Идеология меча. Предыстория рыцарства, стр. 41

В 1016 г. в той же Бургундии участники собора, состоявшегося в Верденсюр Дубс, очень подробно уточнили, что впредь будет запрещено и в каких пределах. [498] Здесь мы снова встречаем важную тему установления «мира», который участники обязуются соблюдать. Это подразумевает:

— защиту церкви и ее имущества: запрещение вторгаться в церковь, кроме как в целях преследования нарушителя мира и при условии не уносить при этом из церкви других вещей, кроме снаряжения злоумышленника (снаряжение называется словом guarnimentum). Запрещение нападать на безоружного клирика или монаха;

— защита крестьян, их скота и их добра, скота и добра слуг (servientes)и торговцев (inercatores):участники обязуются не угонять скот, не обирать виллана, вилланки, купцов, не забирать ни их лошадей, ни их мулов, не обрезать виноградных лоз, не разрушать мельниц и не уносить находящийся в них урожай;

— защита безоружных всадников во время Пасхи — некое перемирие, к которому мы вернемся позже. [499]

Что бросается в глаза в тексте этого «мира», так это абсолютно негативный характер предписаний, [500] а особенно — множество мер предосторожности, принятых, чтобы не слишком стеснять воинов в их действиях. Большинство перечисленных запретов снабжено оговорками, ограничивающими их действие. Так, защита монахов и клириков распространяется лишь на тех, кто не носит оружия, а также на их безоружных спутников. Но при условии, что они не совершают никакого установленного преступления — в противном случае дающий клятву вправе вершить свой суд, однако в предписанных законом пределах. [501] Точно так же запрет отбирать скот снабжен оговоркой, относящейся к нападению соколов на домашнюю птицу — гуся, петуха, курицу. Дающий клятву обязуется оплатить их стоимость. Что касается коней, кобыл, мулов и их самок, то запрет на их угон распостраняется лишь на неподкованных либо находящихся на пастбище животных. Благодаря этим уточнениям главные развлечения nobiles того времени, соколиная охота и частная война, не терпят никакого ущерба. [502] Еще лучше это видно по клятве не сжигать и не разрушать дом, кроме как если там находится вооруженный всадник из твоих врагов или вор. [503]

Таким образом, война не осуждается, но ее, очевидно, пытаются ограничить, оставив лишь определенным людям и на определенное время и оградив остальных неким подобием табу. Война становится занятием специалистов, которым дозволено вести свои военные действия, но только между собой и по определенным правилам. Так, мы видели, что можно разрушить дом, где укрылся вооруженный вражеский caballarius,но запрещено нападать на caballariusа, когда он идет за плугом, то есть занимается самым мирным из всех видов деятельности — обработкой своих земель. [504]

Значит ли это, что теперь можно атаковать лишь другого вооруженного всадника, готового к бою? Не совсем, потому что тот же текст уточняет: «A capite jejunii usque clausum Pascha, cdballarium поп portantem arma saecularia поп assaliam, nee substantiam quam secum duxerit per exfortium tollam (С начала поста вплоть до Пасхи не посягну на всадника, не носящего мирского оружия, и не заберу имущества, каковое будет при нем) [505]».

К тому же текст, имеющий пробелы, кончается новой оговоркой, касающейся верховой службы у короля, графа или епископа. [506]

Набор обязательств, принятых собором, оставляет впечатление взаимных уступок. Участники этого собора, по крайней мере, давшие клятву, графы, сеньоры, caballarii,обязуются кодифицировать каждую свою военную операцию, направлять насильственные действия лишь против определенных людей — против тех, кто, как и они сами, обычно носит arma militaria,на каком бы уровне они ни находились.

Этика здесь чисто негативная, как мы видели, и не включает ни одного из видов защиты, которые позже будут возложены на рыцарей. Здесь ставится задача только избежать худшего, заставив тех, кто обладает какойто вооруженной силой, дать клятву воздержаться от ее применения против тех, кто ею не обладает. Но тем самым собор способствовал выделению тех, кто обладает этой военной силой. Все более и более внутри сословия laid некая пропасть — пропасть вооруженной силы — начинала разделять тех, кто мог ею пользоваться (milites), от тех, кто мог быть лишь ее жертвой и кого следовало защищать: negociatores,упомянутых здесь еще раз, и особенно крестьян, названных villani.

Отметим, наконец, что оружие было «палкой о двух концах». Ведь те, кто не давал клятву, ни в коем случае не могли считаться нечестивцами и клятвопреступниками и, вероятно, не считали себя обязанными соблюдать эти ограничения.

Эти запреты распространились, как известно, на Арльскую епархию, на Нарбонне, на Каталонию, на Италию. После 1030 г. с ними все чаще соединялись предписания «Божьего перемирия», с которым мы встретимся позже. Мы полагаем, что больше нет ни одного нового из связанных с «миром» элемента, который стоило бы отметить, кроме одного. Анализ текстов Нарбоннского собора 1054 г. подтверждает сказанное нами в отношении Верденсюр Дубс: эти заповеди стремятся из массы мирян выделить всадников, которым они адресуются. Однако не настолько, чтобы не сделать и их объектами некой «защиты». В самом деле, после безоружных клириков и монахов (ст. 15), их имущества (ст. 16), земель епископов, каноников, аббатов (ст. 17–18), villani и их имущества (ст. 19), Нарбоннский собор велит, чтобы никто не посягал на caballarii и их имущество. [507]

То есть caballarii воспринимаются как специалисты по конным боям — некоему виду спорта, правила которого начинают уточняться. Таким образом, добавляет статья 22, никто не смеет забирать лошадь, если только она не принадлежит вооруженному человеку, способному ее защитить. Значит, посягать на боевых коней в поединках и сражениях разрешается. [508]

IV. Установление «мира» к северу от Луары

С 1010–1011 гг. идея «Божьего мира» пересекает Луару: один собор в Орлеане рассматривал эти вопросы в присутствии короля Роберта Благочестивого. [509] К 1023 г. большую часть мыслей, высказанных собором в Верденсюр Дубс, можно найти в формулах мирной присяги, составленных Гереном, епископом Бовезийским, и предложенных королю Роберту. Единственный новый элемент, фигурирующий здесь, касается защиты inennes,которая на сей раз распространяется на безоружную знать и, особенно, на женщин, которые до сих пор почти не упоминались; тем же правом защиты пользуются женщины, не сопровождаемые мужьями, вдовы и монахини. Поймем это правильно: дающие клятву обязуются не защищать их, а воздерживаться от нападения на них. [510] В остальном текст Герена Бовезийского почти дословно воспроизводит решения Верденского собора. [511] С 1024 по 1042 гг. декреты о «мире» до странного редки, в то время как многие тексты в северных регионах настаивают на «Божьем перемирии». Этот пробел связан, видимо, с усилением графской власти во Фландрии: граф сам обеспечивает порядок в обществе и косо смотрит на вмешательство церковных властей.