Маросейка,12: Операция «Зеленый лед», стр. 5

– Понятно. А меня зовут Никита Сергеевич, фамилия наша Орел. Я – бывший мент из МУРа. А теперь майор налоговой. Тридцать четыре года от роду, разведен, не был, не привлекался и тэ дэ и тэ пэ.

– Ну вот и познакомились, – буркнул Дуров и обратился к Никите: – Капитан Русанов будет работать непосредственно под твоим чутким руководством. Вводи его в курс своих дел. Познакомь с доблестным коллективом. Все.

Дед демонстративно (дескать, валите отсюда сами знаете куда) потащил к себе телефон, и Орлу с Русановым оставалось только выкатиться из кабинета.

4

Выйдя из приемной, Орел направился ко второй двери слева, на которой красовалась табличка: «Заместитель начальника отдела розыска Орел Никита Сергеевич».

Действительно, официально майор Орел значился заместителем Дурова по текущей отчетности, а на деле же он возглавлял секретное подразделение налоговой полиции, которое было создано совсем недавно. Основную часть подразделения составляло аналитическое ядро из шести человек, каждый из которых был лучшим в своей области специалистом – розыск, наружное наблюдение, или «наружка», техническое обеспечение, экономический анализ, финансовая сфера и психология.

Члены команды быстрого реагирования скрывались под масками секретарей, бухгалтеров или просто помощников Орла, но все, отлично разбираясь в сыскном деле, занимались особо сложными делами.

Саму комнату местный юморист Женька Калинкин, он же Джексон, обозвал «террариумом». И это название как-то сразу прижилось, потому как комната и вправду слегка напоминала террариум: стена напротив двери была почти целиком стеклянной, как это было модно в шестидесятые годы. Поэтому сотрудники перегревались летом и мерзли зимой. Окна «террариума» выходили на Маросейку. Из них видны были купола церкви бессребреников Косьмы и Дамиана, что служило поводом к частым шуткам и подначкам, учитывая специфический профиль ведомства.

Во всю правую стену «террариума» располагались стеллажи, заставленные папками, книгами и заваленные бумагами. На единственной стене, не загороженной мебелью, висели фотографии. Центром этой композиции был большой, исписанный фломастерами планшет, на котором были прикреплены кнопками разноцветные листочки бумаги с разнообразными заметками. Кроме того, в комнате достаточно свободно стояли пять разномастных письменных столов с компьютерами, принтером и телефонами.

Русанов удивленно осматривался. Наибольший интерес у него вызвала здоровенная боксерская груша, висевшая в левом углу, почему-то рядом с ксероксом. То ли груша была просто украшением интерьера, то ли били по ней чрезвычайно редко.

Грушу притащил из дома капитан Платонов, он же Платоша. Притащил для очередного розыгрыша, и, надо сказать, на грушу полдня пялился весь отдел. А в результате она так и осталась висеть и, мало того, пришлась к месту. Свой стол Платоша расположил прямо тут же. Рядом с грушей. С тех пор это место, с легкой руки Джексона, так и стало называться – «подгрушник».

Угол комнаты за спиной Платоши и до следующего стола был выгорожен стеклянной перегородкой до потолка. В перегородке выделялась стеклянная же дверь, занавешенная изнутри шторой-жалюзи. Это, собственно, и был кабинет Никиты Орла, который сотрудники прозвали «гнездовьем».

Осмотревшись, Русанов перевел взгляд на Никиту, который не без ехидства наблюдал за реакцией новичка.

Сегодня был тот редкий день, когда все бойцы находились на месте. Орел коротко представил своим сотрудникам Русанова, и ребята по очереди назвались, пожимая новичку руки.

– Иван Поливайко, бывший капитан ГУЭПа, – пробасил оказавшийся ближе всех к новичку здоровяк.

В КОБРЕ Иван проходил под прозвищем Батька Ведмедь или просто Батька. Несмотря на внушительные габариты и лицо деревенского кузнеца, он классно разбирался в финансовых махинациях, а также отвечал в подразделении за наблюдением – «наружкой». В компании он был признанным экспертом по части английского, а иногда любил порассуждать и о немецкой филологии.

Его стол располагался как раз напротив входной двери между столами Кочкина и Ольги Муратовой. Но, учитывая специализацию Батьки, он все время пустовал. Любитель всяческих объявлений Джексон раздобыл где-то табличку, на которой значилось: «Трактир „У дикого Ведмедя“.

– Платонов Николай. Капитан. Бывший спецназ внутренних войск, – протянул Русанову руку неулыбчивый Платоша.

Платоша, кроме потрясающей физической подготовки, демонстрировал и не менее потрясающую подготовку в области анализа и прогнозирования экономики, что и было его «участком» в подразделении. Чаще всего его можно было застать у себя в «подгрушнике», где он, отключившись от суеты, создаваемой остальными членами бригады, корпел над бухгалтерскими отчетами. Иногда, «чтобы прочистить мозги», как сам он объяснял, штудировал понемногу записки какого-то француза в подлиннике. Но при случае с удовольствием демонстрировал и упомянутую выше блестящую физическую подготовку.

– Сергей Силович Кочкин, бывший муровец, ныне майор налоговой.

Кочкин был первоклассным психологом. Объяснить мог кому угодно и что угодно. Помимо этого, все постоянно подшучивали над ним за его пристрастие к кактусам и к итальянскому языку. Джексон, в частности, говорил, что Кочкин прощупывает у них у всех психологические процессы и совместимость, а также вырабатывает у кактусов итальянский прононс. Целая коллекция этих растений располагалась на окне и, в отличие от сотрудников, почему-то не мерзла.

– Ольга Владимировна Муратова, бухгалтер.

Ольга – главный финансист КОБРЫ – была по природе организатором. Пожалуй, только благодаря ей в «террариуме» царил относительный порядок. Она любила, чтобы все лежало на своем месте, чтобы никто, кроме Кочкина, не приближался к его кактусам, чтобы вовремя доставлялись пирожки, а у Орла в кофеварке всегда была вода.

Группа безоговорочно считала Ольгу ангелом-хранителем порядка. Всегда безупречно одетая, с модным маникюром, она отличалась особым изяществом и столь же изящной в меру экстравагантностью. Нельзя было сказать, что в Ольге души не чаяли или что по ней сох весь отдел. Она была равноправным членом КОБРЫ. Ей был отведен самый полированный стол в отделе на самом лучшем месте – не далеко и не близко от окна, рядом со стеллажами. Вездесущий Джексон и тут не удержал свои шаловливые ручки, прибил к нему табличку: «Ангел».

– А я Женя Калинкин, тоже раньше в МУРе служил. Теперь вот старлей с Маросейки, – представился Джексон, последним пожимая руку Русанову.

Неунывающий легендарный Джексон отвечал в КОБРЕ за техническое обеспечение. Имелись в виду не только компьютеры, но и всякая хитрая аппаратура – прослушивание, просматривание. Мало того что он знал, где что достать, но и соображал, как это собрать и разобрать, а может быть, даже усовершенствовать. Его-то как раз и отправил в свое время Никита в медпункт сдавать сперму.

Джексон сидел слева от входа. Его стол был развернут так, чтобы было видно всех сотрудников. Для обозначения своего места Джексон неведомо откуда выудил металлическую табличку с надписью: «При-вратникъ». Редких посетителей отдела особенно умилял твердый знак. Как и всякий член группы, он владел очень неплохо английским, а на остальных языках он мог попросить хлеба и спросить, где туалет.

– Ну вот. Познакомились – и ладненько, – сказал замначальника. – Новости потом, а пока мне надо с новеньким покалякать. Пошли в мое, так сказать, гнездовье, – кивнул он Русанову. – И не надо оглядываться с таким изумлением. Народу много, места мало.