Дни поздней осени, стр. 19

19 июля. Четверг

Новость у нас. Едем на несколько дней в Прибалтику. Это летний подарок дедушки мне и Ане. Конечно, здорово, в другое время я бы плясала от радости, а тут... Домашние, конечно, заметили. Они готовили сюрприз, а я выслушала известие с постной физиономией. До того ли теперь?

Завтра уезжаем в восемь часов на «Латвии». Так неожиданно! С утра, конечно, в Москву. Собираться. Мама хотела сегодня поехать, но я воспротивилась. Наговорила бог знает чего и Таню Патрикееву вновь приплела с английским. Сама побежала к Алексею.

Волновалась ужасно! Как встретит меня? Как держаться? Целовались мы или нет? Помнит ли, о чем говорили? Столько в голове крутилось вопросов, так нервничала, что подгибались колени.

А он встретил меня какой-то рассеянный. Дрожащим голосом сообщила, что уезжаю в Юрмалу.

— Жаль, жаль, — сказал он весьма равнодушно.

У меня внутри все оборвалось.

— Вот и отдохнете, — сказала я, — никто вам мешать не будет.

Он улыбнулся:

— Да вы мне не мешали, Маша. — Опять на «вы»! Наверное, жалел о случившемся. Я чуть было не выпалила: «Не беспокойтесь, я все позабыла». Ни словом не обмолвился о вчерашнем.

— В Юрмале хорошо. Советую вам гулять берегом моря. Идите далеко, далеко, пока не перестанут встречаться люди.

— Спасибо, — сказала я и чуть не заплакала.

— Привезите мне оттуда морской камушек, — попросил он.

И тут я не выдержала:

— Вы уж к тому времени позабудете обо мне.

— Ну что вы, Маша! — холодная улыбка.

— И напишете много хороших страниц.

— А! — Он махнул рукой. — У меня ничего не выходит.

— Это потому, что вас отвлекают.

— Кто? — спросил он удивленно.

Боже мой! Совсем другой человек! Глаза равнодушные, голос холодный.

Прибежала домой, зарылась в подушку. Вот вам и первый поцелуй, вот и любовь! Для него ничего не значащий случай, а я-то размечталась, дуреха.

Только заснула, как он явился перед глазами и произнес: «Лучше бы я тебе подарил ту цепочку». Вскочила, сердце колотится. Быстрей бы уехать, быстрей! Мне очень нехорошо.

20 июля. Пятница

17.00. До поезда три часа. Все уложено, скоро состоится прощальное чаепитие. Едем «малым» составом. Папа, мама, мы с Аней. Дедушка и тетя Туся провожают. Мы уже благодарили деда. Я изо всех сил крепилась и улыбалась. Тетя Туся бросала негодующие взгляды, ей казалось, что я недооцениваю значимость поездки.

Дедушка пребывал в хорошем расположении духа. Много шутил, смеялся.

— Не забывай про голландский, — сказал он.

Я пластинки еще не слушала, это, конечно, раздражает тетю Тусю. Ладно, приеду — займусь. Теперь у меня будет много времени. С Алексеем, наверное, все. Его равнодушие меня поразило.

Взяла с собой «Повести Белкина».

...22.30. В поезде, на верхней полке. Качает, поэтому почерк корявый. Аня уже спит. Мчимся в Прибалтику. Его стихи со мной, в дневнике. Не удержалась и почитала. «Окончилось все так, как начиналось. И на губах осталось только малость». Вот именно. А сейчас мне почудилось, что вспомнила поцелуй. И губы его ощутила...

21 июля. Суббота

Первый день на берегу Балтийского моря. У нас номера в Доме творчества. Дамский состав разместился в двухкомнатном, а папа получил просторный однокомнатный номер с гигантским рабочим столом. На этот стол он тотчас водрузил машинку и сказал, что надеется хорошо поработать. Весь папа в этом. Ну какая работа, если приехали отдыхать, да и то на неделю?

Для начала выпили кофе в баре, а потом и обед подоспел. Я все по сторонам смотрела, и первый, на кого наткнулся мой взор, был юноша с поэтической фамилией Синекрылов. Оказалось, он вовсе не Анин одноклассник. Учится в другой школе и классом выше. Как же тогда попал на день рождения?

— Так он брат Людочки Синекрыловой. Тот самый, который твою фотографию видел и все мечтал познакомиться.

А! Я вспомнила эту романтическую историю, весьма давнюю. Аня тогда надо мной подшучивала, а потом все забылось.

— Так это он? Что же ты мне не сказала?

Аня пожала плечами и произнесла ядовито:

— Это герой не твоего романа. Он плохо учится и не говорит по-французски.

Синекрылов со мной поздоровался, причем довольно развязно. Мы с Аней стали гадать, как он попал в Дом творчества.

— У них, кажется, дядька в чинах, — сказала Аня.

После обеда пошли по юрмальским магазинчикам, мелочей накупили. От Дзинтари возвращались берегом моря. Спокойный розовый закат, море уходит невесть куда, чайки кричат. Хорошо! Вспоминали прошлогодний наезд в Дзинтари. Ничего не изменилось, и море, и чайки, и краски заката все те же. Время застыло. Но я уже не та. С грустью ощущаю это. Я стала взрослой, детство уходит, картина мира становится сложней.

22 июля. Воскресенье

Сегодня мама купила билеты на Потсдамский хор, и мы пошли. Концерт на свежем воздухе среди сосен. Так замечательно! Чудесное пение возносилось к вечерним облакам, и тени меняли окраску вполне в соответствии со звучанием хора. У меня было впечатление, что вся природа, прикрыв глаза, наслаждалась мессой Гайдна. Слезы на глаза навернулись.

И снова пошли по песку, теперь в сторону Булдури. Все эти дни немного прохладно, мало кто купается, больше фланируют берегом моря. В Булдури сели на электричку и вернулись в Дом творчества. К ужину не успели, но папа принес нам в номер кефир и булочки.

Этот Синекрылов везде нас поджидает. Он, вероятно, робкий, развязность его показная. Интересно, гитару привез? Мог бы и поразвлечь нас немного.

В постели читала «Метель» и «Выстрел».

23 июля. Понедельник

Из нашей лоджии открывается прекрасный вид. Направо море, налево река Лиелупе. Она пользуется дурной славой, в ней многие тонут. Под лоджией зелень могучих дубов, а чуть дальше высокий шпиль собора. Соборные часы мелодично отбивают время.

Сегодня тепло, ходили купаться. Вода, правда, холодноватая. Чтобы зайти в море по пояс, нужно брести довольно долго. Я помнила просьбу Алексея и подобрала ему камушек, такой смешной, похожий на мордочку котенка. Впрочем, сделала это просто так. Вряд ли пойду на Черную дачу, навязываться не хочу. А кроме того, ведь всякое чувство проходит. Сегодня мне, например, спокойней. Дачные переживания отдалились, дымкой заволоклись. Еще несколько дней, и все из меня выветрится. Я вот сегодня что-то по Диме скучаю. Нескладно получается с ним. Подумать только, ведь он мне читал стихи! Наверное, делает это нечасто. Уверена, что Аня его стихов не слыхала. Человек мне открылся, а я его оттолкнула. Нехорошо, обязательно исправлюсь.

Папа все стучит на машинке. Кончает диссертацию? Ничего подобного. Он сейчас загорелся идеей выпустить сборник «Пушкин и Муза». Когда мы собирались у него «на чаёк», он целый час бегал по номеру, размахивая руками и с жаром доказывая, что все влюбленности Пушкина не что иное, как «поиск Музы во плоти».