Хрустальная гробница Богини, стр. 63
– Одна. Милиция в ночь не поехала. Но с самого утра прибудет наряд. – Она выпрыгнула на снег, сорвала с себя дубленку, подбежав к Эве, накинула ей на плечи. – Бедная, да вы продрогли и вымокли до нитки! Что на вас нашло? Зачем вы ушли из дома? В такую непогодь надо у камина сидеть… – Ольга причитала, как мать над ребенком, и все норовила стряхнуть с абсолютно сырых Эвиных волос снежинки, когда же до нее дошло, что этим не поможешь, повела ее к машине. Но и по дороге не умолкала: – Нет, ну вы скажите мне, зачем вы ушли из дома? Да еще одна? Неужели Элена своими чудачествами вас так достала, что вы сбежали? Она напилась, да? Я так и знала, что Антон не уследит… Что она на сей раз натворила?
Эва не отвечала, ей не хотелось говорить, единственным желанием было побыстрее забраться в теплый салон, а уж потом приступать к рассказу о «чудачествах» Ольгиной работодательницы. Но ее напряженное молчание, как видно, было красноречивее слов, ибо Ольга остановилась, развернула Эву к себе, обеспокоенно заглянула в глаза.
– Что вы скрываете, Эва? – спросила она взволнованно. – Что еще произошло в мое отсутствие? Опять кто-то умер?
– Я не знаю, – тихо ответила она.
– Как это?
– Когда я видела их, они спали…
– Кто «они»?
– Все. Все, кроме Элены… – Эва испуганно глянула на Ольгу и шепотом добавила: – Она сошла с ума!
Пока Ольга переваривала услышанное, Эва преодолела два шага, отделяющие ее от дверки авто, влезла в салон, свернулась калачиком на сиденье, давая промерзшему, смертельно уставшему телу покой. Она знала, что надо стащить сапоги и растереть ноги, но не хотела шевелиться. Даже дверь, в которую задувал ветер, не было сил закрыть. Хорошо, что в салон тут же влезла Ольга и сделала это за нее. Усевшись рядом с Эвой, она спросила:
– Что вы имели в виду, говоря, что Элена сошла с ума?
И Эва ответила. Обстоятельно, неспешно. Она посвятила Ольгу во все подробности. Та слушала внимательно, но Эва так и не поняла, верит она ей или нет. Когда же она окончила рассказ и замолчала, ожидая хоть какой-то реакции, Ольга невпопад брякнула:
– У вас насморк начался.
Эва дотронулась до носа и, ощутив под ним влагу, вытерлась кулаком.
– Разве так борются с насморком БОГИНИ? – весело сверкнула глазами Ольга. – Вытирают сопли руками?
– У меня нет платка…
– Сейчас дам.
С этими словами Ольга сунула обе руки в сумочку, долго в ней шарила, но все же вытащила большой белый платок с шанелевским логотипом в углу. Эва протянула к нему раскрытую ладонь, но Ольга Сергеевна качнула головой:
– Не стоит беспокоиться, я все сделаю сама!
И не успела Эва отказаться от услуги, не успела отпрянуть, как Ольга молниеносным движением поднесла платок к ее носу и приложила. Да так сильно, что перекрыла Эве доступ воздуха. Судорожно вдохнув, она тряхнула головой, пытаясь отбросить от лица вонючий (оказалось – вонючий!) платок, но вещество, которым он был пропитан, уже попало ей в легкие, и спустя несколько секунд Эва отключилась. Последнее, что она увидела перед тем, как провалиться в эфирный дурман, было улыбающееся лицо Ольги.
Глава 3
Тюрьма для БОГИНИ
Эва с трудом разлепила веки. Со стоном приподняла голову, осмотрелась.
Слева от нее была цементная стена. Справа грубо сколоченный стол, на котором стоял стакан воды и зажженная свеча в пол-литровой банке. Впереди фанерная дверь без ручки. Над ней низкий дощатый потолок. Под ней топчан с чистым, но изрядно потрепанным бельем.
Эва вскочила. Ее макушка тут же стукнулась о доски потолка. От удара в голове зазвенело, и Эва опять опустилась на подушку…
Куда она попала, черт возьми? Что это за помещение? Размеры его где-то два на два, высота от пола до потолка метра полтора. Окон нет. Только дверь. Просто коробка какая-то…
Ужасно хотелось пить, и Эва потянулась к стакану с водой, желая утолить жажду, но тут же отдернула руку, боясь отравиться. Тогда, чтобы отвлечь себя от мыслей о жидкости, приносящей облегчение, она стала исследовать свою тюрьму. Обошла ее, ощупывая стены, заглянула под топчан, поковыряла доски двери. Не найдя ничего заслуживающего внимания, вернулась на единственное лежачее место, опустилась на него. Ее знобило, и, судя по тому, как горел лоб, поднялась температура. Тридцать восемь – не меньше! И горло болело…
Эва стянула с себя влажную водолазку, забралась под хлипкое одеялко, закрыла глаза, но тут же распахнула их, услышав шум по ту сторону двери. Это скрипела отодвигаемая задвижка. Затем дверь открылась, и на пороге комнатушки показалась Ольга. В правой руке она держала старый-престарый пистолет с тонким дулом. Дуло было нацелено в лоб Эве.
– Так, значит, это вы? – с несвойственным ей бесстрашием спросила Эва. На дуло она старалась не смотреть, сосредоточив взгляд на немигающих глазах Ольги. – Вы все затеяли?
– Что «все»? – хмыкнула та, не убирая пистолета.
– Заманили нас сюда. Обманом удерживали…
Она хищно улыбнулась, перестав походить на милую, простоватую секретаршу, к которой Эва привыкла за эти дни.
– Это вы убили И-Кея, Ганди, Клюва, Пола…
– Твой красавчик жив, – еще шире улыбнулась она, продемонстрировав отличные металлокерамические мосты. – Я оставила его для себя… Такого самца грех убивать! – Она мотнула головой в сторону бетонной стены. – Он там. По соседству. Пока сидит на цепи. Потом, может, отцеплю…
– Значит, это вы были в его спальне тогда ночью? Вы стукнули его чем-то, а потом… – Эва неосознанно охнула, только сейчас поняв, в какое заблуждение ввели их. – Так он не пропадал в горах? Не уходил кататься? Не падал со сноуборда?
– Какая сообразительная!
– Но сломанная доска, которую Антон нашел…
– Он же и подбросил.
– Выходит, он с вами заодно?
– Ведь он мой сын, – с привычной, но неуместной в данной ситуации гордостью сказала Ольга.
– Какая же вы… – Эва не находила слов, способных передать все ее эмоции. – Вы… Вы – чудовище! Усыновили ребенка для того, чтобы сделать его пособником преступлений! Со своим бы так не поступили…
– Антон мой родной сын. Я родила его, будучи несовершеннолетней… – Ее глаза, и до этого не выражающие почти ничего, стали совсем пустыми. Точно такими, как у Антона. Оказалось, что между матерью и сыном есть сходство. Странно, что раньше Эва этого не замечала. – И сразу потеряла. Многие годы думала, что мой мальчик на том свете, но ошибалась. Он выжил, попал в детдом… Я чудом его нашла!
– Нашли, чтобы сделать преступником? – выдохнула Эва чуть слышно. – Малолетним убийцей? Ему пятнадцать, вы калечите его психику…
– О, не беспокойся, БОГИНЯ! С моим мальчиком все будет в порядке. Теперь – да!
Эва во все глаза смотрела на эту страшную женщину, так долго скрывавшую свою сущность под маской приятной, робкой, исполнительной секретарши, и ничегошеньки не понимала. Во-первых, не могла взять в толк, ради чего все затеяно, во-вторых, почему ей до сих пор сохранили жизнь и, в-третьих, какую роль во всем этом играет Элена? Кто она? Соучастница? Пешка в чужой игре? Жертва? Последнее казалось наиболее вероятным, поэтому Эва спросила:
– Что вы сделали с Эленой?
– Изничтожили, – рассмеялась Ольга.
– Убили?
– Не совсем, – продолжала веселиться она. При этом глаза ее по-прежнему оставались мертвыми. Заледеневшими светло-голубыми озерками… Светло-голубыми? Но ведь у Ольги были серые глаза. Пасмурные, как говорила Дуда. А вот у Элены – прозрачные, как вода…
– Что с вашими глазами? – пробормотала вконец запутавшаяся Эва. – Они сменили цвет…
– О! Я не успела вынуть контактные линзы. Так спешила нагнать тебя, что на это уже времени не нашлось…
Ответ Эву не удовлетворил, ибо он ничего не объяснял, и это не укрылось от Ольги.
– Ты так ничего и не поняла, – торжественно проговорила она. – Я так и знала!
– Но вы мне объясните? – осторожно спросила Эва.
– Конечно! Обязательно! Всенепременно! – Ольга, не убирая пистолета, лишь опуская его дуло, присела на порожек. – Я поведаю тебе длинную историю юной девушки, жизнь которой искалечил один человек…