Версальская грешница, стр. 42
– Смотри! – Соня протянула руку к портрету. – Виктор, это же ты!
Грандов вскинул голову и распрямил плечи. Он действительно стал копией портрета – то же красивое, холеное лицо, высокий лоб, темные глаза, полные, но слегка кривящиеся в улыбке губы. Да у него появились та же гордость, властность и надменность во взгляде.
– Я давно ждал, когда же ты заметишь! – проговорил он. – Ты, пишущая про Людовика и Помпадур, не видела главного!
– Чего? – Соне стал неприятен его тон.
– Я – потомок этого короля. Уж не знаю, с кем он там согрешил – с моей прапрабабушкой или прапрапра – да он ни одной юбки, говорят, не пропускал. Потому-то мои предки и уехали из Франции, не хотели признавать такое родство, слишком опасно. Мало ли какие могут быть интриги! Но вот почему уехали твои предки – не догадываешься?
Виктор поднес фонарь к портрету маркизы де Помпадур:
– Неужели не узнаешь?
Соня нехотя подняла голову и отшатнулась.
Так вот почему она видит сны про маркизу, знает тайные проходы в Версальском дворце, чувствует себя здесь как дома: вот почему призрак Помпадур заманивает ее в свои покои…
Она, Соня Ленорова, – тоже праправнучка или прапрапра… Она тоже – Помпадур!.. Боже милостивый – да она же копия этого портрета!
– Вот почему мы любим друг друга! – ахнула Соня. – Любили еще века назад, и возможно, тысячелетия… Вот почему маркиза, тогда еще простая парижанка мадам д'Этиоль, так рвалась к Людовику. Не к королю, к мужчине. Это был мужчина ее судьбы, с которым она прожила множество прежних жизней…
– Вот почему я полюбил тебя, как только увидел на Кузнецком мосту! Ну а сейчас, когда ты вымотана путешествием, ты – вылитая болезненная маркиза.
– Может, я и маркиза, но ты уверен, что не самозванец, ваше королевское величество? У Людовика была родинка с левой стороны груди в форме сердца. Историки утверждают, что ей, как знаком, отмечены все дети короля.
– Ну, я конечно, не сын короля, а только потомок по мужской линии. Но ведь прямой – и родинка у меня есть. Изволите взглянуть, мадам?
Виктор распахнул плащ и потянулся к пуговицам рубашки. Соню бросило в жар. Лицо зарделось. Губы зашевелились, словно беззвучно просили о пощаде. Виктор стиснул зубы и запахнул плащ.
– Решено: как только вернемся в Москву, обвенчаемся. Мы не станем жить в грехе, как маркиза и король!
– И я не стану Версальской грешницей?.. – грустно и лукаво улыбнулась Соня.
– А тебе очень хочется? – Виктор подошел вплотную к девушке. И вдруг без слов и признаний обнял и поцеловал. – Не пугайся, а вспомни! Сколько раз мы любили друг друга в этой комнате? На этой кушетке, на этом кресле и даже на этом столике! И как только он нас выдерживал? Помните, маркиза, как мы бросались прямо на пол, не в силах удержать страсть? Или сегодня вы предпочитаете нашу мягкую постель, ма шер?
Не дожидаясь ответа, Виктор подхватил свою драгоценную ношу и, как это всегда делал Людовик, ногой открыл дверь в спальню.
Розовый балдахин был распахнут. Постель расстелена, будто она ждала хозяев. Или она действительно ждала?..
Быль перемешалась со сказкой, реальность с мечтами, счастье с болью первой ночи. Соня таяла в жарких объятиях любимого и взлетала вместе с ним в заоблачные выси. И как только маркиза де Помпадур могла говорить, что не испытывает восторга страсти в постели?! Как могла называть себя курицей?..
А вот Соня не была курицей, она ощутила крылья и научилась летать. Тот, кому даны крылья, должен взлететь!
Очнулись влюбленные часа через два. Глупо улыбаясь, Соня стыдливо взглянула на одежду, разбросанную в беспорядке по всей спальне. В лучах огромной полной лупы, проглядывающей сквозь неплотно задернутые шторы, девушка увидела на ковре серебряную искру. Это колечко ее деда, вывалившись из потайного кармашка, лежало рядом с ложем любви и весело осматривало Розовый будуар.
Соня протянула руку и подцепила колечко. Надела на палец и как будто только что поняла: они с Виктором, точно, с ума сошли – заниматься любовью без венца, без благословения гранд-маман, да еще не просто в чужом доме – в музее!
Заниматься любовью в Версале?! Это же верх нелепости! Но внутренний голос Сони прошептал совсем иное:
– Это верх блаженства!
«Как странно! – подумалось Соне. – Мы вошли в этот дворец не как в музей, а как в собственный дом. Мы увидели не парадные залы, а скромные жилые комнаты фрейлин, не роскошный Зеркальный зал, а малую гостиную, где проводили время не по регламенту, а просто так – шутили, грустили, говорили о житейском. Версаль оказался не мифологическим дворцом, а хоть и огромно-прекрасным, но жилым домом. И те, кто обитал тут до нас, не думали, что творят Историю, а просто проводили время и мечтали о чем-то; любили и страдали. Да ведь и нас самих Версаль принял в объятия – дал приют нашей любви…»
– Версаль – дворец любви! – громко прошептала Соня. – А Виктор – победитель!
Разбуженный Грандов лениво и расслабленно провел пальцами по груди Сони. Приподнялся на локте:
– Как ты себя чувствуешь, родная? Встать можешь? А то с девушками в первый раз бывает всякое…
Соня потянулась, как кошка:
– Разве мы делали это в первый раз? Мне кажется, мы занимались этим всегда…
Виктор стянул одеяло с испачканной простыни и озорно сверкнул глазами:
– Увы, ма шер, мы имеем доказательство, что в нынешней жизни это было в первый раз. Но, надеюсь, не в последний. Если можешь, вставай! – Грандов вскочил и начал натягивать на себя одежду. – Надо прибраться, а то тут как в твоей квартире после визита грабителей…
Соня охнула и вскочила. В спешке начала натягивать на себя вещи. Как же она могла забыть?! Она приехала в Версаль не за тем, чтобы заниматься любовью на постели маркизы де Помпадур – она приехала сюда за сокровищем!
– Скорее, Виктор! Застегни мне пуговицы на спине!
– Да тут столько застежек… Как ты только справлялась без горничной? Мне это точно не одолеть…
– Наплевать!
Соня накинула манто прямо на не застегнутое платье – все равно в темноте не видно!
И никто из влюбленных не вспомнил о Шарле, который привел их во дворец. А тот метался в поисках потерянных русских. И дернул его черт пойти посмотреть, что там шумело! Да там и был-то – еще один посланник хозяйки – ее верный соглядатай Морис Черныш – крошечный, вертлявый, хитрый и всегда одетый в черное, видимо, для маскировки. Этот хитрец обделывал самые щекотливые делишки, да еще и хозяйку ублажал. Но сейчас он, когда понял, что гости пропали, удрал куда-то. Только и крикнул:
– Каждый ищет сам! Ты – в одной стороне, я – в другой!
Да только ни в «одной», ни в «другой» этих проклятых русских нет. Испарились они, что ли?..
22
СОКРОВИЩЕ МАРКИЗЫ
Версальский дворец, февраль 1876
Под утро
Соня выскочила в будуар:
– Это должно быть где-то здесь! Сначала Людовик кушал супчик из трюфелей, сваренный маркизой, а уж потом, они шли в спальню. Значит, дверь тайного хода, по которому приходил король, должна быть в будуаре..
Девушка внимательно осмотрела правую стену, водя по ней фонарем. Ничего! Значит, слева. Соня забегала вдоль стены, трогая рукой лепнину. Пальцы наткнулись на какой-то цветок. Девушка поднесла фонарь – золотая розетка. Роза!
Соня надавила на центр розетки, стена зашаталась, образовалось углубление. Вот она, дверь!
– Скорее!
Соня ринулась в проем. Но пальцы ее не удержали тяжелую дверь, и та с лязгом захлопнулась. Виктор остался в будуаре.
Девушка в панике подергала дверь со своей стороны. По сил не хватило. Что делать – кричать? Звать на помощь? Да это же пахнет тюрьмой за незаконное проникновение!..
Соня прижала пальцы к вискам. Спокойно! Виктор сумеет открыть дверь – он же видел, как она только что это делала. Он сообразительный! Зато она сама может проверить без свидетелей свою версию. Правда, здесь темно, но ведь можно и ощупью.