Черные Земли, стр. 13

– Селкирст доложил, что он остановился в гостинице в бедной части города. С почасовой оплатой. Люди Селкирста следят за гостиницей. Но… – Он вновь запнулся.

– Продолжайте же!

– Да, знаете ли… Он сказал, что его люди допросили владельца. Чтобы выяснить насчет женщины. Чтобы получить подтверждение. Но тот говорил как-то странно. Как будто и сам не знает, кто у него остановился.

– В создавшихся обстоятельствах это не представляет собой ничего странного.

Произнося эти слова, Мать почувствовала в глубине души чисто звериный охотничий азарт, почувствовала настоящий голод.

«Мы охотимся на колдуна, – напомнила она себе. – Что ж, тем интереснее будет охота».

Она однажды уже охотилась на человека. Происходило это в Черных Землях, давным-давно, за много лет до назначения Матерью Эсперановы. И все эти годы она тосковала по испытанным тогда ощущениям. Свобода. Возбуждение. Острый запах ненависти, которая вместе с кровью струится по жилам любой ракханки. А теперь здесь, у нее в городе, появились эти беглецы. У нее в городе! Конечно, это не чета тогдашней охоте, но хотя бы нечто похожее. И вновь ее когти обнажились.

– Ладно, – сказала она. – Подключайте своих людей. Гостиницу под круглосуточное наблюдение. Но не нападать в закрытом помещении, ясно? Это жизненно важно.

– Понял, – кивнул регент. Хотя было видно, что на самом деле он как раз ничего не понял.

– Нам нужны они оба, Кинси. И женщина тоже. Если мы возьмем одного мужчину, а женщины при нем не окажется…

«Из колдуна ты информацию не вытянешь, – подсказал ей внутренний голос. – По меньшей мере, когтями… Да, не вытянешь. Но интересно будет попробовать».

– Если ее не окажется рядом с ним, продолжите наблюдение. Тайное, естественно. Мне нужны они оба.

– А если она будет с ним?

– Прикажите людям подождать, пока они не окажутся на открытом месте. И я не хочу, чтобы при этом пострадали случайные свидетели. На открытом месте – только там наносите удар.

– Вы хотите, чтобы мы их взяли?

– Я хочу, чтобы вы их убили, Кинси. Мне нужны их тела. Я хочу убедиться в их гибели собственными глазами.

Регент раскашлялся.

– А что, если там окажется кто-то еще?

– Кроме священника и женщины?

– Да.

Она улыбнулась, припомнив древнее изречение с планеты Земля. Из периода религиозных войн. Оно когда-то сразу поразило ее – как образчик чисто человеческого мышления.

– Бог своих разберет. Вот пусть сам и разбирается.

5

Они выступили незадолго до заката. Вода подымется на достаточный уровень только ближе к полуночи – так, во всяком случае, предупредил их Москован, – но Дэмьену захотелось пуститься в путь, пока улицы города еще полны народу. И пусть в самом городе населению порождения Фэа были практически не страшны, местные жители в большинстве своем придерживались дневного времяпрепровождения. Чисто человеческий инстинкт. Сейчас это сработает на пользу беглецам: переполненные публикой улицы обеспечат им лучшее прикрытие, чем самое надежное Затемнение. И, как никогда не забывали подчеркивать учителя Дэмьена, куда проще затеряться в толпе, чем стать невидимкой там, где ничто не отвлекает от тебя нежелательного внимания.

Не то чтобы он мог сейчас добиться особых успехов Творением. Подземные толчки произошли всего около часа назад – практически невоспринимаемые, и все же Фэа уподобилось после них лесному пожару – и Творение при таком потоке оказалось разве что не исключенным. Конечно, если бы подождать еще часок, пока не остынут потоки… а впрочем, жаловаться было уже поздно. Всему свое время, и остается благодарить Фэа за то, что оно отвечало Творениям взаимностью в те часы, когда это было ему особенно нужно.

«Конечно, Таррант поработал бы и с таким Фэа», – подумал он. Но было еще слишком светло, и Охотник не мог к ним присоединиться. Одному Богу ведомо, куда запропастился посвященный и что за временное пристанище себе подыскал. И все же Дэмьен обнаружил, что молится за Охотника. Не испытывая при этом ни сожаления, ни стыда. Потому что при столь ничтожных шансах на успех миссии, которыми они сейчас обладали, в отсутствие Охотника эти шансы и вовсе бы испарились.

Они поспешно пробирались по узким улочкам, стараясь примериться к темпу ходьбы прохожих; им не терпелось как можно скорее прибыть на место. Девочка семенила рядом с Хессет, держа ее за руку, личико у нее было бледным и пасмурным. И все же ее поведение свидетельствовало о немалой отваге; Дэмьен знал, что кошмарные звуки и жуткие ощущения обрушиваются на нее со всех сторон и, чтобы идти дальше, ей приходится постоянно подавлять это внешнее воздействие. И держалась она до сих пор молодцом. А скоро они покинут потаенно-разбойничьи кварталы, попадут в сравнительно более безопасную часть города, и тогда ей, скорее всего, полегчает. Ему хотелось надеяться на это из-за нее самой. Он словно и сам разделял ее страдания.

И тут он услышал тихое шипение Хессет – этот звук предназначался исключительно для его ушей. Не сбиваясь с шагу и даже не поглядев в ее сторону, он пробормотал:

– В чем дело?

– Шаги. За нами. В том же ритме. И уже довольно давно.

Дэмьен тоже попытался прислушаться к шагам позади. Движение и шум окружающей их толпы носили чисто хаотический характер: рабочие возвращались домой с работы, матери кричали на расшалившихся детей, со всех сторон слышались бессвязные и непонятные для постороннего уха фрагменты бесед, – и священник обнаружил, что человеческого слуха не хватает, чтобы сконцентрироваться на шуме чьих-то конкретных шагов. Собравшись, он прибег к Творению. Сила заструилась по его телу с таким напором, что он даже испугался, не заказал ли чересчур много, – но вот дело пошло на лад, перегревшаяся после толчков Фэа уже в достаточной степени остыла.

Прибегнув к Познанию, он в то же самое время старался не сбиться с шага. Творение такого уровня не требует тотального погружения, поэтому он надеялся справиться с ним. Осторожно прикоснулся он мыслью к пульсирующим потокам Фэа. И едва прикоснувшись, понял, что этого достаточно: энергия бушевала лесным пожаром. Он обратил на нее Творение, сосредоточившись не столько на визуальном образе, сколько на звуковом, в надежде вычленить тот особый ритм, о котором сообщила Хессет. И услышал, как охнула Йенсени, когда Творение обрело форму, – девочка это наверняка почувствовала, – но рука, легшая девочке на плечо, заставила ее успокоиться. Она на диво быстро все схватывала.

И теперь услышал и он. И не одну пару ног, а две, примерно в десяти ярдах позади. Примененное им Познание разбило общий шум на несколько отчетливых ритмов, и ритм этой парочки резко отличался от остальных. Слишком четкий. И слишком твердый. Слишком целеустремленный в этой безалаберной толпе. Дэмьен пошел чуть медленнее и знаком подсказал Хессет последовать своему примеру. Те двое сохраняли дистанцию в десять ярдов. Он прибавил шаг – пошел все быстрее и быстрее, надеясь, что преследователи не догадаются о подлинном смысле его действий, – и они тоже пошли быстрее, по-прежнему выдерживая дистанцию в десять ярдов. В конце концов, сбившись с дыхания, он устранил образ Познания.

– Дэмьен? – прошептала ракханка.

– Мы в опасности.

Они уже покинули бедные кварталы. Дома здесь, ближе к центру города, были краше, а улицы – шире. Следовало ожидать и того, что прохожих на улице станет меньше, вследствие чего беглецы лишатся естественного прикрытия. Именно этого и дожидаются преследователи, понял Дэмьен. Открытое место, где не пострадают случайные люди. Четкая линия для прицельного огня.

– Господи Боже, – пробормотал он. И резко повернул вместе с ракханкой и девочкой на восток.

«Не сейчас, – взмолился он. – Прошу тебя. Не сейчас и не так. Нам предстоит еще столько сделать. Не дай им остановить нас уже сейчас».

Если бы он молился какому-нибудь языческому богу, тот, возможно, и внял бы его мольбе. Организовал бы для возлюбленного адепта какое-нибудь чудесное спасение с пиротехническими эффектами и с хором демонов на заднем плане. Наверняка у Йезу, с которыми знается Таррант, нашлись бы и силы, и вкус для такого спектакля. Но если хочешь изменить мир Истинной Верой, то платить за это приходится ненарушимостью причинно-следственных связей. Поэтому, не надеясь на материальный успех молитвы, Дэмьен изменил первоначально намеченный маршрут и двинулся в самое сердце фабричного района.