Хрустальная гробница Богини, стр. 18
– Они тоже имеют названия?
– Да. «Зеленая скала» и «Гнездо беркута».
– Хоть один соригинальничал, давая имя своему жилищу, – заметила Эва.
– Вообще-то изначально оно именовалось «Серая скала», но хозяину слово «серый» не пришлось по душе, вот он и придумал «Гнездо беркута». – Ольга прыснула в ладошку. – Хотя видели бы вы этого беркута… Метр с кепкой, тощенький, общипанный. Ну чистый воробушек! – Она легонько хлопнула себя по губам, как бы в наказание за злословие. – Он первым упорхнул из «Горного хрусталя». А за ним и остальные потянулись…
Проговорив последнюю фразу, Ольга грустно вздохнула. Видно было, как она любит это место и как не хочет его покидать. Эва собралась девушке посочувствовать, но та уже взяла себя в руки и, нацепив на лицо привычную улыбку, бодро сказала:
– Ну, не буду вас больше задерживать! Располагайтесь, отдыхайте… Обед в два!
С этими словами она покинула Эвину комнату.
Когда за Ольгой закрылась дверь, Эва подошла к кровати, бухнулась на нее животом, подтянула к себе телефон и, найдя в книжке номер «Эдельвейса», позвонила Дуде. Подруга откликнулась тут же.
– Обалденная комната! – завопила она, узнав Эву по голосу. – Шик и блеск! Круче было только в отеле «Бурж-Аль-Араб» в Эмиратах! Помнишь, мы останавливались там прошлой осенью?
– Ты разве дашь забыть, – проворчала Эва. – Весь год хвалишься каждому встречному-поперечному, что целую неделю жила в самом шикарном номере самого шикарного отеля мира.
– А что не так?
– Не так, Дуда. Номер у тебя был самым дешевым, за девятьсот долларов.
– Но твой-то президентский стоил пять тысяч!
– К тому же провела ты в «Арабской башне» только сутки…
– Я приврала для красного словца, – тут же согласилась Дуда. – Но это ничего не меняет! Мы там были. И видели всю эту красоту. Эти золотые унитазы, персидские ковры…
– Опять привираешь! Унитазы там не из золота, а из отличного фаянса. А вот краны в ванной действительно были позолоченными. – Эва машинально взяла в руки один из пультов и нажала на одну из кнопочек. Тут же за ее спиной раздался щелчок – это автоматически открылась дверь. Прямо как в поминаемой Дудой «Арабской башне». – Ух ты! У тебя тоже дверь дистанционно открывается?
– А ты как думала! У меня еще кровать автоматически поднимается и опускается!
– Значит, пятый пульт от нее?
– Ага. А в ванной еще один есть… Но не дистанционный, а встроенный в стену. Это для джакузи. Помылся, вылез, нажал кнопочку, тут же на стенки выливается стерилизующая жидкость, а через две минуты (я засекала!) ванна чистая и сухая! Прикинь?
– Прикидываю. В «Арабской башне», для того чтобы простерилизовать ванную, не надо нажимать никаких кнопок. Покинул ее, и все уже само по себе начинает происходить…
– Не придирайся, дорогая. Здесь тебе не Эмираты, а Россия, и ты не в шестизвездочном отеле «Бурж-Аль-Араб», а в частном особняке, принадлежащем одинокой старой вдове. – Дуда, судя по донесшимся до Эвиного уха вступительным аккордам композиции «Отель Калифорния» группы «Иглз», включила музыку. – Ты только подумай, в какую копейку Элене и ее покойному мужу влетела постройка этого дома! Все ж самолетом пришлось сюда возить! И дизайнеров, и строителей, и материалы, и мебель, а песчаник вон из самой Америки тащить… Зачем?
– Деньги девать некуда, – нашла единственное объяснение Эва.
– Сколько ж их у господ Рэдрок? И, главное, откуда? Не верю я, что прибыль «Даров Севера» настолько велика, что позволяет ее хозяевам швыряться миллионами долларов!
– Что у тебя за привычка – чужие деньги считать?
– Мне просто интересно!
– Тогда задавай вопросы не мне, а Ольге. Хотя я сомневаюсь, что она станет удовлетворять твое праздное любопытство…
– Кстати! Я спросила у нее, англичанка ли Элена, и знаешь, что оказалось? – Дуда замолчала, ожидая от Эвы отрицательного ответа, но, не услышав его, выпалила: – Элена русская!
– Эмигрантка, что ли?
– Вот этого я не знаю, я не уточнила. Просто спросила, понимает ли хозяйка по-нашенски, а Ольга мне: «Конечно, она ведь русская».
– Почему тебя тогда удивляет ее страсть к показной роскоши? Вспомни наших олигархов, политиков, звезд. Все русские, в том числе ты и я, обожают «кидать понты» и похваляться богатством перед другими…
– Но муж-то, покойник, самый что ни на есть настоящий бритиш! А они, как успела заметить, скуповаты…
– Значит, он любил свою жену так, что потакал всем ее капризам.
– Хороший, видать, мужик был. Мне б такого!
Устав сплетничать об Элене и ее скончавшемся год назад супруге, Эва перевела разговор на интересующую себя тему:
– Ты знаешь, в какой комнате поселили Ладочку?
– Нет, но могу узнать…
– Узнай и пришли ее ко мне. Я так вымотана и напряжена, что без занятий йогой не протяну и до обеда… – Эва сделала глубокий вдох и, выпустив воздух маленькими порциями, добавила: – Мне просто необходимо сделать несколько дыхательных упражнений, а без Ладочки я не могу сосредоточиться…
Дуда уверила ее в том, что отыщет инструкторшу в течение пяти минут, и положила трубку. А Эва пошла в ванную комнату наполнять джакузи водой и пеной, дабы, выкупавшись после занятий, смыть с себя дорожную пыль и усталость.
Часть II
Глава 1
Справедливость
Стоило Фемиде задремать, как ей начинал сниться всегдашний кошмар.
Маленькое помещение с низким потолком. Без окон, но с дверью. Запертой снаружи дверью. Из мебели только стол и тахта. На столе свеча, на тахте девушка. Девушка лежит скрючившись на кровавом одеяле. Она стонет от боли, просит пить, зовет маму. Но приходит не мама, а страшный человек с нестрашной внешностью. Он склоняется над девушкой, переворачивает ее, раздвигает ей ноги и смотрит, как из нее капля за каплей вытекает кровь…
«Дрянная девчонка, – шепчет он. – Ты изгваздала все белье! За это ты будешь наказана…»
Девушка вздрагивает и начинает тихо, по-собачьи, скулить. Она знает, как жестоко будет наказание. Знает это и Фемида, так как истекающая кровью девушка – это она сама…
Как только она понимает это, сон обрывается. А Фемида вскакивает с кровати вся в поту и слезах. Озирается, чтобы убедиться, что она находится не в том страшном месте, а в другом, уютном, безопасном. Затем пьет успокоительное и не может заснуть до утра, боясь повторения кошмара…
Но он повторяется. Не в этот день, так в следующий. Не в следующий, так в следующий за следующим. И так из года в год – на протяжении двенадцати лет он ее вечный ночной спутник. Раньше она пыталась бороться с ним и с собой: ходила к психологам, экстрасенсам, гипнотизерам, молила, чтобы они помогли ей, но кошмар оказался сильным, неистребимым, и, сколько бы Фемида ни боролась с ним, он неизменно возвращался, врываясь в ее спокойные, навеянные релаксирующей музыкой сны…
Так случилось и сегодня.
Но на сей раз Фемида быстро сориентировалась, где находится. Разноцветный мозаичный потолок, который она увидела сразу, как открыла глаза, совсем не походил на тот, который снился ей. И льнущие к телу шелковые простыни отличались от тех, на которых она истекала кровью в прошлом и в кошмарном отголоске этого прошлого.
Фемида встала с кровати, прошла в ванную. Встала под душ. Теплые струи воды, бегущие по телу, не только смывали пот, но и приносили успокоение. Поэтому Фемида любила мыться. Стояла под душем по полчаса, ощущая каждой клеточкой своего истерзанного много лет назад тела живительную силу воды. А закончив омовение, выходила из ванной, чувствуя себя если не счастливой, то спокойной…
К сожалению, состояние это длилось недолго. И уже через час-другой Фемида терзалась, ощущая почти физическую боль от переполняющей ее ненависти…
Ненависти к Эве.
Обернувшись большим махровым полотенцем, Фемида вышла из ванной, села у туалетного столика и начала рассматривать себя в зеркало. Лицо ее не сильно изменилось за те двенадцать лет, что прошли с того дня, когда для нее закончился один кошмар и начался другой. Черты все те же, и морщин пока нет. Только глаза стали другими. Буквально другими! Изменили свой цвет – были голубыми-голубыми, стали водянисто-серыми. Были ясным небом мая, стали хмурым облаком февраля… Да, именно мая и февраля! Ведь именно в эти месяцы все и произошло. Началось в конце весны, а закончилось в последние дни зимы… Но между ними было еще три года ужаса. Ужаса, который из реальности просочился в мир снов и прочно обосновался там, напоминая о себе всякий раз, как Фемида начинает его забывать…