Чисто весенние убийства, стр. 53

– Это ты о чем? – Пританцовывая, Наяда проскользнула мимо меня в гостиную. – О моей личной жизни? Или о моей кредитоспособности? Неужели о той ерунде, из-за которой я так на днях дергалась?

Наяда способна вывести из себя даже святую. Я таковой не была, потому поскорее отложила в сторону сковороду – от греха подальше.

– Наяда, что с тобой?

– С кем, со мной? – Она опустилась в кресло и непринужденно закинула ногу на ногу. – Элли, ты же меня знаешь! Я ничего не делаю наполовину! Ну подумаешь, испугалась немножко! Но просьбу твою выполнила…

С минуту я соображала, о чем это она.

– Проверила всех этих твоих новичков, – подсказала Наяда, покрутив пальцем у виска.

– Ах да…

– И сделала это совершенно бескорыстно, – проворковала моя подруга. – Я готова на что угодно, лишь бы засадить за решетку кого-нибудь вместо себя. Знаешь, недвижимостью торгуют такие болтуны! Выложили все сведения как миленькие!

– Так-так, думаю, нам не помешает по стаканчику хереса! – Я нырнула за бутылкой в буфет.

– Во-первых, Кларисса Уитком. – Наяда накинулась на печенье с хересом. – Поговаривают, что после того, как ее папаша с мамашей откинули копыта, накушавшись таблеток, поползли некие слухи. Соображаешь, что к чему, Элли? Или ты на почве домашней работы окончательно отупела? Старой деве осточертело ублажать надоевших стариканов, вот она и решила отправить их на тот свет, чтобы можно было как следует кутнуть на их денежки. Но если это правда, то душка Кларисса сумела выйти сухой из воды. Согласно вердикту следствия, ее родители совершили самоубийство в результате помрачения рассудка.

– Что еще? – спросила я нетерпеливо, глядя, как Наяда набивает рот печеньем.

– О Клариссе все. Переходим к Тому Эльфуссу? – Глаза моей подруги озорно сверкнули, но она тут же уткнула нос в рюмку. – Вот он уж точно имел отношение к убийству, пусть и непредумышленному.

– Том рассказывал мне, что нечаянно попал в учителя крикетным мячом, но он вовсе не говорил, что тот умер. К тому же Эльфуссу тогда было лет десять, не больше.

– Я имею в виду совсем другой случай. Похоже, над этим беднягой висит проклятие приносить несчастья. – Наяда торжествующе хихикнула. – Как-то раз малыш Том Эльфусс надумал прогуляться. Вырулил на улицу и заметил приятеля, окликнул его, тот ступил на мостовую, приветственно взмахнул рукой и окончил свою жизнь под колесами грузовика!

– А фамилия этого человека не Фрондкрэгг?

– Откуда тебе известно? – вытаращилась Наяда, на мгновение даже прекратив жевать.

– Потом расскажу, – уклонилась я. – А ты уверена, что это была случайная смерть?

– Боюсь, что так. – Она многозначительно повертела опустевшей рюмкой. – Когда этот самый мистер Фрондкрэгг сунулся на мостовую, рядом с ним никого не было. Поэтому если думаешь, что крошка Том своим окриком дал знать сообщнику, что пора толкать бедолагу под машину, то лучше проветри мозги. Бедняжечка Том! Он считает себя убийцей. Именно поэтому и решил уехать из Лондона.

– Неудивительно, что он выглядит таким грустным. – Я наполнила ее рюмку. – А сестры Миллер?

– О, у этих клуш случилась какая-то жуткая трагедия, связанная со смертью ребенка. Девочку звали Джессика.

– Это собака.

Наяда замерла с открытым ртом.

– Что за дурацкие шутки, Элли!

– Джессика – норфолкский терьер, точнее, терьерша.

– Ну да?! – обомлела Наяда и залпом проглотила херес.

– Ее портрет висит в «Высоких трубах», на самом видном месте в гостиной.

– До чего ж грустная история.

– Но вряд ли зловещая. Если только…

– Что?

– Если только Барселона Миллер не дала волю своей ярости и не укокошила ветеринара, принимавшего роды у злосчастной Джессики. Кроме того, она могла отомстить хозяину Барона фон Буфера.

– Какого барона? – Голубые глаза Наяды расширились еще больше.

– Фон Буфера. Пес, от которого Джессика забеременела. Это равнодушное создание отказалось чахнуть от тоски после смерти своей суженой. Если уж быть справедливыми до конца, то и Женеву Миллер нельзя оставлять вне подозрений. В конце концов, она тоже могла выйти из себя, наблюдая, как ее сестра превращается в ходячий памятник почившей собачонке.

Я рассеянно поставила свою рюмку на каминную полку и нечаянно смахнула Фифи. Фарфоровый пудель, подарок Рокси, с жалобным звоном окончил свое существование.

– Дорогая вещица? – всполошилась Наяда.

– Только в сентиментальном смысле.

– Что такое, миссис X.?! – Дверь стремительно распахнулась, и в гостиную ворвалась Рокси Мэллой. Вид у нее был такой, словно она примчалась пешком из Лондона, заслышав предсмертный хрип своего любимца. – Только в сентиментальном смысле, говорите? Да это настоящий английский фарфор! Двадцать пенсов выложила! – Она прищурилась и оглядела нас с Наядой. – Ладно, полагаю, это не конец света… Сложу осколки в коробку и устрою похороны в саду. Приглашаются все желающие! Надо звякнуть викарию, чтобы сказал пару слов над могилкой. Детишки будут рады развлечению, разве что Роза по малолетству не оценит событие… – Рокси исчезла за дверью.

Наяда во все глаза смотрела на меня.

– Какая еще Роза?

Глава четырнадцатая

– И что нашей Наяде так не терпелось поведать? – набросился на меня Фредди, стоило мне запереть за подругой дверь.

Только я открыла рот, дабы сообщить драгоценному кузену, что нет худшего порока, чем любопытство, как зазвонил телефон. Сэр Роберт Помрой интересовался, не буду ли я так любезна нанести визит его жене, ибо она горит желанием побеседовать со мной. О ее простуде он не сказал ни слова.

– Странно, – пробормотала я, повесив трубку. – Леди Помрой с какой-то стати приспичило со мной поболтать.

– Я с тобой!

– А кто будет присматривать за детьми и Джонасом? – спросила я. – Кроме того, вряд ли бы они стали зазывать меня к себе домой, да еще по телефону, если б затевали смертоубийство.

– И когда ты отправишься? – Фредди закинул в рот остатки тоста.

– Приготовлю обед и пойду.

– А почему бы не смыться прямо сейчас? – предложил кузен. – Я же вижу, тебе невтерпеж удрать. Так уж и быть, взвалю на себя тяжкую ношу домработницы.

– Да? – Я задумчиво глянула на часы. – Ладно! Как раз обернусь к тому времени, когда Бен вернется из ресторана, и у наших деток не возникнет ощущения, будто папочка с мамочкой трудятся в разные смены. Но только при одном условии, Фредди! Поклянись, что сразу после обеда отправишь их в кровать, как бы эти разбойники ни кочевряжились.

– Слушаюсь, капитан!

Я уже галопом неслась вверх по лестнице, размышляя, в чем следует предстать перед аристократическим семейством. В голове роились всевозможные варианты. Пришлось присесть и успокоить расшалившееся воображение. В конце концов я остановилась на кремовом платье и пушистой бежевой кофте, сунула ноги в туфли, достойные визита в Помрой-холл, схватила сумочку и бросилась вниз.

– У тебя на голове воронье гнездо! – радостно заметил Фредди, выныривая из кладовки.

Я метнулась к зеркалу и зашебуршила в волосах щеткой. Заострять внимание на том, что прическа моего драгоценного кузена напоминала швабру, которой на днях стукнуло сто лет, я не стала. Вместо этого выскочила за дверь, окунулась в легкую дымку тумана и рысью устремилась к машине. Сзади раздался топот – гигантскими прыжками меня догонял Фредди, размахивая плащом.

Я плюхнулась на сиденье автомобиля и ловко выдернула плащ из рук новоявленного швейцара.

– Больше ты ничего не забыла, дорогая кузиночка? Например, голову…

Какого черта я так волнуюсь? В конце концов, на стареньком «хайнце» уехал Бен и мне нет нужды бояться, что застряну где-нибудь на полпути. В моем распоряжении новенькая машина, работающая как часы. Но всю дорогу, пока петляла меж живых изгородей, направляясь к Помрой-холлу, перед моими глазами маячило лицо покойной мамочки. Она всегда являлась мне в трудные минуты, и на ее бестолковый совет я всегда могла положиться.