На грани, стр. 11

Олдем неловко поерзал на стуле.

— Представления о юморе у каждого свои, — заметил он и умолк. Я лихорадочно размышляла: а если я паникую зря? Может, для беспокойства нет причин? — Подождите минутку, — наконец попросил он. — Мне надо кое с кем поговорить.

Он вынул из стола папку и вложил в нее оба письма, взял папку и свой чай, прошел через всю комнату и скрылся за дверью. Я взглянула на часы. Сколько еще мне здесь торчать? Может, достать свои бумаги и пристроиться с ними на уголке сержантова стола? Нет, работать я была не в состоянии. Наконец Олдем вернулся и привел с собой еще одного мужчину в костюме — ниже ростом, стройнее, почти седого, но явно занимающего более высокое положение в служебной пирамиде. Он назвался инспектором Карти.

— Я прочел ваши письма, мисс... э-э... — Он предпринял смелую, но неудачную попытку выговорить мою фамилию. — Письма я прочел, а сержант Олдем изложил детали вашего дела. Неприятная ситуация. — Он огляделся и придвинул к столу свободный стул. — Вопрос в следующем: что происходит?

— Что происходит? Кто-то угрожает мне и уже вломился ко мне в квартиру. — Карти поморщился. — Меня систематически запугивают. Это преступление?

— В известных обстоятельствах — да. Мы искренне сочувствуем вам, — добавил он, — но как будут развиваться события — неизвестно.

— Вы считаете, что опасаться этого человека незачем?

— Может, да, а может, и нет. Послушайте, мисс, насколько я понимаю, вы часто получаете письма...

Мне опять пришлось отчитаться о своих пятнадцати минутах славы, и детективы с улыбками переглянулись.

— Арбуз? — переспросил Карти. — Вот это да! У нас где-то висел ваш снимок из газеты. Здесь все считают вас героиней. Надо бы представить вас остальным... Но вернемся к письмам: могу со всей ответственностью заявить, что такова оборотная сторона известности. Психов везде хватает. Это единственный доступный им способ общения с людьми.

Наконец мое терпение лопнуло.

— Простите, но, по-моему, вы не принимаете меня всерьез. Этот человек не просто пишет мне — он побывал у меня в квартире!

— Мог побывать, — терпеливо уточнил Карти. — Ладно, поговорим о другом. — Он на минуту задумался. — В вашу квартиру легко проникнуть?

Я пожала плечами:

— Как в любую другую. Общая дверь выходит на Холлоуэй-роуд. К двору примыкает сад соседнего паба.

Карти пристроил на колене большой блокнот и принялся что-то царапать в нем. Я так и не поняла, записывает он мои слова или просто рисует каракули.

— Сколько человек бывает у вас дома?

— Что значит — «сколько»?

— Один в неделю? Двое в неделю? В среднем.

— Сразу не скажешь. У меня есть друзья. Все они приходили ко мне на вечеринку на прошлой неделе. У меня новый парень — он бывает довольно часто. — Карти продолжал строчить в блокноте. — Да, и еще шесть месяцев назад я выставила квартиру на продажу.

Карти вскинул бровь:

— Значит, у вас постоянно бывают посторонние?

— Разумеется.

— Сколько?

— Уйма. За полгода перебывало человек шестьдесят — семьдесят, а то и больше.

— Кто-нибудь из них приходил несколько раз?

— Если бы! Нет, таких было немного.

— Не припоминаете никаких странностей в их поведении?

Не удержавшись, я хмыкнула:

— Сколько угодно. Почти все рылись у меня в шкафах, выдвигали ящики. Вот что приходится терпеть, продавая квартиру.

Карти не улыбнулся.

— Для таких угроз существует несколько причин. Самая распространенная — личные мотивы. — Он заметно смутился. — Можно задать вам несколько деликатных вопросов?

— По существу — пожалуйста.

— Вы сказали, у вас новый друг. Вы давно знакомы с ним?

— Недели две-три. Совсем недавно.

— Следовательно, с прежним другом все кончено?

— Не совсем.

— Что это значит?

— Это значит «нет». До него у меня не было парней.

— Но у вас же в последнее время были... хм... интимные связи?

— Да, совсем недавно. — Я невольно покраснела.

— Вы рассорились?

— Не то чтобы рассорились. — Я замялась. — Просто я встречалась с разными людьми...

— И много их было? — Карти и Олдем многозначительно переглянулись.

— Не поймите меня превратно... — Я вспыхнула: мне было прекрасно известно, о чем они думают, но любые мои попытки оправдаться только осложнили бы положение. Умора: знакомые смеялись надо мной, считали монашкой — неуклюжей, стеснительной, невзрачной монашкой. — За прошлый год я встречалась — или назовите это как хотите — с двумя мужчинами. — Оба собеседника уставились на меня так, словно не поверили столь скромной цифре. — С обоими мы расстались несколько месяцев назад.

— Со скандалом?

Я вспомнила, как сидела со Стюартом в кафе напротив Кэмден-Лок, и подавила невеселый смешок.

— Просто отношения сошли на нет. Последнее, что я слышала о нем, — что он путешествует по Австралии автостопом. Так что можете вычеркнуть его из списка подозреваемых.

Карти громко щелкнул шариковой ручкой и встал.

— Сержант Олдем поможет вам заполнить заявление и составит протокол.

— А дальше что?

— Я же объяснил.

— Я хотела узнать, вы будете искать его?

— Если Олдем найдет в вашем деле зацепки, от них мы и будем плясать. А пока будьте осмотрительнее в личных связях.

— Я же сказала — у меня есть парень.

Он коротко кивнул и отвернулся, что-то пробормотав себе под нос.

Глава 8

В школу я безнадежно опоздала. Пришла еще позже, чем обещала. К тому времени как я покинула полицейский участок, у меня от усталости подкашивались ноги. Собственная кожа казалась пыльной и сальной под ситцевым платьем. Голова зудела. Во рту держался стойкий табачный вкус. Плечи сводила судорога — признак стресса. Солнечный свет ударил во ввалившиеся глаза, обжег их, вызвал болезненную пульсацию. Жмурясь и отворачиваясь, я принялась рыться в сумочке, разыскивая темные очки. Черт! Забыла. И витамины тоже. И в пачке осталась всего одна сигарета. Вернуться бы сейчас домой, принять ванну, почистить зубы, собраться с духом перед уроками. Или хотя бы зайти в соседний парк, посидеть на выгоревшей траве у пруда, посмотреть на уток...

Вместо этого я купила еще две пачки сигарет и дешевые очки на уличном лотке и виновато нырнула в кафе — второразрядное заведение из тех, где ложки вечно жирные. Там я заказала две чашки черного кофе и тост с яйцом. Я ела медленно, глядя, как за пыльным окном проплывают прохожие. Парочка подростков, целующихся на ходу. Группа японских туристов с фотоаппаратами в спортивных костюмах. Наверняка заблудились. Мужчина с младенцем в рюкзачке-кенгуру, откуда торчит только вихрастая макушка. Женщина, яростно орущая на тощего краснолицего ребенка. Индианка в алом сари, опасливо ступающая в изящных сандалиях между кучками собачьего дерьма и мусора. Стайка школьников, перебегающих через сизую от выхлопных газов улицу под присмотром замотанной молодой учительницы, похожей на меня. Велосипедист в ядовито-желтых шортах, с опущенной головой, лавирующий на тоненьких колесиках между машинами. Толстуха в широкополой шляпе, с обширной грудью и крошечным пудельком, с таким видом, словно она во что-то вляпалась.

Это я вляпалась. Наверное, он и сейчас следит за мной. Если бы я знала, куда смотреть, я бы увидела его. Что же я натворила, чем заслужила это? Я прикурила сигарету и отхлебнула остывающего горького кофе. При таком серьезном опоздании несколько лишних минут уже ничего не меняли.

Прежде чем вскочить в автобус на Кингсленд-роуд, я прошла мимо телефонной будки и с трудом подавила внезапное желание позвонить маме. Моей маме, которая умерла двенадцать лет назад. Мне просто хотелось услышать от кого-нибудь, что вскоре все образуется.

Полин встретила меня очень холодно. Сообщила, что мне звонил какой-то Фред и просил перезвонить ему на мобильник. Полин напомнила, что в ее обязанности не входит передавать сообщения приятелей отсутствующим подчиненным. Учительница, заменяющая меня, уже смешивала толстыми кисточками краски вместе с детьми в резиновых передничках. Быстро сориентировавшись, я попросила детей нарисовать свои портреты, решив устроить выставку накануне родительского собрания. Радж нарисовал себя розоволицым, с темными волосами и ногами, растущими от подбородка. Неулыбчивый Эрик — с красногубым ртом от уха до уха. Стейси опрокинула баночку с водой на художества Тары, а Тара огрела ее по шее. Деймиан расплакался, слезы закапали на бумагу. Я увела его в «домашний уголок», спросила, что случилось, и он признался, что все его дразнят плаксой, толкают на площадке, запирают в туалете. Я окинула его взглядом — бледное сопливое существо в одежках на вырост с грязными ушами.