Удача – это женщина, стр. 85

— В конце концов, через несколько недель, вполне возможно, вы обо мне и не вспомните. Или, может быть, я останусь в вашей памяти женщиной, с которой вы познакомились на борту американского лайнера «Ориент», плывшего из Сан-Франциско в Южно-Китайское море…

— Бог с вами, Фрэнси, — голос Эдварда звучал укоризненно, — вы же прекрасно знаете, как я к вам отношусь!

Они молча прошли в фойе, где он поцеловал ей руку, и Фрэнси стала подниматься по лестнице. Ноги едва слушались ее, и она поднималась медленно, ступень за ступенью, держась рукой за перила. На площадке второго этажа она остановилась и обернулась. Стрэттон стоял на прежнем месте, не спуская с нее глаз. На краткий миг их взгляды встретились, затем Фрэнси отвернулась и решительно направилась к себе в номер.

Эдвард подождал, пока она не скрылась из виду, затем, ссутулив печально плечи и засунув руки в карманы, вышел на Педдер-стрит. Вдруг подозрительное шевеление в темноте на другой стороне улицы привлекло его внимание. Всмотревшись, он сначала увидел того самого кули, который сегодня околачивался у холма Королевы. Хотя оборванец тут же растаял, словно привидение, ошибиться Эдвард не мог. Все это было чрезвычайно странно. Пожав в недоумении плечами, Стрэттон двинулся дальше по улице, слишком погруженный в свои невеселые мысли, чтобы придавать значение всяким пустякам. Однако в его сознании во второй раз отложилось, что лицо, которое он видел, принадлежало не китайцу, а европейцу.

Ранним утром следующего дня Фрэнси поднялась на борт белоснежного катера, который должен был доставить ее на роскошный пароход «Афродита», стоявший на якоре в глубине бухты. В гавани и на пирсе было уже полно народа, в основном китайских кули, ожидавших начала работ, так что она опять не заметила устремленный на нее пылающий взор одного из них. Но Сэмми — а это был он — следил за каждым ее шагом, и в его темных глазах появилось отчаяние: Фрэнси снова уходила от его мести, она возвращалась в Сан-Франциско, и ему ничего другого не оставалось, как отправляться следом за ней. Он быстро развернулся и пошел по направлению к докам, где работал на погрузке баркасов, доставлявших грузы на торговые корабли. Такой бедный кули, как он, и думать не смел, чтобы наняться моряком или рабочим на приличное судно, уходившее в далекий рейс. Но Сэмми мог поступить матросом на какую-нибудь гнилую калошу, на пропитанную рыбной вонью старую джонку, направлявшуюся в ближайший китайский порт, и так, от одного порта к другому, переходя с одного гнусного судна на другое, еще более гнусное, он сумеет медленно, но верно, в конце концов, добраться до Сан-Франциско, а значит, и до Франчески Хэррисон.

Глава 29

Гарри вернулся в знаменитый дом на Ноб-Хилле, который Луиза так и не удосужилась посмотреть, поскольку была слишком увлечена своими проклятыми лошадьми. Он устал от английских лугов и зеленых полей, постоянно орошаемых дождями. В жизни он больше не взглянет ни на одну лошадь — разве что на ипподроме! Кроме того, Гарри дал себе клятву оставить в покое женщин, разгуливающих в бриджах для верховой езды. Ему захотелось почувствовать, наконец, под ногами мостовую городских улиц и вкусить привычных развлечений.

Он решил начать жизнь с нового листа. Он станет работать. На следующий день он поднялся в семь тридцать, принял ванну, оделся, чрезвычайно плотно позавтракал и ровно в девять подкатил к новому зданию концерна Хэррисонов.

Как только «роллс-ройс» Гарри остановился у парадного входа, к нему бросился швейцар в бордовой униформе. Сняв с головы фуражку, он помог хозяину выйти из машины и почтительно произнес:

— Доброе утро, мистер Хэррисон. Рад, что вы вернулись домой, сэр.

Гарри высокомерно кивнул. Он весьма редко удостаивал посещением собственную контору, но сегодня решил всех заставить ощутить свое присутствие. На первых двух этажах располагалось главное отделение Торгового и сберегательного банка Хэррисонов, хотя по всей Калифорнии подобная отделений было разбросано не меньше дюжины. На всем здесь лежала печать солидности и надежности. В помещении банка были высокие окна с тонированными стеклами и полы из розового в крапинку гранита. Массивные, из красного полированного дереза стойки разделялись посередине позолоченными стальными решетками, чтобы из зала невозможно было проникнуть на ту половину, где трудились клерки. В зале всегда стоял тихий непрекращающийся шорох, создававший атмосферу чрезвычайной деловой активности.

Гарри доставляло большое удовольствие, входя в зал, видеть, как служащие мгновенно вскакивают со стульев в его присутствии. Ему нравилось, что все головы, словно единый механизм, синхронно поворачиваются ему вслед и однообразный шорох бумаг и купюр сменяется уважительным шепотом, из которого можно разобрать, что «мистер Хэррисон младший вернулся». Он любил наблюдать, как важные банковские менеджеры, затянутые в элегантные костюмы, становятся по стойке «смирно», стоит ему войти без стука в святая святых банка — центральный офис, и, как солдаты, дожидаются его дальнейших распоряжений. Ему нравилось, как молодые служащие, сидевшие у телеграфных аппаратов на втором этаже, словно мальчишки, начинают при его появлении гасить в пепельницах сигареты и нервно перебирать в памяти свои мелкие прегрешения, за которые с его стороны мог бы последовать разнос.

Так он переходил с этажа на этаж, из конторы в контору, чувствуя это дуновение почтительного трепета во всех своих подчиненных, начиная с мальчишки-рассыльного и кончая важными и велеречивыми начальниками отделений и президентами промышленных и финансовых предприятий, входивших в концерн Хэррисонов. Все они проникновенно внимали каждому слову и были готовы мгновенно исполнить любое распоряжение Гормена Хэррисона-младшего. Наконец Гарри добрался до самого последнего, пятнадцатого этажа, где располагались директорат концерна, палата заседаний и его собственный кабинет, и в который раз порадовался, насколько все здесь добротно и солидно. В кабинете стояла массивная мебель красного дерева, а по стенам располагались застекленные полки, где хранились бухгалтерские книги, документы и все счета, начиная со дня основания финансово-промышленной империи Хэррисонов. Чрезвычайно хорош был и вид на город, открывавшийся из огромных окон. Короче говоря, любая мелочь здесь наглядно демонстрировала собой, «что такое власть и богатство».

Никто не подозревал о приезде Гарри, но стоило ему переступить порог, как информация о визите Хэррисона-младшего в мгновение ока облетела все этажи и достигла помещения директората на пятнадцатом этаже в тот момент, когда Гарри еще пугал своим строгим и неприступным видом служащих на втором.

Фрэнк Ванденплас, наиболее доверенное лицо в учреждении еще со времен Гормена Хэррисона, был первым из трех директоров, постучавшим в дверь кабинета Гарри. За те несколько минут, что Гарри добирался от парадного входа до собственного кабинета, все три директора успели договориться о стратегии общения с наследником Гормена. Фрэнк пошел в кабинет, широко раскинув в гостеприимном жесте руки, а его полное краснощекое лицо, украшенное седыми бачками, лучилось от радости.

— Здравствуй Гарри, мальчик мой, — громогласно провозгласил он, с усердием пожимая руку своего молодого патрона. — Не в силах сказать, до чего ж я рад тебя видеть. — Тут Фрэнк с удовольствием воззрился на Гарри. — Но должен признаться, испытал несколько неприятных минут, когда узнал о твоем разводе. Однако позволь тебе заметить, что это ошибка, легко понятная в твоем возрасте и простительная. Надеюсь, ты прибыл сюда, чтобы возглавить свой банк и прочие предприятия?

Фрэнк удобно расположился в кресле, вопросительно посматривая на Гарри. Он надеялся, что юный патрон ответит «нет», поскольку ожидал от действий молодого Хэррисона только ненужной сумятицы и беспокойства буквально для всех. Впрочем, если даже Гарри скажет «да», он был готов в любой момент предоставить ему исчерпывающий отчет о положении дел.