Хроника глобального бреда, стр. 31

Идея эта дурацкая и бессмысленная: если развить ее до абсурда, то получается, что для сохранения чистоты расы нескольких десятков миллионов человек надо истребить миллиарды всех остальных. Это что же, в угоду таким «мудрецам» я должен был бы убить своих преступно кареглазых мать и брата, а в живых оставить невинно голубоглазых отца и себя?.. Не угада-али: я лучше самих нацистов передавлю!

И главное: зачем она, эта «чистота»?.. Я уже сказал, что для коренного землянина нормой является именно темноволосость и кареглазость, а вовсе не случайная белесость как некий исчезающий признак былой и лишь гипотетической принадлежности к «высшему кругу». Ведь реально никакое отличие во внешности не дает его обладателю никаких преимуществ: способности у всех одинаковые, а «голубой» крови не бывает!

Все равно мы все перемешаемся, это неизбежно. Зачем тогда «бучу» затевать?.. Мне вот, например, брюнеточки очень нравятся. А тебе, Леха?

— Нормально, «с пивом» пойдет!

— Ну что, спать будем?.. Павлик вон храпит уже!

— Ага, давай спать. Только скажи еще… а Павел от кого?

— Армяне, курды, таджики и многие другие от персов произошли.

— Таджики же мусульмане!..

— Ну и что? Об этом потом. Спи, давай!

— Расскажешь?

— Ладно.

2

После восьмого класса поехал Саша на трудовую практику в пригородный совхоз; тогда и на каникулах ребятам не очень-то давали расслабляться. Иллюстрация эпохи: все, как один — в трудовом строю!

Работа на полях была тяжелая, но не долгая — по четыре часа в день; в основном прополка капусты, лука, морковки. Рядом с лагерем располагалось большое озеро, недалеко и река; после работы купались, рыбачили. Кормили отлично, настроение было прекрасное — как в строчке известного стишка: «Хорошо в деревне летом пахнет сеном и… дымком!» Вечером пели песни у костра, и устраивали танцы под радиолу.

Друзья научили тогда Александра исполнять на гитаре первую простенькую песенку в несколько аккордов. Песня была об американском летчике во Вьетнаме, и вся прямо дышала суровым заграничным мужеством: каждый воочию представлял себя этим летчиком.

Пелось о бое с русскими истребителями и о том, как «Фантом» этот «над Вьетконгом был в последний раз…».

Двадцать дней прошли быстро! Заплатили небольшие деньги — рублей по сорок-шестьдесят; Александр купил себе фотоаппарат «Зоркий-8С» и недорогую гитару. Умел уже и на баяне играть, и на балалайке в народном оркестре — в музыкальной школе научили, но это было все как-то «не то»: в СССР уже наступила целая новая эпоха, «эпоха электрогитар»!.. Еще брат Володя, теперь уже ходивший в морях на большом круизном лайнере, незадолго до того выпиливал гитары из каких-то досок — всеобщим увлечением тогда это было, поскольку в советских магазинах электрических гитар искони не водилось.

Парни постарше носили тонкие белые джемперы «водолазка» с высоким горлом, брюки клеш и двубортные пиджаки с воротником «в стоечку». Обязательным был большой чуб по самые глаза, а то и нестриженые «патлы» до плеч: под «битлаков» косили! Саша тогда о «Битлз» еще ничего толком не знал, его пора позже пришла.

В 1972 году впервые услышал Владимира Высоцкого: брат магнитофон купил. Когда родители уходили из дома, тогда Санька и включал его, чтобы они не услышали.

И чего таиться было?.. Смешно теперь: песни-то были вполне нормальные — и не матерщинные, и не «политические»; но какого-то, такого… «сомнительного» содержания. Хрипловатый голос доносил из динамика:

Улавливал слова и удовлетворенно понимал, что не зря все же дурной славой певец отмечен — видно, и впрямь алкоголик он и «тюремщик»! Даже жалко становилось: пропадает человек. Другие песенки ничего показались, веселые — сильно понравились, особенно «Песня о слухах». А про войну он пел — аж «мурашки» по коже бежали:

Высоцкий тогда здорово запомнился, хотя и не понимал еще Саша высокого уровня и значения его немудреной вроде и даже «блатной» иногда поэзии: мал был. А ведь верно говорили, что Высоцкий — это Пушкин наших дней; он с болью в душе «прохрипел» все о нашей неуклюжей «совковской» жизни.

Строки «грязью чавкая жирной да ржавою, вязнут лошади по стремена-а, и влекут меня сонной державою, что раскисла, опухла от сна-а!» — где кувалдой по голове бьет чередующаяся раскатистая буква «эр», достойны сравниться со стихами великих поэтов. Понимание этого пришло потом: всему свое время.

Зато без конца ребята переписывали друг у друга альбомы «Лед Зеппелин», «Дип перпл», «Юрайя Хип», других групп. Высоко котировалась рок-опера «Иисус Христос — суперзвезда» — Александру она особенно нравилась.

В музыкальной школе его учили разбирать каждое музыкальное произведение «по косточкам». С удовольствием вслушивался в увертюру, пролог, развитие и кульминацию темы; отчетливо слышал стук молотков, которыми приколачивали Христа к распятию. А завершение темы и музыкальная кода были прямо душещипательные: слезы наворачивались, как жалко становилось Иисуса Иосифовича!..

Арии Христа и Марии Магдалины запомнились надолго своей мелодичностью и особенным тембром голосов; тогда же узнал, что партию Христа исполнял великий Ян Гиллан, солист группы «Дип перпл».

В 1974 году Орлов и его одноклассник Костя Стасенко наконец-то доросли до «Битлз» и «заболели» их творчеством. Четыре года прошло, как «Битлы» уже распались; это огорчало, но ведь они оставили огромное наследие!.. Ребята без конца «гоняли» заезженные магнитные пленки, на слух «снимали» тексты песен, бренчали на гитарах; с улицы через замерзшее окно смотрели и слушали, как взрослые парни исполняли песни «Битлз» в местном ресторане «Луч», в народе сочно и предельно емко прозывавшемся «гадюшник».

Саша научил Костю играть на гитаре, однако тот значительно его превзошел — просто молодец! Тут же «сколотили» в школе свой ансамбль и вскоре уже выступали на танцевальных вечерах. Сверстникам, да и взрослым нравилось их исполнение: пели с Костей дуэтом «в терцию», в пиковые моменты взвизгивали: «Йе-е!» — и весь зал «взрывался» ревом. Смельчакам в такую минуту удавалось иногда погасить люстры и происходило мгновенное «светопреставление» с еще большим ревом и свистом. Дежурившие на танцах для порядка учителя свет включали, недолго ругались и «детки» успокаивались, просто сияя от короткого «счастья»!

Не раз потом пели вместе на разных вечерах, свадьбах, на районной танцплощадке — везде, куда приглашали. Их пути потом немного разошлись: Стасенко стал инженером, Орлов медиком. А поскольку жили неподалеку, все равно остался Костя лучшим другом: недаром за одной партой в школе сидели!..

Много у них было общего, но иногда замечалось и некоторое различие в интересах. Костя, например, был «упертым» только в битловские песни, а Саше нравилась любая музыка: хоть народная, хоть эстрадная… да хоть опера! Везде находил свою прелесть.

Мелодии «Песняров» просто очаровывали!.. Нравились и «Лейся, песня», и «Самоцветы», и «Поющие гитары» — все нравилось! Наверное, от многочтения сложилась такая всеядность.