Король медвежатников, стр. 34

Глава 8

Георгий – значит победитель!

Ехать прямиком до Одессы было неправильно и опасно. Георгий Чернопятов понял это сразу, как только ступил на борт корабля. Немногочисленная команда больше напоминала каторжан, скрывавшихся от преследования, чем обыкновенных матросов. А сам капитан, огромный, как буйвол, детина, очень смахивал на урку с солидным тюремным стажем и, поучая подопечных уму-разуму, энергично размахивал руками направо и налево, в кровь разбивая костяшки пальцев о физиономии непокорных. Георгий понимал: если морячки его не выпотрошат во время плавания, то это за них, не без удовольствия, сделают приятели Савелия Родионова, как только корабль пришвартуется к пирсу. Особенно его смущал боцман, высокий дядька с тяжелым взглядом, – он рассматривал Георгия с таким интересом, как если бы на его столе уже лежала радиограмма с требованием немедленного ареста непрошеного пассажира.

– Господин капитан, мне бы хорошую каюту, – попросил Чернопятов, сунув тому кошель с золотыми монетами

Взвесив кошель, капитан задержал свой взгляд на поклаже пассажира – небольшом саквояже и свертке, небрежно зажатом под мышкой. На Рокфеллера тот не походил, и потому странным выглядело неслыханное вознаграждение. Может, он сибирский купец, решивший поплавать инкогнито. Такое встречается. А может быть, и разбойник, не знающий счета шальным деньгам.

Впрочем, какая разница!

Равнодушно сунув кошель в карман, капитан подозвал проходившего мимо матроса и сказал:

– Вот что, отведи господина в каюту... ну, та, что для важных гостей.

– Пойдемте, господин, – потянулся матрос к саквояжу Чернопятова.

– Управлюсь сам, – с улыбкой отстранил он протянутую руку.

Если это была одна из самых лучших кают на корабле, то можно представить, в каком состоянии находились худшие. Неприятное впечатление усиливалось еще и оттого, что каюта размещалась близ гальюна, и каждый входивший туда закрывал дверь с такой невероятной силой, что казалось, будто поблизости взрывается бомба. А кроме того, в его каюту по-свойски заглядывала корабельная крыса. Она была такая огромная, что напоминала таксу. Когда Чернопятов попытался выпихнуть ее пинком, то, рассердившись, она вцепилась в его ботинок, оставив на лакированной поверхности заметные царапины. Больше он гостью не тревожил, опасаясь, что ночью эти зубчики могут сомкнуться на его шее. И крыса стала чувствовать себя совсем по-хозяйски: расхаживала по его постели и потихоньку грызла саквояж, в котором хранились камушки.

Самое страшное, что в порыве разыгравшегося аппетита крыса однажды отгрызла кожаный уголок саквояжа. Через прореху могли высыпаться драгоценности. Оценивая нанесенный ущерб, Георгий неосторожно распахнул сумку в тот самый момент, когда дверь в каюту неожиданно открылась. Обычно каюту Георгий запирал, да и в дверь аккуратно стучали. А тут все произошло неожиданно – и в проеме Чернопятов увидел косматую голову боцмана. Следовало немедленно защелкнуть саквояж или хотя бы прикрыть его руками, но от неожиданности он выронил его на пол, и бриллианты, спрятанные в красивые бархатные коробочки, рассыпались по ковру. Один из них, самый крупный, подкатился к тяжелым ботинкам боцмана. Он с легкостью поднял оброненный прозрачный камушек и безразлично протянул его вконец растерявшемуся Чернопятову.

Криво улыбнувшись, моряк сообщил:

– Капитан приглашает вас к ужину, господин Чернопятов.

Проглотив набежавшую слюну, Чернопятов попытался ответить безмятежной улыбкой:

– Я сейчас буду... через несколько минут. Мне надо разобраться с вещами.

Все бы ничего, но выдал голос, внезапно подсевший.

Боцман улыбнулся еще шире.

– О! Как я вас понимаю. Извините за нежданное вторжение, – и мягко прикрыл за собой дверь.

Подняв пустой саквояж, Чернопятов словно попробовал его на вес, а потом что есть силы швырнул в крысу:

– Черт бы тебя побрал!

Разумеется, промахнулся. Крыса, пискнув, проворно отскочила в сторону. Ее остренькая морда выражала крайнее неудовольствие, почти обиду: «Что же это ты так? Мы с тобой почти друзья, а ты бросаешься в меня сумками!»

Отчуждение команды Георгий Чернопятов почувствовал уже за ужином – присутствующие смотрели на него так, как будто его карманы были набиты слитками золота. Где-то они были недалеки от истины. Оставлять камушки в каюте было бы глупо. Савелий завернул драгоценности в тряпку и туго обмотал ее вокруг пояса. Давясь морской капустой, он ловил на себе взгляды морячков, которые щупали его потолстевшую талию взглядами-рентгенами. Они смотрели на Чернопятова как на легкодоступную портовую кокотку. Еще минута, и моряки начнут срывать с него одежду, не дождавшись окончания ужина.

Обошлось. Невинность удалось уберечь, но в эту ночь Чернопятов спал тревожно, просыпаясь от каждого незначительного стука. Дважды в гальюне хлопала дверь, напоминая пушечный выстрел. А под самое утро по надобности вышел и сам Георгий. Уже взявшись за ручку гальюна, он услышал приглушенный бас:

– Я когда к нему вошел, так увидел, как у него бриллианты по всей каюте рассыпаны. Одного такого камушка нам до конца жизни хватит.

Чернопятов нервно сглотнул. Он без труда узнал голос боцмана.

– И зачем ему столько добра-то? – спросил второй.

– А хрен его знает! Натура такая. Ему это добро и за несколько жизней не истратить. Ты ничего не забыл? – спросил боцман по-деловому.

– А то! – удивился второй. Голос его тоже показался Георгию знакомым. Наверное, кто-нибудь из матросов. Их тут пара десятков бегает, попробуй разберись! – Я уже и гирьку приготовил. После такого удара он у меня не поднимется, – многообещающе проговорил второй. – А только потом что мы с ним делать-то будем? Дознание начнется.

Боцман только хмыкнул:

– Выбросим его в иллюминатор на прокорм крабам. Как говорится, концы в воду. Послезавтра в Стамбуле будем. Там я знаю один неплохой ювелирный магазин. Можно сдать несколько камушков и выручить хорошие деньги.

– Понял, – в голосе второго послышалась искренняя радость.

Внутри у Чернопятова похолодело. Стараясь не шуметь, он пробежал в противоположный конец коридора и постучал в одну из кают.

– Откройте, пожалуйста! – зашептал он. – Умоляю вас! Откройте!

В каюте послышался шорох, а еще через несколько секунд дверь приоткрылась, и Чернопятов увидел полную, еще не старую женщину.

– Разрешите! – проскочил он в каюту, отодвинув даму.

В коридоре послышались осторожные шаги. Наверняка в это самое время боцман со своим помощником подбираются к его каюте.

– Как это романтично! – восторженно воскликнула женщина, всплеснув пухлыми руками. – Боже, как необычно! Вы настоящий рыцарь из французских романов!

– Пожалуйста, только потише! – умоляюще приложил палец к губам Георгий.

Женщина согласно закивала:

– О, да, понимаю! Вы беспокоитесь за мою честь. Боитесь меня скомпрометировать. Какой джентльмен! Сколько же в вас благородства!

В конце коридора послышался щелчок отворяемой двери. Очевидно, боцман с матросом проникли в его каюту.

– Мадам, – обнял Георгий женщину за плечи, воспользовавшись предоставленным ему шансом. – Вы свели меня с ума. Я влюбился сразу, едва увидел вас! И навсегда! Я бредил вами каждую ночь. И вот, извините меня, не сумел удержать свою страсть.

– Какой романтичный молодой человек, – от избытка чувств глаза женщины заблестели. – Так пламенно меня любили только в молодости. Одно сплошное буйство! Знаете, молодой человек, вы мне тоже сразу понравились. Когда вы стояли на палубе и смотрели вдаль, я сразу поняла, что вы необыкновенный человек и большой романтик. Вы мой мужчина! – В одну минуту мадам превратилась в шаловливую девочку. – Я вспоминаю свою молодость, когда мужчины влезали ко мне в окна. И это на третий этаж! Представляете, как это было опасно, но любовь всегда толкает на такие безумства!

Дверь в каюте хлопнула, и в коридоре раздалась глухая брань. А затем Георгий услышал: