Хроника глобального бреда, стр. 66
В течение недели перевозили людей и грузы в Ликино-Дулево и к семнадцатому мая (ноября) обосновались там — как раз вовремя, потому что начались такие сильные снегопады, что все дороги замело в один миг. Еще через неделю ударили морозы до тридцати, а по ночам — и до сорока градусов ниже ноля.
Ни стужа, ни метель не страшны теперь были беженцам из лагеря «Домодедово», поселившимся в уцелевших, большей частью домах почти обойденного землетрясениями города. Люди были довольны и поговаривали: «Хорошие у нас начальники, все понимают. Уж так надоело в подземельях сидеть, а в настоящих-то домах — какая благодать!»
Орлов спросил Лешку за ужином:
— Знаешь, чем Ликино-Дулево известно?
— Не-а.
— Здесь городские автобусы «ЛиАЗ» собирали.
— Ой, точно!
— Ну-у! Так ты пошли своих «орлов» — пускай по городу помотаются, по окрестностям; запчасти разные поищут: там, где для автобусов что-то есть, может и для грузовиков найтись. Между прочим, здесь и горючее следует поискать!
— Ага, сделаем!
— Ну вот, кумекай, давай — ты ж теперь комендант!
Оба рассмеялись.
9
Город Ликино и в самом деле мало пострадал от землетрясений. Пятиэтажных домов здесь было немного, а двух и трехэтажные сохранились неплохо; что уж говорить о частных строениях.
Настоящим событием для переселенцев из эваколагеря стало то, что они встретили здесь несколько семей, выживших в невзгодах прошедшего трехлетия; эти аборигены не только сумели пережить бурный катаклизм, но и сохранили своих домашних животных. Для будущей жизни их подвиг, а иначе нельзя было назвать такое отношение к преодолению трудностей рока, явился примером умного и бережного обращения со своей судьбой. Цены нет таким людям!..
Никакими драгоценностями теперь нельзя было измерить стратегическое значение самого факта сбережения домашней скотины для возрождения нормальной, обеспеченной жизни: золотом сыт не будешь, а даже небольшое стадо можно размножить стараниями народа и тем избавить его от будущего голода. Не вечно же можно кормиться старыми запасами!
У местных жителей были четыре коровы, три теленка, по дюжине овец и поросят, куры, гуси, кролики — настоящее богатство! Умные хозяева даже прошедшим коротким летом не поленились и успели вырастить на приусадебных огородах немалое количество корнеплодов, капусты и других овощей; в то время как эвакуированные занимались бессмысленной, за преждевременностью расчисткой улиц столицы, они, не покладая своих воистину золотых рук, заготавливали сено. Прав оказался Николай Харитонов: именно об этом надо было думать правительству, а не о собственном комфорте!
Орлов приказал Хорькову взять под личный контроль состояние усадеб рачительных хозяев и оказывать им любую необходимую помощь; Лешка тут же доставил «фермерам» полный грузовик продуктов и договорился с ними, чтобы они не пускали скотину под нож и старались намеренно плодить ее. Далее молодняк и необходимые корма так и стали выкупать обменом на готовое продовольствие и раздавать в обжитые уже своими беженцами дома для ускорения размножения животных — предусмотрительно закладывалось начало нового возрожденного хозяйства.
Уцелевшие горожане рассказали Лешке, что уже по завершении общей эвакуации в преддверии катастрофы их пустили на зимовку в подземные хранилища охранники продовольственных складов, расположенных по иную сторону от Ликино, чем те, в которых успели побывать Орлов и Рабинович. Это стало важной новостью, и начальники снова отправились в реквизиторский вояж.
На месте выяснили, что и в самом деле существуют еще два продуктовых склада, опустошенные, правда, почти наполовину — да сейчас любое новое приобретение было чрезвычайно важным! Солдат и запасы так же подвергли мобилизации, как сделали это ранее.
Охранники и не думали перечить, увидев два взвода вооруженных бойцов, прибывших с визитерами, тем более, что противиться было ни к чему: новая служба в мифической «Восточной Группе резерва» состояла для них лишь в продолжении выполнения собственных обязанностей охраны — занятие нехлопотное и сытное!
Таким вот образом постепенно сложилась некая организация в жизни эвакуированных и они уже не чувствовали себя бедными лишенцами, несчастными беженцами.
Ольга Павловна Кузнецова, которая с детьми прибыла в лагерь еще вместе с группой Орлова, оказалась педагогом по образованию — учителем русского языка и литературы. Александр поручил ей найти других, способных преподавать и в преддверии Нового Года в здании бывшего детского садика открылась школа для детей, которых набралось весьма немало: почти сто человек. Лешка обеспечил их учебниками и письменными принадлежностями, собранными в разных домах.
В механических мастерских, обнаруженных на окраине города, он организовал рабочие места для нескольких десятков мужчин и назначил им руководителем бригадира Харитонова — человека опытного и умелого. Электричества не было, станки не работали — трудились в основном молотком и напильником, зато автогенная газосварка работала исправно: газовые баллоны без проблем перенесли прошлую стужу.
Первым делом рабочие изготовили печки-буржуйки для школы, затем занялись выполнением бытовых заказов и ремонтом попадавшейся в городе то тут, то там неисправной автотракторной техники: уже готовились к весеннему севу. Рассчитывать на большой размах полевых работ начальники лагеря не могли, потому что семян было совсем мало, но ведь лиха беда — начало!
Остальные жители пока что вынужденно бездельничали. Чтобы скрасить их скуку, в школе организовали библиотеку, поместив в нее собранные по домам книги, а в фойе Дворца Культуры автозавода стали устраивать танцевальные вечера; музыкальные инструменты для них отыскали тут же, а исполнителей на них нашлось — хоть отбавляй! Здесь же проводили лекции и заседания клубов по интересам; желающих проводить их разыскали без труда.
Орлов сознавал, что непременно нужно думать о досуге людей; нельзя допустить их уныния и, как следствие, потери привычки к разумным занятиям. Конечно, заполнить их свободное время, избавить от скуки лучше смог бы профессиональный организатор, но такого что-то не находилось, и надо было заниматься всем самому.
Приходилось ломать себя, ведь всей предыдущей жизнью он приучен был думать только о себе, и даже не помышлял о том, чтобы стать когда-нибудь хоть каким-то «начальником». Не понимал: какого рожна нужно тем, кто так и рвется «покомандовать»; это же такая морока — куда как легче жить своими интересами!
Как любому нормальному обывателю, ему хотелось полениться, отвлечься на друзей и собственные увлечения, но каждое утро он шел все же разрешать ежедневные проблемы лагерной жизни людей, потому что просто был человеком долга — воспринимал свои новые обязанности так, будто его по необходимости назначили быть руководителем. Как в армии: приказано быть сержантом — значит, будешь сержантом! Приказы не обсуждаются, а выполняются.
Далеко еще было до вольного бытия, когда каждый сможет вести себя так, как пожелает.
Не успели оглянуться, как подошел новый, 2017 год. Сначала растерялись оттого, что неясно было, когда же его отмечать: в июне тридцать дней, а Новый Год наступает в ночь с 31 декабря на 1 января. Решили считать тридцатое июня тридцать первым декабря и вообще перейти на новый стиль — в будущем ученые выправят все календарные заморочки. А что?.. Исторический прецедент уже был: сто лет назад, в 1917 году легко перешли с одного календаря на другой, отбросив в небытие почти две недели кряду!
Из леса привезли большую елку, поставили ее у Дворца Культуры и нарядили игрушками, найденными в домах. Спиртного было мало, но желающие отметить праздник с бокалом в руках два дня «шерстили» весь город в поисках завалявшейся от прежних жильцов бутылочки и за праздничным столом своего не упустили. Не зря же говорят: «Кто празднику рад, тот накануне пьян!»