Не имей сто рублей..., стр. 37

34. Wanted! [10]

Мы подсчитали нашу наличность. Рублей, советских и белорусских, оставалось всего пятьсот сорок восемь. Не густо. Но на билет должно хватить. Было еще около пятидесяти долларов, которые отнюдь не были лишними. Так что с финансовой стороны все обстояло довольно неплохо. Сережа очень хорошо понял намек на больную тетю Машу и закупил немерянное количество всевозможных витаминов, а также настойки элеутерококка и женьшеня. Похоже, что они действительно оказывают некое стимулирующее действие на организм, поскольку не только мои волосики приобрели более-менее пристойный вид, но и у мужчин даже после однократного приема препаратов прозрачность резко понизилась.

Это-то все хорошо, но при одной только мысли о том, что мне снова придется упаковывать гору снаряжения, уже делалось плохо и подступало то самое предынфарктное состояние, от которого меня так упорно спасали в больнице. Но что поделать?

Я в лихорадочном темпе сначала скирдовала вещи, а потом заталкивала в велорюкзаки. Такое впечатление, что снова попала во временную петлю, как тогда возле рынка. Ведь я уже все это проделывала всего-то пару недель назад!

Только тогда мы собирались в самый банальный отпуск, а сейчас нужно было спасать собственные жизни! Тогда у меня была совершенно благополучная семья и, как писали советские пропагандисты, уверенность в завтрашнем дне. Сейчас тоже была своего рода такая же уверенность. А именно в том, что если мы сегодня, сейчас не пошевелимся, то завтрашний день может наступить и без нас.

И поэтому я в бешеном темпе заталкивала все только самое необходимое. Однако его, этого необходимого, снова набиралось более, чем достаточно. Едешь ли ты на один день или на целую неделю, снаряжение практически одно и то же: палатка, спальники, коврики, посуда. Только количество пищи разное. Мы взяли с собой самый необходимый минимум. Но теплые вещи, несмотря на ужасающую жару, тоже приходилось тащить. Если нам удастся вернуться благополучно, то зарабатывать воспаление легких от погоды 97-го вовсе не хотелось. Спасибо, мой ежегодный план по нахождению в больницах и так можно считать перевыполненным!

Я подумала, что если все закончится благополучно, то только при одном слове «поход» меня несколько лет будет основательно передергивать.

Между делом мы с Сережей поймали очередной «глюк». Это стало уже довольно привычным явлением. Снова ничего интересного. Гроза в лесу, сверкают молнии, гремит гром. Так погремело-посверкало минут пять, и все закончилось. Саня, очевидно, свой сеанс просмотрел во сне.

Опыт все-таки сказывался, и уже в начале четвертого все было упаковано. Нам даже удалось немного поспать.

Решили выезжать как можно раньше, поскольку, естественно, в больнице меня уже хватились, и следовало ожидать если не визитов, то настойчивых звонков. То есть звонки по телефону уже были, как только мы вернулись. Но на наше счастье отсутствовал сосед, а мы не брали трубку. А если он вдруг утром перед работой заявится домой и с присущей ему вежливостью примется разговаривать с персоналом больницы? И так проблем наворотили кучу. Как мы сами с ними будем разбираться, когда вернемся из Смоленска? Ума не приложу. А ведь было благое пожелание провести эти дни в Минске как можно незаметнее. Да уж!

В шесть мы были уже на ногах. Глотая завтрак, Сережа включил телевизор, белорусскую программу. Обычно мы редко ее смотрим, но сейчас нас интересовала погода и ситуация с пожарами. Отлично, выпуск новостей. Мы торопливо допивали кофе, не сильно интересуясь трудовыми подвигами своих сограждан и другими событиями, как вдруг прозвучало такое объявление диктора, что я чуть не подавилась.

— Внимание! Вчера из больницы скорой помощи была похищена женщина двадцати восьми лет, Елена Горбачевская, в крайне тяжелом состоянии. Ее приметы: на вид лет двадцать пять (знали бы они, что мне уже тридцать три, подумала я не без гордости), среднего роста, худощавого телосложения. Глаза карие, волосы русые. Была одета в спортивный костюм красно-синего цвета. Ее похищение предположительно связывают с мужчиной лет тридцати, среднего роста, крепкого телосложения. С ним может быть мальчик лет двенадцати. Без срочной медицинской помощи женщине грозит смертельная опасность! Всех, кто видел эту женщину или имеет сведения о ее местонахождении, просим сообщить по телефону… или в ближайшее отделение милиции.

— Ой, мама, это же про тебя?! — первым обрел дар речи Саня.

— А ты еще, оказывается, и похититель женщин! — обернулась я к Сереже. — Что ж ты такую доходягу выкрал, не мог найти что-нибудь получше?

— Ага, ты пошути. А что мы будем делать, когда у каждого постового будет твоя фотография?

— Нет, фотографии у них нет, — уверенно заявил Саня. — Я же мамин паспорт только показал и сразу же забрал.

— А адрес они записали? — допытывался Сережа.

— Вроде да.

— Тогда фотографию могут получить через паспортный стол.

— Ну, это не так скоро. Надеюсь, мы к этому времени будем уже далеко. Тем более, что в спортсменке-велосипедистке даже самый бдительный мент вряд ли заподозрит тяжело больную, которая в любой момент может склеить ласты без медицинской помощи. Только надо поторапливаться. А то того и гляди, гостей дождемся.

Мы уже выкатили велики и почти преодолели ухабы нашего двора, когда к подъезду подъехала патрульная машина. Во время! Хоть в этом повезло, ибо из милиции, куда бы точно в качестве основного подозреваемого отправили бы Сережу, так запросто не убежишь.

Спустя полчаса мы были уже на вокзале. До отхода электрички оставалось двадцать минут, и Сережа уже собрался идти за билетами, когда к нам подошел молоденький сержант милиции. Его аккуратная серо-зеленая форма просто радовала глаз. Тогда, то есть сейчас, в 92-м, стражи порядка еще не носили эту дикую форму камуфляжной раскраски в жуткие синие, черные и белые пятна. Чтобы мусор не был заметен на асфальте, как шутили в народе.

Сержантик вежливо козырнул, представился и спросил:

— Куда вы собираетесь ехать?

— До Молодечно, — честно ответил Сережа. Нет, чтобы соврать что-нибудь про дачу в Боярах! Хотя милиционер и так вряд ли бы поверил, поскольку на дачу с таким багажом не ездят.

— Вы знаете, что в Республике сейчас пожароопасная обстановка, и поэтому выезд в леса закрыт?

— Но нам действительно необходимо попасть в Молодечно, — продолжала я настаивать.

— Ничем не могу помочь. Вам придется отложить ваши дела.

Я с тоской огляделась по сторонам. На вокзале милиции было чуть ли не больше, чем пассажиров. Стояли на перронах и у всех входов. И всех, кто хотя бы чем-то напоминал туристов, заворачивали назад. Ну и дела! Нужно срочно придумывать какой-нибудь другой способ выбраться из города. Пока я лихорадочно соображала, милиционер, отошедший на несколько шагов, вдруг снова вернулся. В руке у него была какая-то бумажка.

— Предъявите ваши документы!

Этого еще только не хватало!

— Послушайте, товарищ сержант, мы разве что-то нарушаем? Мы сейчас отправимся домой!

— Предъявите ваши документы!!! — повторил он с нажимом.

— Но мы не брали их с собой, — залепетала я.

Он мельком снова заглянул в свою бумажку и удовлетворенно кивнул.

— В таком случае вам придется пройти со мной в отделение!

— Зачем это еще? — стал справедливо возмущаться Сережа.

— Для установления ваших личностей, — он был непреклонен, как скала.

Рискуя заработать стойкое косоглазие, я заглянула в его заветную бумажку, и сердце просто оборвалось! Там подробно были описаны те самые приметы, которые диктор только что передавала по телевизору. И даже тот факт, что тяжело больная женщина передвигается не только сама, но и на велосипеде, не смутил доблестного служаку! Мы с Сережей переглянулись, и по моей кислой физиономии он все понял. Как говорится, надо хуже, да нельзя!

Идти с ним в отделение? Ничего хорошего из этого не получится, ибо как же мы сможем объяснить все происшедшее с нами даже не просто посторонним людям, а милиционерам, святой долг которых подозревать всех и каждого, когда сами ничего толком не понимаем? О последствиях просто не хотелось думать.