Синеглазая принцесса, стр. 60

– Я вам покажу, что с Беллинджерами шутки плохи! И учти, в отличие от отца, я не промахнусь!

33

Огня у окна, Алана наблюдала, как постепенно гасли огни в окнах домов. Она напряженно всматривалась в лица подъезжавших к гостинице людей, но Николас все не появлялся.

Она молилась, чтобы Барнард успел уехать в Филадельфию. Николас был сейчас в таком непредсказуемом состоянии, что сгоряча мог совершить что угодно.

Сердиться на него Алана не могла. В конце концов, муж вправе требовать у жены отчета. Это она виновата в том, что дала обещание, которое не позволяет ей говорить с ним откровенно.

Белый дом выглядел очень красиво в сиянии яркой луны, но Алана не замечала его великолепия. Ей было страшно одиноко. Огромный город действовал на нее подавляюще. Она чувствовала себя здесь неприкаянной и, несмотря на свой ошеломительный успех в вашингтонском свете, никому не нужной.

Здесь все было чужим. Сегодня и Николас, и Дотти сказали, что она нарушила правила приличия. Но ведь именно благодаря этому она смогла помочь Лилии и Барнарду! А что важнее – человеческое счастье или какие-то дурацкие правила? А ревность Николаса к Барнарду просто смешна! Смешна и нелепа!

Ах, если бы она могла рассказать ему правду! Но как это сделать, не нарушив обещания, данного Лилии?

Алана так глубоко задумалась, что не услышала шагов Николаса. И поэтому, когда его тяжелая рука легла ей на плечо, она подскочила от ужаса и испугалась еще больше, увидев свирепый оскал на лице Николаса.

– Твой дружок улизнул у меня из-под носа! – прорычал он. – Так что тебе все-таки придется держать передо мной ответ!

Он со всей силы стиснул ее запястье и рванул Алану к себе.

– Не пытайся меня обмануть, я все равно узнаю правду!

– Пусти! Больно!

Она попыталась вырваться, но не смогла. Николас дотащил ее до кровати и заставил сесть.

– Говори, что между вами было?

Алана закусила губу, в глазах ее полыхнул яростный огонь.

– Я ничего не обязана тебе рассказывать, Николас.

Ей хотелось сейчас только одного – покоя.

– Я не позволю тебе выставлять меня на посмешище! – прохрипел Николас.

– У меня и в мыслях не было ничего подобного, – устало проговорила Алана. – Ты все понимаешь превратно.

– Тогда скажи, в чем я ошибаюсь! В чем? Признавайся, зачем ты отправилась к бывшему любовнику моей матери?

– Почему ты так дурно думаешь о нас с Лилией?

– А почему ты от меня упорно что-то скрываешь? Говоришь, что невиновна, а сама отказываешься объяснить, чем ты занималась в доме Барнарда Сандерсона. Что я должен думать, а? Отвечай! Он тебя обнимал? Его грязные руки шарили по твоему телу?

– Нет! Нет! Как ты мог даже предположить такое? Полковник Сандерсон – джентльмен. Мне его искренне жаль.

– А мне – нет. По его милости убили моего отца. И ты хочешь, чтобы я его жалел? – Николас в бешенстве стукнул кулаком по стене.

– Я хочу, чтобы… О, если б ты знал… Порой видимость бывает обманчивой, Николас. Это все, что я могу тебе сказать, – прерывающимся голосом произнесла Алана.

Николас раздраженно махнул рукой:

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. По моим сведениям, дамы от Барнарда Сандерсона без ума, но он их всех отвергает, потому что какая-то женщина в далеком прошлом разбила его сердце. Однако тебя он не отверг, Алана, не так ли?

– Ты совершенно напрасно ревнуешь меня к полковнику, – прошептала она.

– Короче, так: ты больше никогда не увидишь этого человека. Завтра я увезу тебя в Беллинджер-Холл, и ты повсюду будешь появляться только со мной, – заявил муж.

Такого ущемления своего достоинства гордая дочь шайенов стерпеть не могла.

– Ты мой муж, а не тюремщик! – взвилась Алана. – И ты не будешь мне диктовать, с кем я имею право видеться, а с кем – нет.

Он впился гневным взглядом в ее лицо.

– Черт побери, Алана, да ты понимаешь, каким идиотом ты меня выставила сегодня перед Дотти? Я сижу у нее в гостиной, а ты приходишь и начинаешь взахлеб рассказывать о… полковнике! Я вдруг почувствовал себя двойником отца! – Алана замотала головой, но муж не дал ей произнести ни слова и продолжал глухим голосом, дрожащим от ненависти: – Я долго гулял по улицам, чтобы хоть немного успокоиться, но не мог… все представлял тебя в объятиях этого субъекта. Куда он уехал, Алана?

– Я не могу сказать.

– Не знаешь или не хочешь?

– Не хочу.

Она была в полной уверенности, что за этим последует очередной взрыв, но неожиданно черты Николаса смягчились, и он погладил ее по щеке.

– Ты не представляешь, что я пережил, когда приехал домой и не застал тебя там. Я себе места не находил, пока ты не появилась. Зачем, почему ты покинула Беллинджер-Холл?

– Ты же знаешь. Меня попросил Дональд.

– Да, я видел Элизу. Она мне сказала, что… А впрочем, неважно.

И, не дав Алане произнести ни слова, Николас стиснул ее в объятиях. У нее перехватило дыхание, с губ сорвался стон, сердце бешено заколотилось. Неужели он наконец понял, что она невинна? Неужели…

– Признавайся, этот негодяй тебя ласкал?

У Аланы что-то оборвалось внутри. Она хотела отстраниться, хотела ударить Николаса, но он прижал ее к себе и заглушил протесты поцелуем.

Николас дрожал, но не от страсти, а от ярости, и Алана это отлично понимала.

– Попадись мне сегодня этот негодяй, я бы его прикончил! – прохрипел, задыхаясь, Николас.

И снова она попыталась ему возразить, а он опять припал губами к ее нежным губам, не давая ей ответить. Наконец он отшатнулся от нее и грозно спросил:

– Ты была с ним близка, Алана?

Она закусила дрожащую губу и помотала головой.

Черные, как ночь, волосы взвихрились и рассыпались по ее плечам.

– Как ты мог даже допустить такое? – чуть не плача от обиды, воскликнула Алана.

Николасу отчаянно хотелось поверить в ее невиновность и позабыть все, словно кошмарный сон. Но в памяти прочно засели жалящие слова Элизы. Да и сама Алана, черт побери, не отрицала своего свидания с Барнардом Сандерсоном!

– Ты моя, Алана, – снова привлекая ее к себе, сказал Николас. – Пусть даже я тебе опостылел, ты все равно принадлежишь мне.

Гнев Аланы внезапно погас. Неожиданно для самой себя она посмотрела на эту историю как бы со стороны и поняла, что, пожалуй, и она бы на месте Николаса испытывала муки ревности.

– Почему ты мне не веришь, Николас? – стараясь говорить как можно мягче, спросила Алана.

Лицо его было наполовину в тени.

– Я хочу тебе поверить, Алана. Очень хочу!

– Тогда поверь.

– Я болен тобой, болен не на шутку, – странным, чужим голосом промолвил Николас. – Ты лихорадка в моей крови. Днем меня преследуют звуки твоего смеха, ночью я сгораю от любви…

– От любви? – встрепенулась Алана. – Ты… Это признание?

Боже мой! Неужели она наконец дождалась этого сладостного мига? Неужели он и вправду…

– Я же тебе говорил, что не способен любить, – отчеканил Николас. – Но я желаю тебя. Страстно желаю. Разве этого мало?

С каких это пор похоть стала заменой любви? К горлу Аланы подступили рыдания.

Но, как уже не раз бывало, на выручку ей пришла гордость. Алана буквально на миг отвернулась от мужа, а когда снова посмотрела ему в глаза, на ее губах играла надменная, ироничная усмешка.

– О любви болтают только дураки и поэты. А нам с тобой глупые слова не нужны. Не так ли?

– Ты совсем сведешь меня с ума, – простонал он. – Сперва я гоняюсь за тобой, как безумный, по всей Америке, а когда наконец нахожу, ты начинаешь говорить загадками. Научусь ли я хоть когда-нибудь тебя понимать?

– Вряд ли, – вздохнула Алана. – Мы с тобой, наверное, никогда не поймем друг друга.

Николас засмеялся, но глаза его смотрели совсем не весело.

– Однако кое в чем мы все же достигли взаимопонимания. Я, например, понимаю, что заставляет тебя трепетать от вожделения.

И в доказательство этих слов губы Николаса прикоснулись к мочке ее уха. Долго ждать действительно не пришлось – по телу Аланы пробежала дрожь восторга.