Удача – это женщина, стр. 35

Фрэнси бегом помчалась наверх в комнату Джоша (они снимали ее вместе с Сэмми) и забарабанила кулаками в дверь. Ответа не последовало. Она продолжала стучать, полагая, что Джош, возможно, спит или вдруг, к несчастью, заболел и не может подняться с постели. Она знала наверняка, что он никуда бы не пошел, не предупредив ее. По крайней мере, сегодня. Дверь оказалась не заперта, она толкнула ее рукой и вошла. Обе кровати были застелены, на спинке одного из стульев висел коричневый грубошерстный шарф Сэмми. Фрэнси зябко передернула плечами. Пустая комната выглядела неприветливой и чужой. В ней совсем не чувствовалось присутствия Джоша. Она прикрыла дверь и медленно направилась в свое обиталище, не имея ни малейшего представления о том, где находится Джош и вернется ли он когда-нибудь назад.

Час проходил за часом, и вечер постепенно перешел в ночь, а Джош все не возвращался. Фрэнси слышала пьяные крики запоздалых гуляк с улицы и раздражавшие звуки оркестра, доносившиеся из танцевального зала, и думала, насколько приятным казался ей уличный шум сегодня утром. Луна ярко светила сквозь стекло, и ее круглый глаз напоминал огонь маяка. В свете луны можно было различить циферблат часов, стрелки которых застыли на цифре три.

Ночь тянулась без конца и оказалась куда хуже любой из ночей, проведенных ею в одинокой комнате на Ноб-хилле. Тогда она еще не знала, что значит любить и быть любимой. В свете луны подаренные Джошем нарциссы выглядели словно бутафорские, которые вынесли на сцену, чтобы оживить театральный реквизит. Правда, сегодняшняя пьеса разыгрывалась не в театре, а в жизни, где слезы и страдания были самыми что ни на есть настоящими. Фрэнси закрыла глаза и вытянулась на кровати. Ей казалось, что жизнь по капле вытекает из нее, без Джоша ее существование теряло всякий смысл, и она знала, что если он не вернется, ей останется только одно — умереть.

Постепенно лунный свет начал тускнеть, подгоняемый начинающимся рассветом, и скоро солнце вытеснило на небе луну, а Джош все не приходил и не приходил.

Фрэнси по-прежнему лежала на постели без движения, опустошенная настолько, что не могла даже плакать. Было уже два часа пополудни, и с улицы доносились захлебывающиеся от возбуждения голоса мальчишек-газетчиков, кричавших: «Экстренный выпуск! Экстренный выпуск!» Она также услышала шорох и тихую возню, доносившиеся из коридора рядом с ее комнатой. Она вскочила и распахнула дверь, но никого не увидела. Под дверью лежал только номер экстренного выпуска, о котором горланили мальчишки на улице. Набранный крупным черным шрифтом, заголовок гласил: «В аллее у набережной зарезана женщина».

Фрэнси подняла газету, но сил читать дальше у нее не было. Она положила газету на кровать, и ужасный заголовок снова оказался перед ее глазами. Поверх черных типографских строк неровным почерком карандашом было нацарапано: «Только не говорите, что я вас не предупреждал».

Строчки запрыгали перед ее остановившимся взором, но теперь она упорно пыталась разобрать написанное в газете: «…только двадцать один год… с особенной жестокостью… горло перерезано…» — слова мелькали, никак не желая выстраиваться в предложения.

Фрэнси схватилась рукой за горло и застонала при одном воспоминании о добром улыбающемся лице Джоша, когда он говорил ей «до свидания, милая» всего сутки назад. Но этой ночью дома его не было. Все произошло именно так, как и предсказывал Сэмми.

Глава 11

1906

Рыхлый молочный туман наползал на город со стороны залива, обволакивая здания недавно построенных верфей и трогая влажными пальцами окна огромных домов на Ноб-Хилле. Его холодные прикосновения ощущали торопящиеся домой женщины, которые скользили темными силуэтами по пустынным ночным улицам, вздрагивая от малейшего шума и поминутно оглядываясь через плечо, словно каждую минуту за их спиной мог появиться убийца.

Фрэнси спала мертвым сном, каким спят только совершенно истощенные люди. Она не слышала, как открылась дверь, она даже не знала, что в комнате находится Джош, до тех пор пока не почувствовала прикосновение его руки и его дыхание на своей щеке.

— Какая холодная у тебя рука, — пробормотал он, — какая ты вся холодная, девушка.

Фрэнси так испугалась, увидев его, что не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Расширившимися от страха глазами она наблюдала, как он прошел по комнате и запалил газовую лампу. Потом проследовал к окну и долго смотрел на туман за стеклом, нахмурив брови и о чем-то размышляя. Затем Джош перевел взгляд на нее и вдруг заметил газету, лежавшую рядом на кровати. Он поднял газету и прочитал кричащий заголовок.

— Сэмми рассказал мне все, — рыдая, с трудом проговорила Фрэнси. — Я не поверила ему и сказала, что он все это придумал, потому что ревнует тебя ко мне. Но все случилось именно так…

Джош сел рядом с ней на кровать и, взяв ее за подбородок, внимательно посмотрел в глаза:

— Ты веришь ему, Фрэнси?

Она не отвела взгляд, хотя ей по-прежнему было страшно. Но по мере того как она смотрела на лицо человека, которого любила, человека, который спас ей жизнь, а вовсе не угрожал ей, страх рассеивался. От Джоша исходило только добро, даже милосердные сестры-монахини признавали это. Тем не менее, он всю ночь отсутствовал, а в это время…

Джош тихо спросил:

— Ты поверишь мне, если я признаюсь, что за всю жизнь не убил ни единого живого существа, даже маленькой мышки?

— Но Сэмми…

— Да, я знаю, он умеет убеждать. Я и сам много раз страдал от этого. Совсем еще малышами мы поклялись никогда не разлучаться и во всем поддерживать друг друга. «Толстый и тонкий» — вот как нас называли. И мы оба оставались верны нашей клятве…

С печалью в голосе он продолжал:

— Сэмми, наверное, поведал тебе, как мы скрывались от полиции? Тогда я не мог и не хотел верить, что мой друг совершил все эти страшные преступления, но сейчас у меня нет никаких сомнений. Вчера вечером он ввалился в наш бар и завел какой-то совершенно безумный разговор со мной — он говорил, что ты теперь все знаешь о моих якобы преступлениях. Я понял, что он побывал у тебя, Фрэнси, и испугался за твою жизнь. Потом он ушел, а я последовал за ним. Я шел за ним из одного бара в другой, из одного танцевального зала в другой танцевальный зал. Я заметил, что он танцевал с девушкой, но потом потерял из виду и его, и его партнершу. А вот теперь случилось это. Он самый настоящий безумец, — закончил Джош.

На всем его облике лежала печать жесточайшего горького разочарования. Он протянул руку и, указывая на газету, произнес:

— Пожалуйста, верь мне, Фрэнси. Убийца — Сэмми, а не я.

— Ну, конечно же, я верю тебе, Джош. Я всегда тебе верила, — воскликнула она с облегчением, и ее нежное лицо засветилось от любви.

Он принял ее в свои объятия и принялся целовать волосы, глаза, губы.

— Ты выглядишь утомленной, — мягко сказал он, — и я готов поклясться, что ты ничего не ела. Пойдем-ка в кафе.

Пока они рука об руку спускались по лестнице вниз, мысли о Сэмми и страшных убийствах, мучившие ее последние два дня, стали забываться и отходить в прошлое, подобно дурному сну, от которого хочешь избавиться. Фрэнси была настолько счастлива, что опять не обратила внимания на краснолицего грузного господина в шляпе, который отделился от толпы рядом с танцевальным залом «Венера» и последовал за ними на некотором удалении по направлению к Пасифик-авеню.

Она не знала также, что Сэмми Моррис слышал каждое слово, произнесенное в ее комнате, и стук закрываемой двери, когда они выходили. Дождавшись, пока они спустятся по лестнице, он быстро проследовал из своей комнаты в комнату Фрэнси. Злоба и отчаяние исказили его лицо, когда перед ним предстало зрелище разобранной и смятой постели, на которой недавно вместе лежали Фрэнси и Джош. Он заметил и брошенную на пол газету с кричащим заголовком. Он потрогал рукой большой складной нож, лежавший у него в кармане, и попытался представить себе, что происходило между Фрэнси и Джошем на этой постели ночью. Воображение услужливо нарисовало ему такую картину, от которой он буквально затрясся и побледнел. Раздираемый ревностью и злостью, он повернулся на каблуках и, нахлобучив на голову кепку, вышел из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.