«Кровь!» – сказал кот, стр. 9
– Нет, нет, Коллир, – сказала Гейбриел, забирая у неё журнал. – У меня есть для тебя чтение поувлекательней. Она достала с полки под верстаком какую-то книгу, перелистала несколько страниц и вручила её в открытом виде Кики. – Читай вот отсюда. – Она ткнула пальцем в страницу. Кики прочла название главы: «Фарфор: формулы состава и температуры обжига». Ничего себе, увлекательное чтение! Она подняла глаза и посмотрела на Гейбриел в надежде получить от неё хоть какой-то намек на то, что именно должна она почерпнуть из этой книги, но реставраторша уже была целиком поглощена приготовлением какой-то дурно пахнущей смеси в металлическом ведерке.
Кики читала минут двадцать. Она узнала, что такое твердая фарфоровая масса, коалин, подглазурная роспись и при каких температурах обжигают разные виды фарфора, и прочла про попытки европейцев в точности воспроизвести китайский фарфор. Она уже дочитывала главу, когда из груди у неё вырвался крик:
– Гейбриел! Миссис Джанссен! Та чаша в китайском зале. Это же подделка!
Гейбриел повернулась и наградила её улыбкой.
– Почему ты так думаешь?
– Наверное, она из мягкого фарфора, – сказала Кики, сама себе удивляясь.
– Почему?
– Потому что по сравнению с вазой чаша казалась теплой на ощупь. Значит, ваза – из твердой массы, коалина. Это подлинный китайский фарфор, а чаша – скорее всего, из европейского фарфора.
– Правильно, Коллир. Очень хорошо. Есть и другие способы проверки. Например, если чаша – имитация, на глазури будут оставаться царапины. А если мы её разобьем, подглазурные краски росписи обнаружатся также и в бисквите.
Кики озадаченно уставилась на Гейбриел.
– Погодите-ка, – воскликнула она. – Вы ведь заранее знали, что чаша поддельная. Почему же она выставлена в китайском зале, если это подделка?
– Я бы тоже хотела получить ответ на этот вопрос, Кики, – сказала Гейбриел, забыв о роли строгой учительницы. – Я обратилась за разъяснением к хранителю, но он не удостоил меня ответом. Может быть, если я пошлю тебя наверх с запиской, в которой повторю свою просьбу, он предоставит мне нужную информацию.
– Почему вы думаете, что мне он эту информацию даст? – спросила Кики.
– Как ты получила свою стажировку? – с улыбкой задала Гейбриел встречный вопрос.
– Ну, потому что миссис Кендрик и доктор Алленби…
О я поняла! – с возрастающим возбуждением воскликнула Кики. – Он может грозить увольнением вам, но меня-то он уволить не может: я тут не работаю! А если он откажется предоставить вам информацию, пока я здесь, я могу рассказать об этом двум моим друзьям в попечительском совете! – Кики рассмеялась. – Это похоже на шантаж!
– Похоже, – улыбнулась Гейбриел, доставая отрывной блокнот и карандаш. – Только мы делаем это не ради личной выгоды.
Глава пятая
Пока лифт поднимал Кики на третий этаж, где находился кабинет хранителя музея, её возбуждение все возрастало. Неужели он откажется дать ей сведения, которые запрашивала Гейбриел?
Она прошла по коридору до кабинета хранителя, постучала в дверь и стала ждать. Через несколько мгновений дверь открылась. Елена смерила её надменным взглядом.
– Да, Кики? – вопросила она.
– Миссис Джанссен нужна информация о чаше в китайской коллекции, – сказала Кики. – Доктор ван Кайзер здесь?
– Нет, но я смогу справиться без него, – самодовольно заявила Елена. – Он объяснил мне, как пользоваться каталогом.
Кики отдала ей записку, и Елена отступила от двери в глубь кабинета. Кики вошла следом и наблюдала за её поисками в комнатке, сплошь уставленной стеллажами с ящичками, как в библиотечной картотеке. Вскоре Елена вернулась с карточкой в руке.
– Тебе придется переписать эти данные. Я не могу разрешить тебе вынести карточку из кабинета, – сказала она начальственным тоном. – Тем более в подвал. Доктор ван Кайзер все рассказал мне про эту женщину, которая там работает. Представляю себе, чему она тебя научит! – саркастически добавила она.
– Что значит эта ехидная реплика? – спросила Кики. Елена улыбнулась.
– Это значит, что ей недолго осталось тут работать. Доктор ван Кайзер собирается просить совет уволить её со следующего месяца. Музею меньше всего нужна сотрудница, изготовляющая подделки. Он рассказал мне все-все о том, как она «обнаружила» подделку, пока он был в Лондоне. А на самом деле она подменила экспонат!
– Как ты смеешь говорить такое о Гейбриел! – вспыхнула Кики. – Она взяла с инкрустированного столика ручку и принялась переписывать данные с карточки на оборотную сторону записки Гейбриел. Но её рука замерла, когда она увидела на карточке уже знакомую фамилию.
Елена ждала, нетерпеливо барабаня пальцами.
– Ну, собираешься ты переписывать или нет? – с раздражением спросила она.
– Мне незачем переписывать, – ответила Кики, бросив карточку на стол и поспешно направившись к двери. – Это легко запомнить.
– Доктор ван Кайзер знает, что на уме у этой женщины, – крикнула ей вслед Елена. – Она просто пытается скомпрометировать его, потому что сама метит на его место!
Кики вылетела из кабинета и бросилась по коридору к лифту. Всю дорогу вниз она кипела от возмущения и так стремительно выкатилась из лифта, что чуть не наскочила на двух женщин, ожидавших кабину, чтобы подняться наверх.
– Извините, – пробормотала Кики.
Когда она вернулась в реставрационную лабораторию, Гейбриел упаковывала какие-то вещи в картонный ящик. Она подняла голову и посмотрела на Кики.
– Ну, что?
– Чаша поступила из частной коллекции в Бостоне, – сказала Кики сквозь стиснутые зубы. – И её подлинность удостоверена амстердамской компанией «Стоттмейер и Дреслер».
Гейбриел подняла бровь.
– Так я и думала, – проговорила она. – Он нашел ещё один способ набивать себе карманы.
– Стоттмейер, – сказала Кики. – Ведь эту фамилию носил ван Кайзер, когда вы впервые познакомились с ним?
– Да. Владелец той компании – его двоюродный брат. Они – как это говорится? – стакнулись и работают на пару. Людвиг заказывает искусно сделанную имитацию и приобретает её за ничтожную долю стоимости подлинника. Его двоюродный братец оценивает подделку по полной цене оригинала, её помещают в эту частную коллекцию, которая в действительности принадлежит ван Кайзеру, а потом, выждав некоторое время, ван Кайзер продает её за огромные деньги ничего не подозревающим коллекционерам и музеям. С предметами искусства, уже выставленными в музее, он проделывает другую махинацию: заказывает копии и подменяет ими оригиналы.
– Но это же мошенничество! Кража в крупных размерах! – воскликнула Кики. – Разве вы не можете просто позвонить в полицию?
– Ещё не время, – сказала Гейбриел, возвращаясь к прерванной упаковке. – Я должна собрать больше доказательств. А ты читай, Коллир! Ты должна многое оттуда почерпнуть!
«Легко сказать», – подумала Кики, неохотно возвращаясь к кипе материалов для чтения. Разве можно заставить себя сосредоточиться на ученых статьях, когда прямо здесь, в музее, плетутся такие интриги? Хранитель музея – вор! Сегодня вечером, когда она вернется домой, ей будет что порассказать Эндрю. Её радовало, что завтра ей можно взять с собой Рыжика. Несмотря на все свои причуды, оранжево-рыжий кот был хорошим другом, которого неплохо иметь рядом, когда творятся такие странные вещи.
Кики поразмышляла над тем, следует ли сказать Гейбриел о том, что ей рассказала Елена, и решила промолчать. Зачем расстраивать её раньше времени? Все равно до неё скоро дойдет слух об этом.
– Коллир, ты читаешь журнал вверх ногами! – сказала Гейбриел с ноткой юмора в голосе. Кики, вздрогнув, быстро перевернула журнал. – Думаю, нам пора наведаться в Египет.
Все заботы и тревоги Кики улетели прочь, когда Гейбриел повела её вдоль витрин, показывая ей сокровища Древнего Египта и так красочно повествуя об отдельных предметах в собрании, что Кики даже представила себя живущей в культурной среде той далекой страны и той давней эпохи. Внимание Кики привлекли белые алебастровые кувшинчики для благовоний, изваянные в форме людей и животных и изображающие древние божества, золотые ожерелья, украшенные драгоценными камнями, и серьги из бусин, свисавшие до плеч. Её интерес возрос ещё больше, когда Гейбриел объяснила ей, что «магическое око» – глаз, выгравированный на некоторых украшениях, – было амулетом, который, как тогда считали, обладал силой отгонять болезни и даже возвращать к жизни умерших.