Прыжок Ящера, стр. 77

– Какие виселицы?

– Сегодня по плотинке проходила, видела. Какой-то генерал сидел на коне и командовал. В белых перчаточках, шашка длинная, с позолотой…

– Ну и что?

– А то, что людей по его приказу связывали и вешали на фонарях. Вдоль всего моста. Скручивали с изоляторов провода – набрасывали веревки и вешали. А двоим по рельсине к ногам привязали и в воду сбросили. Только пузыри пошли. Так страшно было смотреть!

– Зачем же ты смотрела?

– Я хотела уйти и не могла. Будто приковали к месту… А генерал такой вальяжный – в пенсне. Белая бурка, белый конь, папаха… – Надюха всхлипнула. – Говорят, какая-то доброармия. Ты можешь мне объяснить, откуда она взялась? И какая же это доброармия, если убивают людей?

– Доброармия – не от слова «добрый», а от слова «добровольно». Присядь, лапушка, – я ласково подтолкнул девушку к креслу. – Сейчас мы попьем кофейку, и ты подробно расскажешь нам обо всем увиденном. А после и мы с тобой поделимся новостями. Сообща, глядишь, что-нибудь придумаем.

Надюха забралась в кресло с ногами, набычившись, уставилась на Гонтаря.

– Он так и будет держать меня на прицеле?

– Брось, Гонтарь, – я поморщился. – Я же тебе о ней рассказывал.

Телохранитель смущенно опустил ствол АКСУ.

– Пардон, мэм. Нервишки… – Он снова расположился на диване, кованные свои каблуки выставил на журнальный столик. Надюха перевела взгляд на меня.

– Как ты себя чувствуешь? Нога еще не прошла?

– Пока нет.

– Но ведь в гипсе, наверное, неудобно.

– Неудобно, а что поделаешь! Пока кости не срастутся, надо терпеть.

Надюха призадумалась.

– Может, оно и к лучшему, – пробормотала она. – А то Дин-Гамбургер толковал, что как только снимут гипс, все будет кончено.

– Не понял?

Она фыркнула.

– Да это же из «Бриллиантовой руки»! Помнишь, как они боялись, что гипс снимут раньше времени!

Смех этой девочки болезненно резанул по сердцу. Что-то не то она говорила. Причем тут Гамбургер? Я свел брови на переносице.

– Где ты видела Дина?

– Да здесь же, в городе. Я уже от плотинки возвращалась, а он рядом на машине остановился. Зеленый такой кабриолет. Старинный. Предложил подвезти. Ну, я согласилась. А что, нельзя?

– Ты же его совсем не знаешь!

– Ну… Он представился. Назвал себя, сказал, что ты его хозяин. Разве не так?

– Так-то так, да только странно…

– Ой! Кажется, стучит кто-то!

Надюха встревоженно вскинула голову, и мы тоже услышали осторожный стук. И даже не стук, а скорее легкий шорох, словно кто-то терся о нашу дверь, неловко задевал коленями и локтями. Я болезненно сморщился от щелчка в голове. И даже не щелкнуло, а треснуло. Точь-в-точь как электрический разряд. Всем своим существом я почуял приближение недоброго. Точно накатывал черный и злой вал. Напряженно я всматривался в потайное, подсказывающее ответы пространство, но там было черным черно. Я никак не мог что-либо разглядеть.

– Схожу, посмотрю! – Гонтарь взялся за автомат.

– Только осторожнее! – просипел я. Предчувствие роковой встречи превратилось в уверенность, но направление основной опасности я никак не мог определить. – Ни в коем случае не открывай дверь!

– Не волнуйтесь, босс. – С автоматом наперевес телохранитель двинулся вон из комнаты, но до порога так и не дошел. Движение руки Надюхи я успел зафиксировать боковым зрением, но очень уж быстро все произошло. Пуля, выпущенная из ее крохотного пистолетика, угодила Гонтарю точно в затылок. Клюнув лицом вперед, телохранитель грузно обрушился на ковер, а в следующий миг подаривший смерть Гонтарю пистолетик смотрел уже на меня.

– Сидеть, Ящер! – гаркнула построжавшим голосом Надюха.

– Что ты сказала?

– Что слышал! Ты арестован!

– Кем?

– Органами НКВД!

– Что, что?

– Ты не знаешь, что такое НКВД?

Я взглянул на неподвижно лежащего Гонтаря, стиснув кулаки, процедил:

– Да нет, наслышан.

– Вот и замечательно, быстрее заговоришь!

Я стиснул кулаки, задыхаясь, выплюнул:

– Мерзкая тварь! Дешевка! Значит, эти выродки успели завербовать и тебя!

– Глупенький! Да я сама к ним пошла! Сама, понимаешь? По убеждениям! Чтобы всех вас до третьего корня извести, чтобы очистить мир от таких, как ты.

– Шлюха!

– Дурачок! – она произнесла это почти ласково. – Да ты через час будешь у меня в ногах ползать, прощение вымаливать! За «тварь», за «шлюху», за все свои распаскудные фокусы.

– Не дождешься!

– Дождусь, Ящер! Непременно дождусь, – Надюха хищно оскалилась. – Ты давно был у нас под колпаком. И Елена твоя регулярно писала докладные. Думаешь, с чего это мы с ней так быстро подружились, а?

Я в бешенстве захрипел. Гнев обвил горло удавкой, воздуха не хватало.

– Что, стратег? Не раскусил? Ничего!.. Зато будет теперь о чем поразмыслить! А я тебе помогу. Времени у нас для душевных бесед много…

Я попытался вскочить, но сверкающий пистолетик опустился чуть ниже, и плеснувшее пламя огненным языком лизнуло в забинтованную ногу. Гипс – не титановые пластины, и, зарычав от боли, я осел на диван. Вместо ругательств из горла выходил какой-то неразборчивый шип. И зудела, страшно зудела потревоженная нога.

Глава 35

ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ-МБВД-АФБ-МБР-ФСК-ФСБ… А еще раньше Тайная канцелярия и Тайная экспедиция. Сколько лиц и сколько аббревиатур! Какое гигантское число «сансонов» успели подготовить и выпустить в подвалах сего жуткого вуза! Таких, как мой Хасан, там встречали с распростертыми объятиями, хотя и не задерживали особенно долго. Грязный орган и чистить надлежит тщательнее. Это вам не печень с почками! Парой процедур не отделаешься! Во всяком случае такое количество чисток, какое претерпели карательные органы, не испытывала ни одна другая структура. Что и говорить, усатый Иосиф знал толк в гигиене.

Впрочем, сейчас мне было не до того. Я сидел, привязанный к стулу, под ярким светом двухсотваттной лампы и выслушивал неспешно расхаживающего по комнате военного. Широкие галифе, кожаные с вороным отливом сапоги, капитанские погоны. Человеком в галифе был не кто иной, как Поэль.

– …Перестройщики драные! Любители свободного трепа!.. Да вы половины того не сделали, о чем мыслил в пятьдесят третьем Лаврентий Павлович! Объединение двух германий, разграничение функций партийных и государственных органов, отмена всяческих культов, пересмотр национальной политики – вот, что он предлагал. И тирана, к твоему сведению, грохнул тоже именно он. Теперь-то уже нет смысла скрывать. – Резко обернувшись, Поэль срывающимся голосом прокричал: – Итак, повторяю вопрос: в каких отношениях ты находился с Серовым?

– Не сходи с ума, Поэль…

– Я тебе не Поэль, мерзавец! Называй меня гражданин начальник, понял? – рука его наотмашь хлестнула по моему лицу. Я стиснул зубы. Подумать только! Ящера бьют – и кто бьет?! Рохля, что раньше готов был лизать мне пятки, смахивать пыль с костюма!

– Так вот, дорогуша, у органов есть сведения, что в перевороте, затеянном Никитой Хрущевым, участвовали и твои люди!

– Бред!

– Заблуждаешься, голубчик, не бред! Могу продемонстрировать кое-какие документики. Дин, к примеру, признал свою вину полностью. – Поэль криво ухмыльнулся. – И Безмен твой разлюбезный дал показания. Разговорчивый оказался паренек! И почерк хороший. В трех экземплярах все описал. Подробненько! С художественными оборотами! Если желаешь, устроим очную ставку. А попросишь – и «пятый угол» организуем. У нас, надо тебе сказать, Павел Игнатьевич, большие возможности в этом смысле.

Я бешено задергался на стуле.

– Ну, ты у меня попрыгаешь, Поэль! Дай только добраться до твоей жирной шеи!

– Руки коротки, Павлуша! – Поэль насмешливо фыркнул. – А если думаешь, что сможешь с нами тягаться, то в этом ты очень и очень заблуждаешься. Генерал Павлов тоже, помнится, поначалу, ерепенился, в грудь себя бил, чем только не стращал. Но сбили спесь. Кстати, за один-единственный вечерок. Всего-то и хватило могучему генералу – несколько часов задушевных диалогов. Есть, понимаешь, у нас тут балагуры. Кого хочешь разговорят.