Тайна, стр. 33

Я приготовила для вас обеих сюрприз. Би и Фил выжидающе уставились на нее, а Милли, наслаждаясь моментом, засмеялась.

— Нипочем вам не догадаться, какой, -поддразнила она.

— Не хотите же вы сказать, что пошли и купили квартиру в Монте-Карло?-с подозрением спросила Би.

— Нет, конечно. Я ведь уже являюсь гордым обладателем виллы «Мимоза». Большего и желать нельзя.

— Ну, давай, Милли, -нетерпеливо произнесла фил, -не томи нас.

— Я собираюсь стать матерью, — Милли взвизгнула от смеха, увидев, с каким недоверием подруги смотрят на нее. Затем она рассказала о телефонном звонке из Огайо.

— Их зовут Скотт и Джулия Ренвик. Девять и семь лет. Вам не кажется, что имена просто превосходны? Этот нахальный поверенный спросил, когда я буду дома, чтобы он мог отправить их самолетом в Нью-Йорк. Хотелось бы мне посмотреть, какая у него была рожа, когда я сказала, что «дом» теперь прямо здесь, на Ривьере. «Они могут приехать сюда и посещать местную школу», -сказала я ему.-«Если она достаточно хороша для принцессы Каролины, то сгодится и мне». Кроме того, -тут Милли сочувственно прижала руку к сердцу, -я подумала, что бедным крошкам после всего, что с ними произошло, будет полезно сменить обстановку. Но я предупредила его, что неделю или две им придется подождать. Пока не закончатся работы на вилле.

— Неделю или две?-слабо проговорила Би, вспоминая виллу, совершенно ободранную, пустую, как скорлупка, и кровельщиков, плотников и маляров, работающих не покладая рук. Там, где должен был быть новы» бассейн, зияла огромная яма, а садовники все еще выкапывали сорняки и укладывали слой свежего дерна.

— Ну, может, чуть подольше, -согласилась Милли. — Но я позвонила этому надутому дизайнеру по интерьеру и потребовала, чтобы он пошевелился. На все про все дала ему один месяц. В конце концов, -тут она умоляюще поглядела на Фил, -не могу же я заставить этих бедных ребятишек жить в гостинице. Это после долгого путешествия и всего, что выпало на их долю! Им нужен нормальный дом, и он у них будет. Представьте, меня, Милли Ренвик, в роли матери! После стольких-то лет.-При этой мысли Милли вновь зашлась смехом. — Этого не удалось добиться ни одному из моих никчемных мужей. Я всегда говорила, что во всем виноваты они.

Судьба Скотта и Джулии Ренвик стала основным предметом обсуждения за ужином, и лишь позднее, когда они остались одни, Би смогла показать Фил «документ» и письма Нэнни Бил.

Фил сказала, что Махони считает, что кто-то рассказывал Би о вилле.

— Это единственное логическое объяснение, -заметила она.-И тот же человек рассказывал тебе историю о том, как отец вернулся за ребенком. Поэтому ты ее помнишь.

— Раз так. Фил, почему я столь сильно чувствую это? Откуда это ужасное чувство, что я сама сижу на ступеньках и вижу, как рушится мой мир?

— Может, это был близкий тебе человек?

— Ты имеешь в виду человек, которого я любила? Но как можно забыть человека, которого так сильно любишь?

Фил покачала головой:

— Мой тебе совет, Би:не оглядывайся назад. Живи будущим. Прошлое само позаботится о себе. Когда-нибудь все само всплывет в голове, так же как запах мимозы в больнице, и ты все вспомнишь. Вспомнишь, кто ты такая.

Карие с медным отливом глаза Би в отчаянии глядели на Фил. Только Фил могла знать, как ужасно не знать, кто ты, и почему кто-то пытался тебя убить. Несмотря на то, что она понимала правоту Фил, Би жаждала узнать, что случилось с Нэнни Бил и маленьким Джонни Леконте, оставшимся на острове со злодеем отцом.

Ник заметил, что в газетной статье о смерти Марии-Антуанетты ее мужа постоянно называют месье Леконте, и он отправился в «Кафе дю Маран Бле», чтобы найти журналиста Маркана и спросить, знает ли тот, почему муж взял фамилию жены.

— Иностранец принял фамилию Марии-Антуанетты потому, что так было завещано ее отцом, -пояснил Маркан. — Отец сказал, что если Мария-Антуанетта когда-нибудь сменит фамилию, то потеряет права на наследство. Конечно, он пытался сделать так, чтобы она не вышла замуж. Ему была ненавистна мысль о том, что он может потерять дочь, пусть даже после смерти, и он решил, что, по крайней мере, она сойдет в могилу, нося его имя. Все, как видите, из-за наследства. И я уверен, что иностранец вернулся за своим сыном по той же причине, -добавил месье Маркан. — Поймите, друг мой, во Франции все еще действуют наполеоновский закон о наследовании, по которому муж не может получить всего имущества супруги. Прежде всего идут дети. В случае с Леконте оставался один ребенок, Джонни, и он автоматически наследовал половину состояния матери. Иностранец наследовал вторую и выплачивал налоги. Кроме того, у Леконте была недвижимость. Вилла «Мимоза» и квартира в Париже составляли лишь малую ее часть, и туда была вложена уйма денег. По закону, муж не мог продать ее сразу. Ему было необходимо дождаться восемнадцатилетия сына. Тогда недвижимость могла быть продана, а деньги поделены между ними.

— Я думаю, что когда иностранец понял, что обойти французские законы о наследовании ему не удастся, он вернулся и забрал сына как залог будущих доходов. Этот человек много тратил, -задумчиво произнес месье Маркан, — я готов спорить, что за пять лет он истратил большую часть своей доли наследства. Денег у Марии-Антуанеты оказалось меньше, чем он рассчитывал. Должно быть, ему понадобились деньги мальчика.

Ник позвонил в Лондонский банк и договорился о встрече на следующее утро с управляющими «Фондом Нэнни Бил».

— Может, теперь мы узнаем, что произошло с маленьким Джонни Леконте на далеком острове, -с надеждой сказал он провожавшей его в аэропорт Би.

Глава 19

Когда Фил через несколько дней вернулась в Париж, ее комната в гостинице выглядела так, словно туда вторгся продавец цветов. На каждом столе стояли душистые букеты, а на подушке лежала гирлянда из белых орхидей в гавайском стиле-леи. Там же была записка:

«Я по тебе соскучился. Прости, пожалуйста. Брэд». Она разделась, приняла прохладный душ и, обернув орхидеи вокруг шеи, позвонила Брэду:

— Спасибо за экстравагантную встречу, -улыбаясь, сказала она.

— Это была еще и попытка попросить прощения. Я не надеялся, что ты позвонишь. Я не заслужил этого. Мне кажется, я просто ревновал.

Покачав головой. Фил вздохнула:

— Но Брэд, ты ведь знал, что я собиралась не на свидание с другим.

— Я ревную ко всему, что отнимает тебя у меня. Повинуясь неожиданной вспышке прежней холодной независимости, она поинтересовалась:

— Разве это не безрассудно?

— Да. Но я безрассуден… когда дело касается тебя. Она засмеялась, дотронувшись до орхидей у себя на груди, и услышала, как он облегченно вздохнул, когда она пригласила его к себе.

Через полчаса она, обнаженная, если не считать орхидей, распахнула перед ним дверь. Волосы дымным облаком спадали ей на плечи. Фил размышляла, не изменились ли ее чувства к нему: ведь в разлуке у нее было время все обдумать. Но он был все так же обаятелен, хорош собой и самоуверен, как и раньше. Он медленно обвел ее взглядом, затем, недоверчиво покачав головой, сказал ей, что он-самый счастливый из всех живущих мужчин. Подхватив ее на руки, он отнес ее в постель.

Утром Фил отменила вылет домой и все встречи, назначенные на следующей неделе в Сан-Франциско. Она сдала номер в отеле и поселилась у Брэда.

Целую неделю они почти не выходили из дома, лишь иногда выбирались в бистро на углу или гуляли, держась за руки, по бульварам, не отрывая друг от друга глаз, в которых то и дело вспыхивало желание.

Фил ни о ком больше не могла думать. Она знала, что первый раз в жизни ведет себя безответственно, но ничего не могла поделать с этим. После долгих лет затворничества «ледяная девушка» стала чувственной женщиной, женщиной, чье тело восторженно откликалось на любовь Брэда.

И все же она понимала, что, хотя ей прекрасно знаком каждый дюйм его тела, человек этот остается для нее тайной. Брэд Кейн для нее чужой, они знакомы лишь несколько дней.