Фольклор в ветхом завете, стр. 80

Варли, племя, живущее в джунглях Северного Конкана, местности в Бомбейском президентстве, поклоняются божеству Вагхиа, повелителю тигров, в образе бесформенного камня, окрашенного суриком и смазанного очищенным коровьим маслом. Они приносят ему цыплят и коз, разбивают на нем кокосовые орехи, льют на него масло. В награду за такое попечение камень предохраняет их от тигров, дает им обильные урожаи и отводит от них болезни. Вообще в Бомбейском президентстве, особенно в округе Конкан, каменные фетиши составляют предмет поклонения для невежественного и суеверного населения, которое ожидает, что они отведут всякие бедствия и исцелят от болезней. В каждой деревне можно видеть такие камни. Жители называют их именами богов и духов, к которым питают великий страх, как к существам, господствующим над демонами и тенями умерших. В случае появления в деревне эпидемии люди приносят камням-фетишам в жертву кур, коз и кокосовые орехи. В городе Пуне, например, существует такой священный камень, окрашенный в красный цвет и смазанный маслом. У племени тода в горах Нилгири, в Южной Индии, священные буйволы переходят в определенное время года с одного места на другое. Перед началом их миграции некоторые камни, лежащие на священных пастбищах, обливают молоком и натирают коровьим маслом. Так, в Модре имеется четыре таких камня, все круглые и совершенно гладкие — вероятно, вследствие частого повторения церемонии.

На Кейских островах, к юго-западу от Новой Гвинеи, каждый домохозяин держит у изголовья своей постели черный камень и, когда отправляется из дому на войну или по делам либо просто уходит странствовать, смазывает камень маслом, чтобы обеспечить успех предприятия. О племени бецилеу, в центральной части Мадагаскара, рассказывают, что „во многих местах их страны попадаются большие камни, приковывающие внимание путешественника своим внешним видом благодаря тому, что одни сплошь вымазаны жиром, а верхушки других облиты маслом или натерты салом. Это дало повод иноземцам думать, что племя бетсилео почитало эти камни как божества. Я полагаю, что едва ли камни почитались как божества, но не подлежит никакому сомнению, что с ними связаны некоторые суеверные представления населения. В этом отношении надо различать два рода камней. К камням одного рода, называемым vatobetroka, прибегают бездетные женщины. Они носят при себе немного жира или масла, которым смазывают камень, и, обращаясь к нему в то же время с речью, обещают, что если у них родится ребенок, то они снова придут и еще жирнее обмажут камень. К этим же камням обращаются и торговцы, которые обещают, что если они распродадут свои товары быстро и по хорошей цене, то вернутся к камню и смажут его маслом либо закопают под ним серебряную монету. Камни эти бывают естественного происхождения, но странной формы: иногда же, однако гораздо реже, это — древние надгробия“. У племени акамба, в Восточной Африке, существует в горах узкий проход, особенно трудный для прогона скота, где каждый прохожий останавливается возле известной скалы и натирает ее коровьим маслом или салом.

На основании вышеприведенных аналогий следует предположить, что в Вефиле (Бет-Эле) существовал священный камень, на котором верующие с незапамятных времен совершали обычные возлияния масла, веруя в то, что камень был действительно „жилищем бога“ (beth-el), обиталищем некоего божественного духа. Происхождение такого верования и связанного с ним обычая относили к откровению, которого удостоился на этом месте патриарх Иаков задолго до того, как потомки его размножились и овладели этой землей. Заключает ли в себе легенда о таком откровении воспоминание о каком-то действительном происшествии, или же она была целиком придумана для оправдания святости места в соответствии со сложившимся обычаем, мы этого не можем знать. Вероятно, в Ханаане было много таких священных камней, или „бетелей“, и все они почитались как обители могущественных духов и поливались маслом. Надо полагать, что название Бет-Эль, то есть дом божий, было общим наименованием для священных камней известного рода в Палестине, потому что греки переняли его от евреев в форме baityl-os или baityl-ion и применяли к камням, которые описываются как круглые и черные. Их принимали за живые или одаренные душой существа, могущие передвигаться по воздуху и обладающие способностью, в качестве оракулов, изрекать свистящим голосом ответы, которые могли быть истолкованы магами. Такие камни посвящены были различным божествам — Кроносу, Зевсу, Солнцу и другим. Однако, судя по описанию, это были, как правило, небольшие и переносимые с места на место камни. Один из них, как говорят, имел вполне шарообразную форму, диаметром в одну пядь, но чудесным образом мог быть увеличен или уменьшен в объеме, и цвет его менялся от беловатого до пурпурового; на нем были также высечены буквы алого цвета. С другой стороны, священный камень в Вефиле был, вероятно, одним из тех массивных камней или необтесанных столпов, которые у евреев назывались „масебот“ и которые, как мы видели, были обычной принадлежностью ханаанских и ранних еврейских святилищ. Хорошо сохранившиеся образцы подобных камней или столпов были недавно открыты в Палестине, преимущественно в святилищах Гезера и Таанаха. В некоторых из них высечены углубления на верхушке или сбоку — быть может, для жертвоприношений масла или крови. Можно предположить, что таким же был священный камень, поставленный, по преданию, Иаковом в Вефиле и им же политый маслом, камень, которому потомки его, надо думать, оказывали почитание в такой же форме в течение многих веков.

Глава V

ИАКОВ У КОЛОДЦА

Утешенный явлением ангелов и полученным от бога в Вефиле обещанием покровительства, патриарх продолжал свой путь и прибыл вовремя в страну „сынов Востока“. Здесь он встретил свою родню; здесь он нашел себе жен и здесь из бедного, бездомного странника превратился в богатого владельца стад крупного и мелкого скота. Страна, где происходили эти события, столь важные для Иакова и его потомства, обозначена не вполне точно. Историк или, вернее, писатель-художник довольствуется весьма неопределенными географическими данными, изображая в то же время самыми живыми красками встречу изгнанника со своей первой любовью. Перо библейского автора рисует эту сцену с не меньшей силой, чем кисть Рафаэля, вторично обессмертившего ее на стенах Ватикана. Это — картина не городской, а сельской жизни. Встреча любящей пары произошла не в базарной сутолоке и суете, а среди мира и тишины зеленых пастбищ на краю пустыни; над их головой раскинулся широкий простор небес, а вокруг них лежали стада овец, терпеливо дожидаясь водопоя у колодца. Автор указал даже самый час встречи; по его описанию, полдень еще не наступил, и мы как бы вдыхаем свежесть этого летнего утра, когда удушливая жара южного дня еще не успела накалить воздух. Можно ли вообразить более подходящее время и место для встречи молодых любовников? Даже сухая, расчетливая натура Иакова поддалась обаянию этого часа и окружающей природы и проявила нечто похожее на нежность; он сразу забыл о своей расчетливости и поддался чувству любви, можно даже сказать — рыцарству: увидев прелестную девушку, приближающуюся со своим стадом, он подбежал к колодцу, откатил тяжелый камень, которым было закрыто его устье, и вместо нее сам напоил овец. Затем он поцеловал свою красивую кузину и заплакал. Вспомнил ли он ангелов, приснившихся ему в Вефиле, и решил, что сон свершился наяву? Мы этого не знаем. Верно лишь то, что этот корыстный, рассудочный человек как бы превратился на время в страстного любовника. То был единый краткий час поэзии и любви во всей его прозаической, чтобы не сказать убогой, жизни.

Комментаторы книги Бытие становятся некоторым образом в тупик, когда им приходится разъяснять, почему Иаков, поцеловав миловидную Рахиль, залился вдруг слезами. Они полагают, что эти слезы потекли от радости по случаю счастливого окончания пути, и приписывают такую манеру выражать свою радость повышенной чувствительности восточных народов и их недостаточной сдержанности в проявлении чувств. В таком объяснении, вероятно, содержится некоторая доля истины; но комментаторы, очевидно, упустили из виду, что есть немало народов, у которых плач служит условной манерой приветствия гостей или друзей, в особенности после долгой разлуки, являясь зачастую пустой формальностью, в которую они вкладывают не больше чувств, чем мы в наш обычай рукопожатия и снимания шляпы. Поясним это примерами.