Фальшивое зеркало, стр. 63

– Может быть, завтра нас уже в живых не будет. Какое это все имеет значение? – ровным голосом откликнулась она.

– Все-таки, на будущее – будь поосторожнее, – подчеркнуто холодным тоном закончил он.

Гунеквоз аккуратно набрал нужную программу: три стакана холодной воды. Пока стаканы наполнялись, он задумался. Как это все произошло? Почему? Верхняя губа поднялась, обнажив острые зубы Бродившие в нем мысли были слишком неопределенными, неоформленными, чтобы можно было поделиться ими с кем-нибудь; с другой стороны, он не мог отделаться от случившегося, как от какого-то необъяснимого феномена и просто выкинуть его из головы. Он был единственным среди солдат отряда, кто много лет назад провел какое-то время в плену, на планете Нура, где когда шла война. И там воочию видел одного из этих жутких амплитуров. Существо инспектировало лагерь, где он содержался. Оно остановилось как раз перед ним. До конца своих дней он будет помнить, как два глаза на тонких ножках повернулись к нему и приблизились к его судорожно задергавшемуся лицу. Потом оно начало тестировать его. Он стоял абсолютно беспомощный, а в него, в самую его душу мягко вползало что-то чужое, скользко-отвратительное. Амплитур исследовал его внутреннее «я», мысли его он читать не мог, хотя, неверно, был в состоянии как-то проанализировать его реакцию. Потом он втянул обратно свои зрительные органы и двинулся дальше. Гунеквоз никак не пострадал от этого теста – только осталось ощущение какой-то нечистоты внутри. Но забыть этого было нельзя. Он надеялся, что такого ему больше никогда не придется пережить. И вот – опять. Оно. Только что. Несомненно. Не совсем так, как-то непонятно, по-другому, но спутать это ни с чем невозможно. Такое не спутаешь. Первая его мысль, довольно дикая, была, что амплитур как-то сумел перевоплотиться в землянина или массуда и проник в их машину. Но такое явно превышало возможности даже этих мастеров биоинженерии. Его мысли обратились к этой парочке – из тех, что недавно были марионетками Амплитура. Они переговаривались между собой, не глядя в его сторону. Он еще раз восстановил картину происшедшего, проанализировал ее. Если они хотели пить, почему сами не пошли и не налили себе воды? У них что – ноги внезапно отказали? А он? Он не хотел идти, но пошел. Почему? Потому что почувствовал: его что-то тянет пойти. Он это сделал не из дружеских чувств к ним, не из желания помочь. Его заставили – был какой-то короткий, вроде бы безвредный толчок. Он много лет служил вместе с землянами и хорошо их знал. Эти оба находились явно в беззаботно расслабленном состоянии. Может быть, они сами не понимают, что они делают? Вряд ли. Что же амплитуры с ними сделали? В кого превратили?

Да нет, военно-научное управление их обследовало и сочло пригодными для военной службы в армии Узора. Что он может противопоставить этому официальному заключению – случайное подозрение, основанное на эмоциях далекого прошлого?

Но все равно. Он не мог ошибиться. Люди послали ему импульс, и он повиновался. Они им манипулировали, управляли. Интересно, а как другие «возрожденные», они тоже могут так? Ответа нет, а искать его может оказаться делом опасным. Он и так уже в опасности, потому что сам для них опасен, ведь он кое-что знает про них. Теперь ему нужно все время оглядываться, следить за своими движениями, даже мыслями – чтобы они только не заподозрили, что он что-то обнаружил в них. И ни семье, ни друзьям не скажешь – не поверят, засмеют. Заявить по инстанции – дойдет до них, и они, пожалуй, примут свои меры, чтобы сохранить тайну. Амплитуры внушали ему страх, но еще больший страх вызывали люди, владевшие способностями амплитуров.

Нет, он должен пока все это держать про себя – пока не найдет надежного средства, чтобы доказать свою теорию другим, или самому так или иначе решить эту проблему. Что-то надо было делать – но что? Опасность была налицо, но это мог должным образом оценить только тот, кто уже однажды прошел тестирование у амплитуров. Прочие просто не поймут. Ему уже намекали, что за годы плена он слегка повредился. Только и может, что быть солдатом, а как мужчина уже не того…

О, как они все ошибаются! Пережитое научило его кое-чему. А теперь выпало научить других, научить бдительности. Ради блага своего народа, ради блага всех мыслящих существ. Если эти мутанты будут и дальше размножаться, опасность для Узора будет даже больше той, что ныне исходит от амплитуров. С этим надо бороться. И если на это неспособны благодушные, невежественные правители, то это сделает он, простой солдат Гунеквоз, он в одиночку спасет цивилизацию!

Но не сейчас, не здесь. Пока – терпение, терпение… Вот сейчас он возьмет эти три полных стакана, уймет дрожь в лице, подойдет к ним с приветливой улыбкой. Если они захотят с ним говорить, хорошо, поговорим. Захотят пошутить – пошутим. Надо побольше о них узнать. Если они попытаются еще раз поуправлять им, он не будет сопротивляться. Пока он вне подозрений, они не заставят его делать ничего, что причинило бы ему вред, а вот если он попытается сопротивляться, тут-то они его и могут заподозрить.

Командование ни о чем не догадывается. А вдруг эти запрограммированные амплитурами люди-ашреганы уже повсюду и теперь готовят диверсии невиданных масштабов? Вот теперь они собираются атаковать главный штаб амплитуров на Улалуабле, а что если… Что если все вторжение – это просто хитрый ход амплитуров, единственная цель которою внедрить своих агентов, якобы «перебежчиков» – в ряды воинов Узора? Амплитуры – они ведь дьявольски расчетливы и терпеливы. Возможно, даже эти их марионетки сами не знают всего, думают, что это они сами, по своей собственной воле решили вернуться обратно в свою исконную цивилизацию и сами придумали, как это сделать. Может быть, внедренные в их мозги команды запрограммированы так, что начнут действовать через год, а то и через сто лет?

Вот эти, сидящие здесь, вполне могут доблестно сражаться с ашреганами, криголитами и молитарами, чтобы изгнать их с Улалуабла. А амплитуры сидят себе спокойненько в своих кораблях, смотрят на все это и наслаждаются успехом своего замысла. Они пожертвовали своими ничего не подозревающими союзниками ради более отдаленной, но внутренне более близкой им цели. Вот такой хитрющий план.

Но, слава Линейности, он, Гунеквоз, достаточно мудр, чтобы раскрыть его. Причем как удачно – с первой попытки он все раскопал. Эта парочка, насколько он мог судить, не пыталась повторить своей сеанс внушения. С первого же раза он все усек!

Раньи и Коссинза были рады обществу солдата-массуда. Необходимость как-то поддержать разговор с этим симпатичным представителем другой расы, товарищем по оружию, отвлекала их от тревожных мыслей о предстоящем бое. Гунеквоз тоже был не прочь поболтать с ними. Женщина, как он быстро решил, куда более открытое и простое существо. Подтвердилось то, что он уже заподозрил раньше: мужчина опаснее, требует большего внимания. Входили другие «возрожденные», их безволосые лица лоснились, как светлая замазка, от них исходил какой-то гнойный запах – видимо, выделения эндокринных желез. Все такое чужое – и все их мысли, наверное, тоже такие же. При всем этом он сохранял маску простого парня, преисполненного доброжелательного интереса, – лихорадочно пополняя свое досье на всех и каждого из них.

Глава 23

Армада ударной группы сходу, на полной скорости врезалась в систему обороны противника. Автоматическая система управления огнем оказалась неэффективной: слишком много было движущихся целей, электроника не справлялась с потоком сигналов от многочисленных сенсоров. Внешняя линия обороны была прорвана еще до того, как обороняющиеся успели ввести в действие все свои огневые точки. Надо было быстрее развивать успех – пока еще действовал фактор внезапности.

Бронетранспортер сильно качнуло. В машину, шедшую слева, сперва попала ракета, замедлив ее движение, а затем ее пронизал пучок энергии из лучевой пушки. Она рухнула вниз – последовал страшной силы взрыв. На земле осталась полоса пламени и разорванного металла, обгоревший пластмассы, керамики – и разорванных на куски трупов экипажа. Смерть уравняла всех, перемешав останки землян, массудов и гивистамов – мрачное воплощение идеи демократии.