Гордая любовь, стр. 39
Либби неожиданно бросилась вперед мимо Ремингтона.
– Подожди! – закричал он, но она даже не замедлила бег. Уокер бросился вслед за девушкой.
Овцы расступились перед ними, словно вода перед носом корабля. С другого края поляны бежал Мак-Грегор.
Ночную тьму разорвал еще один душераздирающий крик, и Либби, резко остановившись, вскинула винтовку и прицелилась. Ремингтон взглянул по направлению ствола ружья девушки.
Хотя ему никогда не приходилось прежде видеть кугуара, он сразу узнал животное, склонившееся над мертвой овцой. Ремингтон слышал рассказы о страшном царе гор американского Запада. Теперь он убедился, что эти истории были чистой правдой.
Собаки бросились на хищника, который отбивался мощными лапами, нанося точные удары. Одновременно раздался еще один грозный протестующий рык.
– Тедди, назад! – закричала Либби, обращаясь к самому настойчивому псу. Но Тедди не слушался. Снова и снова колли бросался вперед и каждый раз едва уворачивался от смертоносных когтей гигантской кошки. – Тедди, назад! Ты мешаешь мне!
Почувствовав, что Либби боится за собаку, Ремингтон сам вскинул винтовку, закрыл один глаз и прицелился. Подождав, пока Тедди бросится вперед, а потом вновь отскочит, Ремингтон выстрелил. Выстрел оказался абсолютно точен. Горный лев с ревом свалился на бок.
Тедди перестал лаять и подобрался вперед, с подозрением принюхиваясь. Ремингтон прекрасно понимал поведение пса: не расслабляться до тех пор, пока не убедишься, что враг мертв. Уокер медленно двинулся вперед, пока не приблизился к горному льву. Он ткнул его стволом винтовки, потом, схватив, за холку, приподнял голову зверя и снова уронил ее на землю. Убедившись, что опасность миновала, Ремингтон обернулся.
Либби уже опустилась на колени, обхватив за шею Тедди и еще одного пса. Взгляд девушки был прикован к овце, лежащей у левой ноги Ремингтона. Из ее разодранного горла ярко-красной струйкой текла кровь.
Либби посмотрела на Ремингтона, и он заметил лунный свет, отражающийся в ее глазах.
– Жизнь в этих местах – такая хрупкая вещь, – тихо сказала она.
– Жизнь везде хрупкая вещь. Либби. – Он опустился рядом с ней на колени.
Девушка прижалась головой к плечу Ремингтона.
– Иногда мне кажется, у меня не хватит сил, чтобы справиться со всем этим.
Он пальцем приподнял ее подбородок и заставил взглянуть на себя.
– Ты самая сильная из женщин, каких я когда-либо встречал, Либби. – Ремингтон поцеловал ее в лоб. – Никогда не сомневайся в себе.
Она помолчала несколько мгновений и только потом сказала:
– Я не буду сомневаться, Ремингтон. До тех пор, пока ты со мной.
– Я с тобой. Я всегда буду с тобой.
Либби смотрела на Ремингтона и невольно думала о том, что он вовсе не какой-то слабак с Востока, как она решила в тот день, когда подстрелила его. Этот человек одним выстрелом мог уложить горного льва. Этот человек не проявлял страха даже в самых опасных ситуациях.
«Кто же ты на самом деле, Ремингтон Уокер?»
Мысль оказалась неожиданной, внезапной, но очень важной.
Он может быть любящим, страстным, упрямым, вызывающим раздражение, нежным. У него удивительный смех и улыбка, от которой замирает сердце. Он, без сомнения, джентльмен и деловой человек, со своим стилем и шармом, и все-таки запросто может взяться доить корову, готовить завтрак на простой кухне и помогать строить курятник.
Кто же он на самом деле?
Как мало они говорили о прошлом! Она знала, почему хранит молчание, но что за причины заставляли молчать его? Были ли у него какие-то собственные секреты?
Либби отбросила все вопросы и сомнения, как только они возникли. Ей нужно было знать только одно: он ее любит.
А она любит его.
Все остальное сейчас неважно. И никогда ничего не будет значить.
Так сказала себе Либби.
21
Усталые и грязные, Ремингтон и Либби вернулись на ранчо четыре дня спустя. Сойер упросил Либби позволить ему остаться с пастухами на несколько недель, и, поскольку Мак-Грегор не возражал, Либби разрешила. Ремингтон мог бы сказать, что он против, но он все равно планировал нанять парочку работников еще до своего отъезда в Нью-Йорк. Он только не хотел, чтобы Либби оставалась на ранчо одна, пока он в отъезде.
Длинные тени бежали впереди них, когда они въехали наконец во двор ранчо «Блю Спрингс». Ремингтон как раз заметил черную ломовую лошадку Пита Фишера, когда из сарая с ведром, полным молока, появился сам Пит.
– Рад снова вас видеть, – поприветствовал он прибывших и поставил ведро на землю. Подойдя к молодым людям, Фишер сдернул шляпу и вытер пот со лба. – Никаких неприятностей по дороге и в лагере не было?
– Не было, – ответил Ремингтон, догадавшись по выражению лица соседа, что тот не может похвастаться тем же. – А тут?
– Да вот не уверен.
Ремингтон спешился.
– Что ты имеешь в виду?
– Кто-то проник в дом. Насколько могу судить, ничего не пропало. Я бы, конечно, постарался поймать нахала, но он уже уходил, когда я приехал.
– Это был Бэвенс? – спросила Либби, соскакивая с седла.
– Нет, не Бэвенс. Хотя я не слишком хорошо рассмотрел его лицо. Кто-то незнакомый, насколько я успел заметить. На нем была шляпа, низко надвинутая на лоб, и он сбежал, как только меня заметил. – Пит пожал плечами. – Я никак не мог его поймать.
Ремингтон взглянул на Либби.
– Лучше пойди в дом и проверь, за чем он там охотился.
Либби ушла, а Уокер снова повернулся к Питу и спросил:
– Может, это просто бродяга искал что-нибудь поесть?
– Вряд ли. Никогда не видел бродяг, разъезжающих по здешним местам в кабриолетах.
– В кабриолетах? – пробормотал Ремингтон. Странный выбор средства передвижения для человека, собирающегося проникнуть в чужой дом. Он совершенно не сомневался: ни сам Бэвенс, ни кто-либо из его парней не станут разъезжать в кабриолете, собираясь вломиться в чужой дом.
Пит потянул шляпу за широкие поля.
– Ну, я поеду, пожалуй, домой. Лайнет, уже приготовила ужин. – Он показал на ведерко с молоком. – Я подоил корову и покормил всю живность. Собак тоже.
– Спасибо, Пит. Мы очень благодарны за твою помощь.
– Не за что, Либби сделала бы для меня то же самое, попроси я ее. Мы всегда были хорошими соседями. Аманда была самой сутью этой земли, и Либби очень на нее похожа. Так что всегда рад вам помочь. Только дайте знать, когда я снова понадоблюсь.
– Мы так и сделаем.
Ремингтон подождал, пока фермер сел верхом на лошадь и поехал прочь, потом поднял ведерко с молоком и понес его в дом. Либби стояла в кухне, уперев руки в бока. Она наморщила лоб и глубоко задумалась.
– Ничего… – пробормотала Либби. – Невозможно даже определить, что здесь кто-то был. Я проверила все ценности. Ничего не пропало! Из кухни, кажется, тоже. – Либби повернулась к Ремингтону. – Почему кто-то забрался в дом и ничего не взял? Пит сказал, что он уже уходил, так что не похоже, чтобы его просто спугнули. Что ему было нужно?
– Не знаю. – Ремингтон положил руку Либби на плечо и осмотрел комнату. – Но мне это не нравится.
Нортроп смотрел на телеграмму, которую сжимал в руке. Она была датирована 25 июня 1890 года, то есть отправлена три дня назад. Он много раз перечитывал это сообщение с того самого момента, как его доставили, и каждый раз получал от этого все больше удовольствия. Завтра он сядет в поезд, отправляющийся в Айдахо. Наконец-то Нортроп ощутил сладостный вкус победы.
Глаза Вандерхофа вновь пробежали по телеграмме, выхватив из нее самое важное:
«…Обнаружил не только мистера Уокера, но и вашу дочь… остаюсь в Вейзере, штат Айдахо, до вашего приезда… пришлите указания на адрес «Вейзер-отеля»… Гил О’Рейли».
Нортроп сложил телеграмму и убрал ее в нагрудный карман. Сегодня за ужином он объявит об этой новости Анне и насладится ее жалким видом.