Не имей сто рублей..., стр. 5

В общем, после этого путешествия мы с Сережей решили, что, может быть, мы и «чайники», но лучше мы будем набираться опыта самостоятельно, чем в компании таких вот «бывалых», у которых как раз-то чайника даже и нет.

Что мы, собственно, и решили проделать после длительного перерыва.

Сначала Санька вырос настолько большой, что возить его на велосипеде стало достаточно сложно. А потом, когда у него уже появился свой велосипед, у меня три года не было отпуска…

Березки все чаще сменялись стройными соснами, и вот уже вскоре показался знакомый поворот. Наша любимая стоянка, которую так и не нашли «бывалые» туристы, встретила нас как всегда приветливо. Даже занудный дождик прекратился. За эти годы она стала еще прекрасней. Куда-то пропала, очевидно, пошла на топливо для многочисленных пикников, старая засохшая береза. Исчезла слегка заболоченная старица, и прямо под обрывом стремительно несла свои воды река. Только по-прежнему задумчиво шумели седые сосны да суетились вездесущие птички.

Через какой-то часок была установлена палатка, и мы уже неторопливо попивали чай у костерка, предварительно прикончив кастрюлю макарон с тушенкой. К этому времени небо слегка прояснилось, и над широкой поймой вовсю бушевал красочный закат. Что ж, можно считать, что первый день похода прошел неплохо. Даже затеплилась надежда, что погода может улучшиться всерьез и надолго.

…с Пространством что-то было не в порядке, оно искажалось в конвульсиях, угрожая существованию его хрупкой структуры. Он постепенно, отвлекаясь от созерцаемых картин, начал вспоминать о том, что он, живущий во времени, тем не менее неразрывно связан с Пространством. В маленькой точечке которого находилась его физическая сущность. Оказывается, вспоминал он понемногу, его разбросанное во времени сознание очень сильно зависит от состояния и функционирования физической сущности. Она хрупка и легко уязвима. Любое, даже не очень сильное изменение характеристик той точки пространства, в которой он находился, было для него опасным или даже смертельным. Резкое повышение или понижение температуры, увеличение радиационного фона, сильное электромагнитное излучение могли его уничтожить. Но самым частым, самым реальным и опасным было простое механическое воздействие. Предметы, упавшие на него вод действием гравитации планеты или по другим каким-то причинам, могли серьезно повредить его структуру.

Он свернул свое сознание и локализовал его в физической оболочке. Оказывается, так и есть. Организмы местной растительной формы жизни, которые в среднем достигали его собственных физических размеров, в большом количестве попадали вокруг места его локализации. Некоторые из них серьезно зацепили его оболочку. Катаклизм уже завершился за то время, пока он локализовывал сознание, собирал его по всему прошлому и будущему.

Сейчас ему предстояло самое сложное. Приходилось вступать в непосредственный контакт с пространством, подпитывать себя его энергией для того, чтобы исправить повреждения, нанесенные его структуре. Это было очень сложно. Потому, что он практически ничего не помнил о себе самом. Кто он, зачем он, как устроен. Нужно было напрягать сознание, покоившееся дотоле в бесконечном созерцании, нужно было искать долгую дорогу к самому себе…

5. Один из законов Мерфи гласит: если неприятность может произойти, то она произойдет обязательно

Естественно, ночью пошел дождь. И не лишь бы какой, а совершенно мокрый. Крупной шрапнелью дождевые капли стучали по брезенту палатки. Надо сказать, что одно из моих глубочайших жизненных убеждений состоит в том, что хорошему сну, как и хорошему аппетиту, ничто не в силах помешать. Так что сон был крепкий и здоровый под аккомпанемент ливня, но пробуждение было не из приятных. Все-таки сказывался почтенный возраст нашей палатки. Кое-где по углам она подтекла, и спальники, равно как и сменная одежда, слегка подмокли.

Вообще-то наша палатка — явление несколько уникальное. Чумовая прямо, по выражению одной из моих подруг. Не в том смысле, что крутая — дальше некуда, а в том, что ее форма напоминает чум. Ее основание — правильный шестиугольник, а полотнище состоит из шести огромных клиньев, по сшитым краям которых вставляются металлические прутья-ребра. Каждое из них состоит из трех звеньев, которые скрепляются между собой с помощью коленей как удочка. Верхние концы ребер вставляются в специальный зажим, который нужно натянуть вниз, провернуть и защелкнуть, тогда ребра изгибаются, как прутья зонтика.

В итоге получается домик, похожий на индейскую избушку «фигвам», как говорил Шарик из Простоквашино. Или на чум. Вроде бы маленький снаружи, но очень просторный и удобный внутри. Вообще говоря, наша палатка практически всегда великолепно справлялась с различными атмосферными явлениями, включая и ливни, и сильные ветры. Пусть хоть ураган разыграется, у нее такая конструкция, что стоит себе и лишь слегка покачивается. Все дело в том, что мы, посмотрев на яркие краски вечерней зари, решили, что дождя не будет и не обкопали ее по периметру. За что и поплатились.

Мужики выволакивали подмокшие спальники и одежду для просушки, а я решила быстренько приготовить завтрак. Хворост еще оставался с вечера.

Ха, смело сказано, «быстренько приготовить завтрак!»

Весь хворост, оставшийся от ужина, благополучно намок, и розжигу поддавался с большим трудом. Где-то полчаса мне пришлось только стоять на четвереньках, задрав кверху задницу, и изображать собой кузнечные мехи, раздувая еле тлеющий огонек. Но это было еще далеко не все. Сырые сучья практически не горели, а только обугливались, не давая никакого тепла бедной кастрюльке с водой, которая битый час стояла над костром, но закипать так и не собиралась.

Уже благополучно высохла палатка, спальники и одежонка, а «быстрый» завтрак так и оставался в перспективе. Хоть плачь! Неожиданно выход из кризиса придумал Санька:

— Слушай, Ежик, пока эти дровишки горят, давай сверху другие посушим!

Идея показалась заманчивой, и мы навалили на тлеющие уголья целую кучу промокших поленьев. Дым поднялся такой, что, похоже, вымерли все комары до самого Молодечно.

А через некоторое время подсохшие поленья сами занялись веселым и жарким огоньком, и, спустя какой-то час-другой, наша кастрюлька весела забулькала варевом. Поленья дали такой потрясающий эффект, что не успели мы покончить с макаронами, как уже закипел кофе.

Я чувствовала себя кругом виноватой. Надо же, одиннадцать часов, а мы до сих пор с места не сдвинулись!

— Да не расстраивайся, Ежик, зато все у нас высохло, — в один голос утешали меня сразу подобревшие после завтрака мужики.

Ну, по принципу «лучше поздно, чем никогда», мы отправились дальше.

В хорошем настроении и с избытком сил после полноценного отдыха мы достаточно быстро проскочили Вилейку и повернули направо, практически на восток.

И какая нелегкая нас потянула проехаться вдоль Вилейского водохранилища, ума не приложу! Потому что ожидаемых редкостных красот природы мы не обнаружили, зато неудобств была целая куча. Начиная с того, что производился ремонт дороги, и кругом бегали рабочие в неизменных оранжевых жилетках, воняло свежим асфальтом и стояли тучи дыма и какой-то гари. Самым забавным было то, что практически в самом озере лежал кверху железными колесами асфальтоукладочный каток. По-видимому, свалился прямо с дамбы. И при этом суетящимся рабочим не было до него абсолютно никакого дела. Интересно, а как они собираются его оттуда вытаскивать?

— Когда мы в электричке ехали, так я неплохой анекдот прочитал, — вспомнил Санька. — Сталкивается шестисотый «Мерседес» с асфальтоукладочным катком. Авария, ГАИ, все такое. Новый русский, тот, который из «Мерседеса», тихонько сует гаишнику в карман сотку баксов: «Понял?» «Понял!» — отвечает тот, подходит к водителю катка и спрашивает: «Ну, рассказывай, как обгонял, как подрезал!»