли двое мужчин: один молодой, высокий и широкоплечий, похожий на отставного десантника; другой седой, худощавый, с внешностью постаревшего аристократа... Одним словом, то были Плетнев и Меркулов, наблюдавшие за успешным завершением нехитрой комбинации.
Оперативники, переодетые в доминошников и рэперов, протащили мимо них упирающегося парня. На его простоватом лице было написано искреннее недоумение, смешанное со злобой, перекошенный рот плевался грязными ругательствами. Следом еще один «доминошник» подталкивал Ярослава, аккуратно заведя тому руку за спину. В отличие от своего собрата по темным делишкам Ярослав не упирался, но говорил громко и недоуменно:
– Подождите... это ошибка... этот преступник будет оговаривать меня, я вас предупреждал! Я только начал проверку аэродрома, он сразу стал меня шантажировать...
– Ярик, а уровень шума на аэродроме? – бросил ему вслед Антон Плетнев. – А мелкая диверсия, керосин разлить? Нехорошо обманывать прокуратуру, Ярик! У нас чуткие уши...
Разоблаченный Ярослав тут же смолк, втянул голову в плечи и затравленно оглянулся на того, кто, оказывается, знал о нем практически все. Антон и Меркулов не могли не улыбнуться. Среди обывателей бытует мнение, что преступники очень умные; о них говорят с неприязнью, но и с завистью, как будто они могут то, на что другие не способны... Тем, кто видит в людях, живущих неправедными доходами, пример для подражания, не мешало бы сейчас взглянуть на Кутепова, который показал свое истинное лицо. Лицо человека хитрого, но вовсе не блистающего умом.
– По соучастию в убийстве ты, может, и не пойдешь, но по превышению должностных полномочий тебе тоже немало светит, – заверил Плетнев инспектора экологической милиции, раздавленного осознанием того, что кончились его блаженные денечки.
После того как бронированная машина с арестованными и спецназовцами уехала, Меркулов и Плетнев остались возле двух своих автомобилей.
– Как ребята работают хорошо... залюбовался просто! – сделал комплимент Плетнев.
– Ну так!
Однако ответ Меркулова прозвучал вяло. И унылые взгляды, которыми обменялись труженики правосудия, мало подходили для победителей.
– Что-то мне не верится, – первым высказался Плетнев.
– И мне не верится, – вздохнул Меркулов. – Не мог этот сопляк аварию подстроить! По технической экспертизе выходит, что двигатель все-таки был исправен. Эксперты говорят, ошибка пилотирования.
Само собой, Константин Дмитриевич принял во внимание именно тот вывод, который преподнес ему возглавляющий авиакомиссию Петров. Старый, грубоватый, с тяжелым характером, искренний и надежный Виктор Иоганнович Петров. «Особое мнение» относительно летучей примеси в топливе, выдвинутое экспертом Величко, показалось слишком натянутым и ему, и Меркулову. Так что и в этом пункте напрасно Ярослав старался, напрасно деньги Величко заплатил...
– А экспертизу останков уже провели? – из намечающейся задумчивости Меркулова вывел очередной вопрос Плетнева. – Или не из чего проводить? Нашли там хоть кусочек?
– Нашли. Из подходящих – фрагмент костной ткани, пять на семь сантиметров.
– Ну и что?
– Ну и все! – досадливо бросил Меркулов. – Тем утром у Легейдо в квартире домработница убиралась...
– Так, понятно, – оценил ситуацию Плетнев. – Ни волос, ни частиц эпидермиса.... А в раздевалке авиаклуба?
– Нет. У него свой летный костюм был, свой шлем. Он в раздевалку не заходил даже. Никаких материалов для сравнения. И кровных родственников нет.
– Не нравится мне все это, – скривился Антон. Что-то его беспокоило, но он не мог понять что.
– А кому нравится? – поддержал его Меркулов. – Пока стопроцентной экспертизы нет, вроде как не умер. Хотя уже похоронили...
Антон задумчиво поковырял землю носком ботинка. И только тут до него дошло:
– Стой, Костя, погоди! Как это так – кровных родственников нет?
– Да очень просто! Ни братьев, ни дядьев, ни теток, ни родителей. Отец умер, когда Кирилл Легейдо учился в школе, мать погибла в автокатастрофе, когда ему было двадцать пять лет...
– Что ты такое придумываешь? Наш Петька Щеткин с этой самой матерью встречался сразу после гибели Легейдо. Говорит, не такая уж старая женщина. Никак не хотела верить, что ее сын погиб...
– Антон, – в голосе Меркулова прибавилось металла, – по-моему, это ты придумываешь. Я не знаю, может, сотрудники «Глории» умеют мертвых с того света допрашивать, но прокуратура первым делом затребовала все данные на Легейдо и нашла... то, что нашла. То, что я тебе сейчас сказал.
Плетнев и Меркулов удивленно уставились друг на друга. Странные догадки одновременно посетили их... Но ни один, ни другой не успели поделиться своими соображениями, потому что в истомную тишину послеполуденного московского двора врезался простой старомодный звонок: «Дз-зынь, дз-зынь...» Звонил мобильник Меркулова.
– Слушаю! Да... Так... Тааак... Понятно. Материалы – ко мне на стол, через полчаса буду. – Нажав на кнопку разрыва связи, Меркулов обернулся к Антону:
– Поехали со мной в прокуратуру. Бред какой-то... Новый подозреваемый появился!
– Поехали! Только Турецкого наберу...
Меркулов уселся на пассажирское сиденье своего автомобиля, Плетнев – за руль своей машины. Щелкая кнопками мобильника, он вызвал номер Турецкого, однако из трубки донесся приятный девичий голос: