Запах шахмат, стр. 23
Из глубин кармана раздается звонок. Свой телефон я успел потерять во время бегства. Это звонят Гогену.
– Алло, Дюрер? Давай все обсудим.
Это Винни Ван Гог, мой старый приятель.
52. Каждый охотник желает знать
– Я не собирался тебя убивать, – говорит он.
Охотно верю.
– Ты – не просто убийца, – отвечаю я. – Ты – убийца-психопат. Чего ты хочешь? Всех денег Тренинга? Всех денег мира?
– Дело не в деньгах, – говорит Ван Гог. – Все, что происходит с людьми, являющимися частью Тренинга – это тоже Тренинг. То, что я делаю, нужно не мне, это нужно всем участникам.
– Им нужно умирать? – спрашиваю я. – Не уверен, что все они хотели именно этого.
– Смерть в Тренинге – это не уход, а выход, – произносит Ван Гог.
Я уже слышал этот тезис.
– Мне нужен текст, – говорит Винни. – Твои записи по поводу последних событий. Поэтому я и приехал к тебе.
– Поздно приехал, – отвечаю. – Контракт закончился.
– Мы можем заключить новый, – предлагает он.
И тут я вспомнил про Шагала. Другого пути найти его, кроме как с помощью Ван Гога, у меня не было.
– Я передам текст по электронной почте, – говорю я. – Взамен мне нужны деньги, оружие и Марк Шагал.
– Сколько денег тебе нужно? – интересуется Ван Гог.
Тридцати тысяч мне хватит, чтобы уехать достаточно далеко.
– А что с Шагалом? – спрашивает Винни. – Что тебе от него нужно?
– Мне нужно сказать ему несколько слов, – говорю я. – Можно и по телефону.
Ван Гог диктует мне номер мобильного телефона Шагала, который мне приходится запомнить – записать нечем.
– Я перезвоню тебе через час и договоримся насчет передачи денег и всего остального, – обещает Ван Гог. – А ты готовь текст.
– Я сам перезвоню, – я выкидываю телефон Гогена в мусорный бак и подхожу к стоянке такси.
Алиса не спала, когда я приехал к ней, хотя было только пол шестого. Она подурнела с момента нашей первой встречи, но это, можно сказать, только пошло ей на пользу – сделало ее внешность взрослее в самом привлекательном смысле этого слова.
– Что с тобой? – спросила она, когда я вышел из темного коридора на свет.
– По крышам лазил, – признался я.
– Зачем?
– Из-за Ван Гога. Он и тебя ищет, так что здесь оставаться опасно. Собрала вещи?
Она кивает в сторону небольшой дорожной сумки.
– У нас осталось еще одно дело, – говорю я. – Марк Шагал.
Услышав это имя, она, видно вспоминает умирающего Малевича, а вместе с ним и Татьяну. Лицо Алисы становится тусклым, словно на него среди разгорающегося утра упал свет луны.
– Я узнал номер его телефона.
Алиса возвращается оттуда, где находилась несколько долгих секунд.
– Позвони ему и сообщи сигнал, – произносит она как само собой разумеющееся. – Пусть он убьет себя.
– Но что это должен быть за сигнал?
– А ты сам не знаешь? Ты хотя бы знаком с Шагалом, а я его ни разу не видела.
Я задумываюсь, пытаясь представить, что может заставить этого жестокого убийцу сунуть голову в петлю. Ничего не приходит на ум.
– Ну, Альбрехт! Ты же убийца! – подбадривает меня Алиса.
– Помоги мне, – прошу я.
– Ладно, – ей надоело меня мучить. – Скажи ему: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан».
– Это напоминалка цветов радуги? – спрашиваю я. – «К», с которой начинается слово «каждый» – это красный, «о» – оранжевый…
– Ага. Но сигнал для Шагала не в радуге, – Алиса начинает одеваться.
– А в чем тогда? – пытаюсь я разобраться.
– Охотник и фазан, – пробует объяснить девочка. – Тренинг заставил его свыкнуться с мыслью о том, что он – охотник. А благодаря сигналу Шагал вспомнит, что он такой же фазан, как и другие, а охотником выступает не человек, а Тренинг. Понимаешь, о чем я?
– Почти. Как только я позвоню ему, мы уйдем отсюда.
– Я готова, – она действительно готова.
Я набираю номер.
– Только эти слова, ничего больше, – шепчет Алиса.
– Да, – слышу я сонный голос Шагала.
– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, – отчетливо произношу я в ответ.
– Идем, – говорит девочка, и мы быстро покидаем квартиру, в которой когда-то жила наша с Алисой общая любовница, Татьяна Яблонская.
53. Немного символов
В номере по моей просьбе поставили компьютер – я сижу за его клавиатурой, Алиса смотрит телевизор. Еду мы заказываем по телефону, из гостиничного ресторана все доставляют на удивление быстро. Сегодня я выходил на улицу только один раз – позвонить Ван Гогу.
Последняя глава дневника почти закончена. Зачем я это делаю? Ради вангоговских денег? Не только. Я хочу знать, чем закончится мой текст, как это ни парадоксально.
Ван Гога я застал у Шагала дома. Винни разговаривал очень скованно – видно, поблизости находились следователи. Он сразу же спросил, звонил ли я по тому номеру, который он мне вчера дал.
– Да, – честно ответил я.
– Тогда все ясно, – произнес Винни и попросил меня позвонить через час.
– Как думаешь, оставил Шагал последнюю записку? – говорит вдруг Алиса, перекрикивая вопящий телевизор.
– Сделай тише, – прошу я. – Должен был оставить.
– И что там написано? – спрашивает она.
– Вариантов не так уж много. Ты, я и Ван Гог. Никого не забыл?
Алиса всерьез задумывается.
– Может, и забыл, – произносит она. – Мне кажется, что Тренинг гораздо шире, чем пытался казаться. Если Шагал оставил записку, там – твое имя.
– Почему ты так думаешь? Месть?
– Ему не за что тебе мстить, – сказала Алиса. – Не станет же он мстить Тренингу в твоем лице! Просто ты давно уже окружен символами, и если ты до сих пор не получил сигнал, значит, тебя берегли для чего-то другого. Но теперь, наверно, твоя миссия выполнена – почти все мертвы.
– Что ты несешь, Алиса! – я встаю со своего места, два раза прохожу комнату из конца в конец.
– Я просто готовлю тебя, – говорит она. – Чтобы ты не спасовал, когда придет время.
Я закуриваю, Алиса тоже берет сигарету.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «окружен символами»? – спрашиваю я, когда мы вдоволь помолчали.
– У каждого свои символы, указывающие на готовность к переходу, – говорит Алиса. – В твоем случае – это шахматы. Видел коврик на полу ванной?
– Там клеточки и шахматные фигурки, – вспоминаю я (давно не обращаю внимания на шахматы вокруг, я уже к ним привык).
– Часть сигналов ты замечаешь, часть проходит мимо сознания, – продолжает Алиса. – Смотри, что я нашла под кроватью, – она протягивает мне белого ферзя. – Думаешь, здесь до нас жил шахматист?
Я беру фигурку из пальцев Алисы. Ферзь очень искусно вырезан из кости.
– Спорим, следующий – не я, а Ван Гог, – говорю я.
– Если ты проиграешь, кто мне отдаст мой выигрыш? – интересуется Алиса.
Я смотрю на часы – пришло время снова набрать Винсента. Телефон есть и в номере, и в холле гостиницы, но меня больше привлекает старый таксофон в пяти минутах ходьбы по всегда безлюдной улице. Разговор посредством этого аппарата сопровождается множеством помех, из-за чего, правда, не становится менее душевным.
Дюрер: Привет, Винни. Как дела?
Ван Гог: Текст готов?
Дюрер: Да. Отправлять? Что с деньгами?
Ван Гог: Деньги не проблема. Но обстоятельства немного изменились. Текст нужно будет передать не мне и не сейчас.
Дюрер: В смысле?
Ван Гог: Ладно, Дюрер, я скажу прямо. Шагал ножом написал мое имя на своих руках и истек кровью в ванне с теплой водой. Сам понимаешь, что это означает для меня. Я удвоил твой гонорар. Ты получишь тридцать тысяч сейчас, еще тридцать – когда отдашь весь текст, вместе с рассказом о моей смерти.
Дюрер: Кому передавать файл?
Ван Гог: Сам поймешь.
Винсент на несколько секунд задумался, после чего деловито поинтересовался:
– Куда отправлять деньги? Оружие тебе еще нужно?
Алиса, я выиграл спор!