Тайные грехи, стр. 20

Сначала Гвен и Мара отказывались принять приглашение.

– У нас нет таких туалетов и таких украшений, как у богатых женщин, – сказала Гвен мужу. – А если бы здесь и были магазины с такими нарядами, мы не смогли бы их купить.

– В город как раз приехал еврей – бродячий торговец. Я слышал, у него есть отрезы тканей. Можете пойти поглядеть. Вы ведь прекрасные портнихи.

Мара захлопала в ладоши.

– Мама, какая прекрасная мысль! Пойдем сейчас же!

Гвен с неохотой согласилась. Мать и дочь спустились на главную улицу городка. Бродячий торговец расположился со своей повозкой на площади, и, когда женщины семейства Тэйтов к нему подошли, вокруг него уже собралась толпа горожан, жаждавших взглянуть на товар. А товар был разный: башмаки, простенькие платья из хлопка и шерсти, грубое и практичное белье, обувь на все времена года, но главное – рулоны тканей для женщин, умеющих шить.

Внимание Мары привлекла стопка брошюр с выкройками, инструкциями по шитью и прочим полезным ремеслам. Были там и цветные чертежи с пояснениями – читателям объясняли, как построить самому дом или выкопать колодец. Из этой стопки Мара выудила и тоненькую книжечку с советами швее. На обложке хвастливо сообщалось, что в книжке «есть новейшие фасоны из Нью-Йорка, Лондона и Парижа».

Мара выбрала себе клетчатую тафту, а также отрез полосатого муслина для нижней юбки. Ее мать подобрала для себя набивной креп-жоржет.

– Чувствую себя воровкой, – посетовала Гвен, когда они показывали свои покупки Дрю. – На деньги, отданные за эти тряпки, вся наша семья могла бы прокормиться неделю.

Дрю с улыбкой обнял обеих за плечи.

– Не о чем беспокоиться. Мне сказали, что скоро у меня появится серьезная работа. Я поделюсь с Донованом кое-какими мыслями – насчет того, как организовать дело. И говорят, большие боссы в компании приняли мой план с энтузиазмом.

– А как ты, Дрю? Что наденешь?

– Джон Юинг уже позаботился об этом, птички мои. Он одолжит мне пару своих брюк, черный пиджак и белый жилет. Размер у нас примерно одинаковый. Поэтому все наши затруднения устранены. – Дрю повернулся к своим суровым и мрачным сыновьям: – Простите, мальчики, что вам не удастся составить нам компанию, но у нас нет возможности одеть и вас надлежащим образом.

– Все в порядке, папа, – успокоил отца Эмлин. – У нас вечером полно дел в городе. И уж во всяком случае, ни одному из нас не совладать с этими обезьяньими штучками, которые наденешь ты.

Дрю подмигнул Эмлину и похлопал его по мускулистому плечу. Понизив голос, сказал:

– Я догадываюсь, какие дела у вас в субботнюю ночь. Будете в северной части города, верно?

Эмлин покраснел.

– Ты не прав. Я собираюсь навестить Миллисент Бакстер из форта Хуачука.

– Ах вот как, мальчик? О!.. Это прекрасно!

Дрю не скрывал своей радости.

Мысль о том, что Эмлин в двадцать семь лет еще не женат, тревожила супругов Тэйт. Эмлин казался наименее привлекательным из сыновей Дрю и Гвен. У него были рыжие волосы и молочно-белая кожа, что довольно часто отличает рыжеволосых. Остальные же сыновья Тэйтов были смуглыми темноволосыми красавцами, очаровывавшими молодых леди города Бисби.

Миллисент Бакстер, дочь майора, жила вместе с отцом в ближайшем форту. Военные довольно часто общались с горняками, потому что нередко наведывались в городок, к которому были приписаны для защиты населения от мародерствующих апачей. Шахтеры, однако, с неудовольствием замечали, что солдаты больше интересовались богатыми металлом рудами в Горах мулов, чем индейцами, и занимались главным образом поисками золота и серебра, а не своим прямым делом. Было совершенно очевидно: на таких защитников не стоит полагаться.

Дрю повернулся к двадцатипятилетнему Аллану:

– А что ты, малый, собираешься делать в городе сегодня вечером?

Аллан, которого из-за семитского носа постоянно принимали за еврея, старался не встречаться с пристальным взглядом отца.

– Я собираюсь встретиться кое с кем из приятелей в гостинице Джона Пила, за картами, – пробормотал он, отводя глаза. Аллан не осмеливался признаться отцу, что у него роман с Марией Бивер, красоткой мексикано-индейского происхождения.

– А вы, сэр? – обратился Дрю к Джилберту, молодому человеку двадцати двух лет, самому красивому и отчаянному из братьев.

– Я собираюсь навестить одну молодую леди. По правде говоря, я тоже буду на Холме сегодня вечером.

– Подумать только! – воскликнула мать. – И кто же она?

– Джейн Минтон. Ее отец – нью-йоркский банкир, который ищет возможности капиталовложений для себя и своих богатых друзей с востока.

– Как мило… – Гвен посмотрела на младшего сына с некоторым опасением. – Хочу, чтобы и Дилан нашел себе славную девушку и не бродил одинокий и печальный.

– О! У Дила есть его поэзия, – поддразнил брата Аллан. – Для него нет лучшего занятия, чем забраться куда-нибудь в глушь и сочинять стихи. Какое там у тебя последнее стихотворение, Дил? «Ода Джайле Монстер»? Так, кажется?

Раскрасневшийся, едва удерживаясь от вспышки гнева, Дилан бросился вон из комнаты. Он был самым младшим и низкорослым из сыновей Тэйтов. Застенчивый, углубленный в себя юноша, Дилан не стремился к общению с молодыми женщинами, избегал также и своих ровесников.

Глава 10

Перед тем как отправиться к Юингам, мать и дочь критически осматривали друг друга.

– Думаю, учитывая все обстоятельства, мы потрудились на славу, – подытожила Гвен. – Ты выглядишь замечательно, моя дорогая.

Хотя у них в доме не было зеркала в человеческий рост, чтобы осмотреть себя с головы до ног, Мара чувствовала, что ее платье из клетчатой тафты покроя «принцесса» сидит на ней превосходно. Она немало времени потратила, колдуя над своей «принцессой», укладывая складки таким образом, чтобы было видно полосатую нижнюю юбку.

– Ты и сама, мама, просто божественна! – ответила Мара комплиментом на комплимент.

Гвен провела ладонью по своему пышному стану.

– А тебе не кажется, что это пестрое платье мне не по возрасту?

– Оно прекрасно тебе подходит.

– Юбка не слишком короткая?

– Да что ты! Не сомневайся!

Гвен разгладила пышные оборки на юбке, под которую были еще подложены подушечки. Затем провела руками по турнюру – юбка была посажена на жесткий каркас, что придавало особую пикантность пышно ниспадавшим сзади складкам.

– Да… но у меня сзади и своего достаточно, – заметила она. – Мне вовсе не нужны все эти штуки…

Тут в комнату вошел Дрю и рассмеялся, услышав последние слова жены.

– Гвен, прекрати! Перестань втягивать живот! Представь, что ты выглядишь, как я! Я себя чувствую одним из этих лондонских денди, что прогуливаются расфуфыренные, с шелковыми платками за манжетами.

– Ты выглядишь замечательно, па. Дай-ка мне поправить твой галстук.

Мара подошла к отцу и принялась колдовать над его шейным платком.

Гвен с пристрастием изучала свои матерчатые башмаки с носами из лакированной кожи. Помрачнев, она проговорила:

– Как мы поднимемся на Холм в таких туфлях?

– Справимся, мама. Надо же когда-нибудь начинать.

Они прибыли в дом Юингов ровно в семь.

– Да это целый особняк! – изумилась Гвен.

Называя жилище Юингов особняком, Гвен, пожалуй, преувеличивала. Строение, спроектированное в георгиан– ском стиле, отличалось, однако, некоторыми модификациями, продиктованными местными условиями. Кое-кто уже даже подобрал название для архитектуры подобного рода: ее называли американской функциональной. Подобное жилище никак не могло считаться роскошным или величественным, и оно ни в коей мере не соответствовало лондонским или нью-йоркским стандартам, но здесь, на Диком Западе, где господствовали скромные и даже аскетические вкусы, дом Юингов казался роскошным и величественным. Хозяева – Джон и Сюзен Юинг – тепло приветствовали гостей.

– Мы рады, что вы смогли прийти, – сказала Сюзен, по очереди обнимая Гвен и Мару и восхищаясь их платьями. – Вы обе выглядите прелестно. Как вам удалось раздобыть в нашей глуши такие модные наряды?