Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне, стр. 18

Тем не менее Дениц смотрел в будущее с опасением и использовал все свое влияние с тем, чтобы французские верфи укреплялись и расширялись, потому что это не только сняло бы чрезмерные нагрузки на германские верфи, но и ускорило бы ремонтные работы и сократило бы перерывы между выходами на позиции. Краткие, но успешные выходы на задания осенью 1940 года приводили к тому, что лодки расходовали все свои торпеды и возвращались на базу почти одновременно. В результате в Атлантике возникало, к большому удовлетворению противника, временное затишье.

Более того, после оккупации Франции британцы переключили свои маршруты с Ла-Манша – из-за его близости к базам подлодок – на район вокруг банки Рокелл и возле Северного пролива. В ответ на этот ход командование немецкого подводного флота стало направлять лодки к выходу из Северного пролива, часто в прямой видимости земли, располагали их в линию рекогносцировки, ломаную, чтобы узнать как можно больше о районе. Проблемы оставались те же самые. Располагаясь близко к берегу, они сокращали район наблюдения, и конвой часто проходил мимо и укрывался в Северном проливе, прежде чем подводные лодки по ту или другую его сторону успевали добраться до него. Если лодки отходили слишком далеко к западу, то их численная ограниченность уменьшала вероятность того, что им удастся засечь противника.

Без воздушной разведки дальнего радиуса действия лодки оказывались предоставленными сами себе и сами должны были отыскивать себе цели. Случалось, они делали это с большим успехом, как, например, Прин 20 сентября 1940 года, когда он натолкнулся на конвой «HX-72» и не упускал его в течение пяти часов, пока не подтянулись еще пять лодок. За два дня они потопили двенадцать судов и одно повредили. [42] Как уже упоминалось, между 17 и 20 октября восемь лодок атаковали два конвоя почти одновременно и, согласно британским источникам, потопили 32 и повредили еще четыре судна.

Особой проблемой становилось явное усиление охраны конвоев с воздуха. С конца лета подводники стали замечать все больше и больше летающих лодок «сандерленд», причем на большом расстоянии к западу, и было ясно, что если противник распространит воздушное патрулирование по всей Атлантике, задача подводных лодок намного усложнится, особенно при атаках в дневное время.

Ежемесячные секретные отчеты, показывавшие, какой средний тоннаж топила одна лодка за день пребывания на позиции, были весьма показательны. Например, в октябре лодки засекли два конвоя – «SC-7» и «HX-79», – и тоннаж в день на одну лодку составил 920. В ноябре, хотя служба радиоперехвата сообщила о нахождении в море четырех конвоев, подводные лодки так и не обнаружили их в условиях штормового моря, и соответствующие цифры на этот месяц упали до 430 тонн.

В декабре «U-101» под командованием своего второго командира – Мергерсегна – обнаружила конвой «HX-90». Другие подводные лодки, включая лодку Прина, присоединились к нему. Они потопили четырнадцать судов и еще три повредили, [43] и месячный показатель вырос до 697 тонн. Но ключевой проблемой оставалось обнаружение конвоев, и если это удавалось, то тактика волчьей стаи оправдывала себя.

В среднем только четыре-шесть лодок дежурили у Северного пролива с ноября 1940 до января 1941 года – т.е. две-три сотни человек против всей Англии! И не только против Англии – им приходилось сражаться еще и против нескончаемых штормов и холода, вслепую продираясь сквозь высокие волны, которые порой заливали мостик, могли сбить торпеду с курса, и атаки в таких условиях были за пределами человеческих возможностей.

ГЛАВА 12

ОРЛЫ БЕЗ КРЫЛЬЕВ

(январь – февраль 1941 г.)

1940 год, в течение которого начались первые атаки на конвои, завершился на том, что в море находилась лишь одна лодка. На Рождество войну против Англии воплощал в себе один человек – Сальманн, командир «U-52». В Атлантике создался вакуум. Лодки, которые напали на конвой «HX-90», вернулись на базу из-за отсутствия торпед, а те, что остались на позициях, не могли обнаружить цели в условиях тумана и высоких волн.

К этим трудностям добавилась еще одна: неприятельские конвои приняли тактику уклонения, избегая появляться в районах, где замечены подводные лодки или есть подозрение на их наличие. Противник наверняка пеленговал каждый радиосигнал с подводных лодок. Документы, захваченные при падении Франции, показывали, какое большое значение Великобритания придавала службе радиопеленгации. В целях самозащиты лодкам следовало бы в идеале вообще хранить полное радиомолчание, но, поскольку авиаразведки не существовало, командование подводного флота вынуждено было в разведывательных целях полагаться на визуальные данные с подводных лодок. В какое-то время лодкам к западу от 15-го меридиана западной долготы было приказано присылать сообщения каждый день, но когда поняли, что противник может пеленговать даже короткие радиосигналы – и делает это, – то командирам лодок приказали использовать радио только в начале операции или тогда, когда есть уверенность, что местоположение лодки известно противнику.

Такие обстоятельства существенно осложняли задачи командования. У него не было прецедентов, на которые можно было бы опереться, ибо никогда ежедневными операциями подлодок не руководили с берега. Люди, ответственные за оперативное планирование, никогда не имели возможности знать точно позицию лодки или обстановку, в которой она находится – в надводном она положении или подводном, на переходе или выжидает на позиции, собирается атаковать противника или противник охотится за ней. Всегда был риск, что приказы командования не поступят на лодку в нужное время или не будут выполнены в силу непредвиденных обстоятельств. Офицеры штаба должны были целиком полагаться на командиров лодок и надеяться, что те сделают все от них зависящее по собственной инициативе. Единственной альтернативой было бы значительное увеличение обычных радиосообщений, но это ставило бы под удар безопасность подводных лодок, облегчая их обнаружение. Максимум, что могло сделать командование – это назначать лодкам район, где была бы наибольшая вероятность произвести успешные атаки. Выйдя на противника, лодки в море полностью отключались от управления со стороны командования.

Хотя прошло пять месяцев, как немцы располагали базами во Франции, подводные лодки все еще не получали какой-либо реальной поддержки от люфтваффе. В мирное время не возникало никаких проблем в вопросах взаимодействия между подводными лодками и самолетами в Балтийском море, но, как началась война, самолеты стали недоступными для подводного флота. В течение лета и осени 1940 командование подводников никогда не имело в своем распоряжении более четырех самолетов.

Ближе всего к такому взаимодействию удалось подойти путем установления личных контактов с командованием «Авиагруппы 40», благодаря чему удалось получать для дальней разведки один «Фокке-Вульф-200» в день – один-единственный самолет для обеспечения действий всех подводных лодок! «Не знаю, что эти люди из люфтваффе делают со своими самолетами, – говорил Дениц, – но у них вечно то «технические неисправности», то «отсутствие самолетов». Я называю их орлами без крыльев. Любая другая служба имеет свою собственную авиаразведку, кроме подводных лодок".

Еще раз Дениц представил главнокомандующему ВМФ детальные рекомендации по вопросу о практическом взаимодействии между воздухом и морем. Гросс-адмирал Редер полностью поддержал его идеи и уполномочил Деница представить свои соображения лично генералу Йодлю, начальнику оперативного управления главного командования. Когда 2 января 1941 года состоялась эта встреча, ни один из них не мог предвидеть многочисленных, часто драматических и трагических ситуаций, по поводу которых им предстоит встретиться в будущем.

Генерал внимательно выслушал, как адмирал настаивал на том, чтобы по крайней мере двенадцать самолетов дальнего радиуса действия пребывали в воздухе в любой момент. После этого 7 января случилось нечто неожиданное. Приказом фюрера «Авиагруппа 40» была полностью передана под оперативное подчинение командованию подводников для разведывательных целей. «Фоке-Вульф-200» был единственным немецкими четырехмоторным самолетом, способными тогда достигать 20-го меридиана западной долготы.