Синеглазая принцесса, стр. 45
25
Проснувшись, Алана не обнаружила рядом Николаса. Она посмотрела по сторонам… В комнате его не было!
Вскочив с постели, она быстро оделась в цветастое платье с накрахмаленным кружевным воротничком, повязала волосы шелковой лентой и побежала к лестнице, которая вела на первый этаж.
Душа ее пела. И неудивительно – ведь любимый муж наконец-то вернулся домой!
Эскью, по своему обыкновению, церемонно провел Алану в столовую. Николас уже сидел за столом напротив матери.
Две пары изумрудно-зеленых глаз выжидающе посмотрели на Алану, затем Николас встал и предложил жене стул по правую руку от себя.
Алана удивленно разглядывала мужа – он впервые предстал пред нею не в мундире, а в сером сюртуке и белоснежной рубашке. Серые панталоны облегали длинные стройные ноги, а черные сапоги блестели как зеркало.
Заметив удивление жены, Николас пояснил:
– Я ушел из армии и не ношу теперь мундира.
Алана просияла.
– Бог услышал ваши молитвы, Лилия!
Мать Николаса кивнула, однако глаза ее были печальны.
– О да, и я вечно буду ему за это благодарна.
Алана ласково улыбнулась мужу, вспоминая его нежные объятия, однако он посмотрел на нее холодно и неприязненно. Как будто ночи любви не было и в помине!
– Что это ты напялила? – грубо спросил он. – Да ты знаешь, на кого ты похожа?!
Алана растерянно посмотрела на свое новое платье.
– А что? Тебе не нравится расцветка?
Во взгляде Николаса, устремленном на мать, полыхнул огонь, однако тон оставался по-прежнему ледяным.
– Я попросил бы вас впредь не забивать ей голову всяческим вздором, дорогая матушка. Она существо неиспорченное. И пусть остается такой и впредь!
– Ты хочешь сказать, что она невинна, а я пытаюсь ее развратить? – нахмурилась Лилия.
– Понимайте, как хотите, – вызывающе ответил Николас и, повернувшись к жене, напряженно проговорил: – Я уезжаю до самого вечера – у меня много дел.
С этими словами он вышел из столовой. Алана была в полной растерянности:
– Что с ним, Лилия? А я-то надеялась…
В глазах свекрови стояли слезы.
– Я тоже надеялась, что время залечит его раны, но, увы, он ничуть не смягчился по отношению ко мне. Николас по-прежнему винит меня в гибели своего отца.
– Может быть, стоит подождать еще немного? – попыталась утешить свекровь Алана. – Я уверена, что со временем Николас поймет свою ошибку.
Лилия сокрушенно покачала головой:
– О нет! Николас мало кого ненавидит, но такие люди почти не прощают обид. Уж если он с кем-то поссорится, это на всю жизнь!
– Лилия, прошу вас, расскажите ему правду! Для вас нет другого способа примириться с сыном.
Лилия побледнела:
– Но я не могу! И ты, пожалуйста, тоже не рассказывай… Хорошо?
– Не волнуйтесь, я же обещала, что не выдам вашей тайны. Но если честно, то я не понимаю Николаса. Он такой сложный человек, Лилия!
– Да, сложный и несгибаемый. Однако в этом есть и хорошая сторона, Алана. Николас будет тебе прекрасным мужем, если сумеет похоронить прошлое. Хотя порою он бывает удивительно безжалостным. Не позволяй ему над собой издеваться, девочка.
Алана кивнула, пытаясь собраться с мыслями. Выходка Николаса совершенно сбила ее с толку. Казалось, в нем живут два разных человека: один – пылкий любовник, а другой – холодный, равнодушный незнакомец, каким он предстал перед ней сегодняшним утром.
Николас с наслаждением вдыхал весенний воздух и думал, что хорошо все-таки вновь очутиться дома. Ведь если разобраться, дороже этого поместья для него ничего нет. Даже когда последний представитель рода Беллинджеров отойдет в мир иной, этот чудесный край не прекратит своего существования. Добровольное изгнание далось Николасу нелегко – он безумно скучал по Беллинджер-Холлу и теперь никак не мог им налюбоваться.
Почти все утро Николас объезжал поля и луга в сопровождении Альберта, бывшего раба, а ныне свободного человека. После войны мать назначила Альберта управляющим, и Николас вынужден был признать, что она сделала правильный выбор.
Отставной капитан был изумлен, обнаружив, что Беллинджер-Холл не только не пребывает в упадке, но даже процветает. Поля уже засеяли, корма для скотины было вдоволь.
Николас осмотрел конюшню, амбары… Все содержалось в полном порядке, а на конюшне даже недавно настелили новую крышу. Скрепя сердце Николас вынужден был признать, что Лилия – прекрасная хозяйка, ибо все это стало возможным лишь благодаря ее неустанным трудам и заботам.
Подъехав к конюшне, Николас спешился и, сунув поводья в руки юному конюху, обратился к управляющему:
– Альберт, я хочу показать тебе лошадь, которую купил в Арлингтоне. Мне, право, давно не попадались такие красавицы. Ее мне продал Потит Гарвей. Не знаю, слышал ли ты о нем…
Черные глаза Альберта округлились:
– Янки Потит Гарвей, который торгует лошадьми? О, это плохой человек, он стольких людей уже разорил! С ним опасно иметь дело, мистер Беллинджер!
– Может быть, но рыжая кобыла, которую он мне продал, стоит уплаченных за нее денег! Одного взгляда на нее достаточно, чтобы это понять.
Альберт вдруг остановился как вкопанный.
– Как вы сказали? Рыжая кобыла?
– Ну да… По кличке…
– Погодите, мистер Николас, позвольте мне самому угадать… Ее зовут Рыжая Бетти, верно?
– Верно. А ты что, о ней уже слышал?
Альберт помрачнел.
– Да кто ж о ней не слышал, сэр?! Эту кобылу ни один человек не может объездить. Ни один! Потит нажил на ней целое состояние: он ее продает, а когда новый хозяин хорошенько намучается со строптивицей, выкупает обратно. Но, как нетрудно догадаться, уже за другие денежки.
– Ты хочешь сказать, янки меня надул? – нахмурился Николас.
– Вот именно, сэр! Именно надул! Представляю, как он радовался! На берегах Потомака, пожалуй, не найдется плантации, хозяева которой не попались бы на его удочку, но все уже раскусили его хитрость, и у Потита теперь никто не покупает эту кобылу.
Николас помрачнел и ринулся в конюшню.
Деревянные стены стойла угрожающе трещали. До Николаса донеслись ругательства Гленна Хаббарда.
– Держите ее, ребята! – кричал он. – Крепче держите, а то она разнесет к чертям все стойло!
Когда Николас подбежал к ним, Гленн озабоченно покачал головой.
– Не знаю, что нам и делать, мистер Беллинджер. Всего час назад привели сюда эту кобылу, а она уже успела распугать всех лошадей и чуть не отправила на тот свет одного из моих парней. Понятия не имею, как ее утихомирить.
Николас злобно прищурился.
– Проклятый янки! Но почему два дня назад, когда я у него был, она вела себя смирно?
– Сдается мне, – сказал Гленн, – этот Потит что-то подмешивает ей в корм, но когда действие снадобья проходит, Рыжая Бетти превращается в дьяволицу. Ее и на развод-то оставить нельзя – она же не подпустит к себе жеребца! Ну, а о том, чтобы ее объездить, не может быть и речи. Я не такой дурак, чтобы рисковать жизнью! Можете меня уволить, мистер Беллинджер, но я к ней не подойду.
Альберт присоединился к Николасу, и трое мужчин стали с тревогой наблюдать за беснующейся лошадью. Мальчишка-конюх в ужасе забился в дальний угол стойла, а Рыжая Бетти, дико хрипя, била копытом в деревянную перегородку – только щепки летели в разные стороны!
Николас чуть не задохнулся от ярости:
– Представляю, как потешался надо мной этот мерзавец янки! Но пусть не надеется заполучить обратно свою лошадь. Да я скорее застрелю ее, чем пойду на поклон к этому плуту!
Гленн энергично закивал головой.
– Это вы правильно решили, хозяин! Хоть и жалко убивать такую красавицу, но что поделаешь? Толку-то от нее все равно не будет!
И словно в подтверждение его слов Рыжая Бетти внезапно сорвалась с места и ринулась в атаку на конюха, метя ему копытом прямо в лоб. Мальчишка взвизгнул и юркнул за дверь.
– Да, боюсь, другого выхода у вас нет, мистер Николас, – поддержал Гленна Альберт. – Счастье еще, что эта тварь никого не убила.