Приглашение в Ад, стр. 89
Глава 21
Как известно, принимают участие в боевых действиях одни, но плодами побед почти всегда пользуются другие. Нечто подобное произошло и здесь. Пустив в ворота подземного депо загруженную динамитом автомотрису и не потеряв при этом ни одного человека, Бункером овладела стоявшая в резерве бригада Пульхена. Очень может быть, что в этом заключалась своя особая справедливость, – во всяком случае Артур, разгуливающий по знакомым лабиринтам с перебинтованной спиной и винтовкой вместо костыля, рассуждал именно так. Случилось то, чему суждено было случиться, и хмурого полковника он ободряюще хлопнул по плечу.
– Не тушуйся, полководец. С тобой ли, без тебя, но дело было бы сделано.
– В том-то и закавыка, что без меня.
– Ерунда! Уверен, Клочковскому и его команде ты более нужен живым.
– Видишь ли, Артур, как ни странно, но это ничуть не утешает… – полковник взглянул на солдата столь выразительно, что Артур не нашелся что сказать.
Он пролежал на столе операционной всего полчаса, позволив залить себе спину йодом и терпеливо выдержав перевязку. Осколки прошли по касательной, пробороздив кровавые полосы, но позвоночника, по счастью, не задели. Этой информации ему показалось достаточно, чтобы не изображать из себя тяжелораненого.
– Жаль, нет медсестричек, – бормотал он, морщась. – Лежать с голой задницей – да еще перед мужиками!..
– Ничего, переживешь.
– Вы не поверите, но на этом самом месте наша Экс-Дама пыталась меня, юного и бесхитростного, самым подлым образом совратить. Любила, понимаешь, кровь с молоком и чтоб мышцы, как у слона. Охрану меняла каждую неделю, Клеопатра хренова…
Обрабатывающий раны санитар, Артура не перебивал, понимал, что разговор облегчает солдатику боль.
– Ну и что, совратила?
– Куда там… Я, дурак, утираться после ее слюней вздумал, так она до того взъярилась, что чуть было скальпелем не полоснула.
– Тут уж кто кого, – философски заключил кто-то из медицинской обслуги. – В смысле, значит, протыкновения…
А уже минут через пять Артур ковылял с Пульхеном и его ополченцами, осматривая шахту за шахтой. В конце концов обнаружили и ту последнюю роковую ракету. Это оказалось не так просто, – бомбы сделали свое дело, и шахту частично завалило землей. Сорвавшись с направляющих пилонов, стройное стальное тело с плутониевой смертью внутри лежало поперек шахты, и первый же из приблизившихся к ней специалистов выразительно покачал головой.
– Похоже, нам тут больше делать нечего. Узел самонаведения почти расплющен…
И все же полковник, взглянув на часы, заставил присланных Клочковским инженеров снять где можно обшивку и дополнительно поработать над электронной требухой.
– Ракета должна стать невосстанавливаемой, – строго объяснил он. – Абсолютно невосстанавливаемой!
И его поняли. По счастью, временем специалисты располагали в полной мере. Лили погиб, и контролировать их было некому.
Тем не менее, наряду с победной эйфорией, проникшие в Бункер ощущали растерянность. Каменное подземелье было совершенно безлюдным. Ни единого человечка, никаких признаков недавней жизни. Это казалось совершенно невероятным, потому что еще пару месяцев назад Артур сам в составе нарядов вышагивал по этим коридорам, а в приземистом помещении столовой вместе со всеми гремел алюминиевой посудой, черпая солдатскую приевшуюся кашу, с привычным равнодушием поглощая приторно кислый компот из фруктовых концентратов. Это не было царством мертвых, но и жизнью здесь тоже не пахло. В чем-то случившееся, наверное, объясняло странную кому «адского бронепоезда», однако, стыкуясь между собой, и то, и другое продолжало оставаться необъяснимым…
Хорошая вещь – исповедь. Снять груз с души – особенно готовясь в дальнюю дорогу – что может быть естественнее? Умирать с легким сердцем – значит, умирать налегке, очистившись и отряхнувшись. Возможно, это даже лучше, чем умереть внезапно. В стремительности тоже имеется своя доля несправедливости – все равно, как в нырке вслепую. Встретить неведомое с раскрытыми глазами, в полной мере осмысливая происходящее – не в пример достойнее. Вот только, как это получается у людей? И получается ли вообще? Потому что, если не получается, то выходит что-то вроде двойной смерти – один раз в собственном воображении и второй раз наяву.
Дымов взглядом устремился к низкому потолку, умозрительно разрушая каменные своды, раздвигая земные пласты и угадывая за всем этим бездонную глубину неба. Там, если верить святым писаниям, собраны души всего человечества. Там Бог, там то, что называют истиной и знанием. А что есть тут, на Земле? Растерянность с самоуверенной спесью? Кучка мужественных и несдавшихся? «Бога принимаю – мира Божьего не приемлю»… Вот и весь наш хваленый опыт. Так стоит ли оставаться среди тех, что все еще здесь, если лучшие из лучших давно уже ТАМ? Если зубам твоим предлагается ребус гранитной твердости, и если уже через десять-пятнадцать лет последние из несдавшихся печальной курлыкающей стаей покинут Землю навсегда?…
Вадим прикрыл ладонью глаза. Вот и найдено долгожданное утешение! Потому что страшно быть ОДИНОКИМ – первым, последним и случайно отбившимся. Если же впереди тебя и позади следуют другие, значит, и смерть перестает быть смертью, превращаясь в воссоединение. С Панчей, с Лебедем, с Володькой… Кто знает, может быть, ТУТ нам хорошо только потому, что мы понятия не имеем, каково оно ТАМ.
Еще одно зыбкое утешение и еще одна гирька, уравновешивающая душевные весы…
Дымов неспешно поднялся, сделал два шага и, развернувшись, принялся рассматривать себя самого, оставшегося сидеть в кресле – хмурого и сгорбленного, с глазами, впивающими близкую пустоту.
В памяти зашебуршилось давнее, из художнического прошлого. Кажется, Достоевский-Иероглиф. Пожалуй, один из самых заметных портретов автора… Сейчас, наверное, уже помещен в запасники «банкиров». Но где-то ведь подглядел эту позу и этот взгляд гениальный Перов! Или сам временами что-то такое видел?…
Подойдя к столу, Вадим включил настольную лампу. Он был в кабинете Вия – того самого, о котором рассказывал Артур. Командующий подземельем жил с комфортом, не чураясь ни ковров, ни позолоты. Лампа была старинной, отлитой из сияющей бронзы. Гибкая змея ползла по царственному дереву, распахнутой пастью угрожала источнику света. Однако сейчас Вадима интересовала не бронзовое литье, – внутреннему ощущению сумбура требовалось дополнительное подтверждение беды. Все равно как своеобразная фиксация словом нечаянно проявившегося.
Встав, между стеной и лампой, Вадим в сотый раз с обреченностью убедился, что тени нет.
– Ну? – он снова взглянул на сидящего в кресле двойника. – Опять ничего не видишь и не слышишь?
Двойник не видел и не слышал. Время его истекло, он медленно таял. Отойдя в сторону, Дымов снова скосил глаза за спину и разглядел еще одно задумчивое изваяние – бестелесное и в то же время абсолютно реальное.
Вот поэтому Лебедю и не удалось застрелиться, – осенило его. У бедняги началось то же самое, и он попытался заменить свет пулей. Тоже по-своему экспериментировал.
В коридоре послышались далекие шаги, и, опасливо взглянув на своих двойников, Вадим поспешил выйти из кабинета. Смешно, но даже в его положении еще можно было чего-то опасаться.
– Мда… Бункер пуст, враг предпочел реалиям мистическое исчезновение, – сложив за спиной пухлые руки, Кит прошелся по залу. – И с ракетой, стало быть, меня тоже надули.
Конечно, можно было негодующе возразить, но ни Пульхен, ни Вадим, ни Артур не проронили ни слова.
– А хотите узнать цифры? Сколько, например, я положил на этой операции людей и техники? – Кит, нахмурившись, махнул пятерней. – Ладно. Я не собираюсь сводить счеты. В конце концов, не всем сделкам суждено быть удачными. Если бы не гибель Лили… – он сокрушенно вздохнул.
– Почему же вы считаете, что сделка оказалась неудачной? Вы получили в свое распоряжение бетонную громаду, что в стратегическом смысле, конечно же, превосходит оборонную мощь Горки. Здесь есть практически все для автономного существования: запасы продовольствия, лазарет, оружие, – Пульхен поднял голову. – А главное, мы все обезопасили себя от ядерного удара.