Трефовый валет, стр. 47

Слава Богу, Элли знала, где находится буфет и ватерклозет. Ей никого не пришлось звать на помощь, а потом сидеть и ждать, придет ли кто-нибудь. Капитан Эндикотт и все его служащие были заняты внизу, они выполняли свои обязанности – обслуживали клиентов; обязанностью Элли было присматривать за Харриет.

В конце концов, девочка уснула, однако через час опять проснулась. На этот раз у Элли были наготове таз и чистое полотенце. Она не тревожилась, что Харриет подхватила какую-то серьезную или смертельную болезнь, она беспокоилась только о том, что ее и саму может стошнить.

Наконец Харриет задремала. Элли же не осмелилась уснуть; она сидела при свече в ночной рубашке и читала.

Иногда до нее доносились чьи-то огорченные возгласы или чьи-то шаги в коридоре. Она оставила дверь в гостиную открытой на тот случай, если капитан Эндикотт или кто-то еще пройдет по холлу, чтобы послать за чаем или лекарством для Харриет. Элли не хотела спускаться вниз сама, там можно было случайно встретиться с кем-нибудь из игроков. Она даже не хотела воспользоваться лестницей для слуг. Мужчины постоянно рыщут в темных лестничных пролетах, по крайней мере в романах. Даже если на нее не нападут, а просто заметят неподалеку от игорных залов, можно окончательно расстаться с надеждой восстановить пагубную репутацию. В гостевой комнате Элли хотя бы никто не видит и никто не видел.

Было уже двенадцать часов, а Элли по-прежнему не спала. Дверь спальни была приоткрыта, и из клуба доносились смех и голоса. Наверное, сегодня клиентов стало на порядок больше. Наверняка скандал привлек новых посетителей. Может быть, они надеялись хотя бы мельком увидеть незаконнорожденного ребенка Джека Эндикотта или его шлюху. Кажется, капитан не считал, что щеголять сомнительной связью и ее последствиями ниже его достоинства. Да и было ли вообще на свете что-то ниже его достоинства?

Но Элли относилась к себе с большим уважением. Она не собиралась добавлять масла в огонь и высовывать нос из спальни. Пусть ее доброе имя сгорело при пожаре, но ее гордость только слегка подладилась по краям.

Элли не помнила, чтобы у нее когда-либо была такая долгая ночь. Харриет то и дело просыпалась, и ее все время тошнило. Потом девочка долго капризничала, а выбившись из сил, засыпала снова. Харриет требовала то холодного питья, то теплый кирпич-грелку, то собаку, то папу Джека или ночной горшок. Она клялась, что всегда будет хорошей девочкой, если Элли сумеет сделать так, чтобы ей полегчало. Она даже собиралась вернуть мисс Силвер миниатюрные портреты ее родителей, которые Элли давно считала потерянными. И поклялась, что не станет делать татуировку, как у Змея, а пожертвует все свои сбережения в фонд вдов и сирот, если выживет.

– Не дайте мне умереть, мисс Силвер, пожалуйста!

– Глупышка, никто еще не умирал от обжорства. – По крайней мере Элли надеялась, что это так, потому что Харриет, лежавшая без сил на кровати, была бледна и походила на рыжеволосое привидение.

В два часа ночи заведение Эндикотта все еще гудело. Клуб, должно быть, приносил хороший доход, потому что посетители не желали расходиться. Капитан Эндикотт, по-видимому, знал, как управлять доходным игорным заведением, но, судя по состоянию Харриет, опекуном он был никудышным.

В три часа ночи Элли чувствовала себя совершенно измученной. Должно быть, она задремала и не слышала ни как уходят клиенты, ни как Джек поднялся наверх. В клубе все стихло. Не было больше слышно ни визгливого смеха так называемых хозяек, ни голосов игроков. Хорошенькие девушки находились теперь либо на верхнем этаже в своих постелях, либо отдыхали где-нибудь в других местах, в чужих постелях.

В четыре часа Элли все еще не спала. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, привел ли к себе в комнату Джек кого-то из женщин или нет. Черт бы побрал его и его девок! Он совсем не думает о Харриет.

А между тем девочке нужно подкрепиться; ей требуется бульон или подслащенный чай, а возможно, кусочек поджаренного хлеба, чтобы успокоить желудок. Или мятные леденцы, если таковые имеются на полках здешней кухни. Да и сама Элли не отказалась бы выпить чаю, ведь ей придется бодрствовать до утра.

Элли надела туфли и накинула поверх ночной рубашки плащ на тот случай, если кто-нибудь еще не спит. Она надеялась, что Кэллоуэй, мистер Даунз или Дарла смогут побыть с больным ребенком несколько минут, пока Элли приготовит для Харриет чай.

Она не хотела обращаться за помощью к Джеку. Ему не место в комнатах Элли.

Элли спустилась по пустой служебной лестнице, прикрывая рукой свечу. Там все было тихо. Она не удержалась и заглянула в комнаты для посетителей. Ей ведь нужно убедиться, что в них никого не увидит.

Пламени ее свечи не хватило, чтобы осветить противоположные углы большой комнаты. Но она увидела, что столы стоят беспорядочно, несколько стульев перевернуто, другие прислонены к стенам. Везде валялись игральные карты, бумаги с записями выигрышей, салфетки в жирных пятнах, пустые стаканы. Элли знала, что утром придут уборщицы, но сейчас на всем лежал отпечаток хаоса и разгула.

Элли передернула плечами и направилась в сторону столовой.

Столовая для персонала была темной и пустой, на буфете горела масляная лампа. Элли поспешила в кухню, где можно было найти то, что нужно, и затем вернуться к Харриет.

По контрасту с комнатами для клиентов на кухне все было прибрано, каждый котелок висел на своем крюке, каждая миска и блюдо были вымыты и вытерты. Никого здесь не было.

Элли зажгла другую свечу и направилась в кладовку посмотреть, нет ли там на полках чего-нибудь из еды.

Неожиданно она почувствовала запах дыма. Но это не был дым от табака, где-то поблизости явно что-то горело. Если в игорных комнатах воздух был тяжелый, то здесь он был просто невыносим. Отец Элли любил курить трубку, время от времени мог и побаловаться сигарой, но это был другой запах.

Элли вернулась в кухню и убедилась, что огонь в огороженной плите сгребли в кучу, очаг был пуст. Все было погашено, ни один котелок не кипел. Она коснулась чайника, который всегда был на плите, и убедилась, что он холодный.