Орден куртуазных маньеристов (Сборник), стр. 49
Ж (А.Вулыху)
Три жопы лучше чем одна,
я думал, в телевизор глядя,
где дева, трепетно-юна,
о старенького терлась дядю.
-- Три жопы лучше чем одна, --
сказал я другу Александру.
Увы, зачем ушла она
из трио «Гребля без скафандра»?
Когда девичьих жоп союз
перед тобой являет трио,
то в этом есть намек на муз,
пусть это грубо, но красиво.
Когда ж их более чем три –
то это просто праздник граций,
внимай их звукам и смотри,
не уставая наслаждаться.
Но одинокий женский зад
внушает жалость и жестокость:
сперва охота облизать,
а после с криком бросить в пропасть.
Нет, чтобы зрителя завлечь,
одной сиротской попки мало,
одной нам сердце не разжечь,
хочу, чтоб все от жоп сверкало.
Скажу девчонке каждой я,
как собственной любимой дочке:
сольемся жопами, друзья,
чтоб не пропасть поодиночке.
Ехал я на Украину
Ехал я на Украину,
Отступала прочь тоска.
За окном дрючки и дрыны
Танцевали гопака,
Пахло салом в люкс-вагоне
Просыпался я хмельной,
И визгливо, словно кони,
Ржали девки подо мной.
"У-тю-тю, какие девки!" -
Прошептал я, глянув вниз,
За базар сполна ответил
Зёма, проводник Чингиз.
И, хоть за язык вонючий
Землячка я не тянул,
Но, смотри-ка, потрох сучий,
Баб вписал, не обманул.
Да какие королевы!
Грудки, попки, все дела.
Только что с двоими делать?
Ну была, блин, не была.
"Эй, подружки, водку пьёте?" -
Я игриво пробасил.
"Мне - вина, горилку - тёте,
Коль не брешешь, поднеси."
"Так вы что же, тётя с дочкой?...
То есть это... ну, того?"
"Ой, какой пугливый хлопчик!"
"Я оденусь, ничего?"
"Та не надо одеваться,
не разденешься ж потом."
Тут уже, признаюсь, братцы,
Я застыл с раскрытым ртом.
А потом в одних кальсонах
Словно в бездну рухнул вниз.
И до самого Херсона
Развлекался, как маркиз.
Вариант:
И до самого Херсона
За бухлом летал Чингиз.
Еж и Зад
Коль жопу на ежа направить,
то плохо будет не ежу.
Иди, ди-джей, пластинки ставить,
а я с барменом посижу,
и вспомню я о той гадюке,
что год назад сидела тут,
что, взяв стакан текилы в руки,
спросила: «Как тебя зовут?»
Я не нашелся, что ответить,
отшибло память мне на раз,
когда пришлось мне взглядом встретить
сиянье этих синих глаз.
А после – танцы и напитки,
ночной таксист, ночной пейзаж,
трава, дерьмо и маргаритки,
ночное озеро и пляж.
Ты под водою, как русалка,
губами трогала меня,
и распустился, как фиалка,
бутон из плоти и огня.
Дышала ночь восторгом пьяным,
и силу лунный свет будил.
Нет, никогда по ресторанам
я так удачно не ходил!
Но и наутро, и назавтра,
и утром следующего дня
угар любви, угар внезапный,
не отпускал уже меня.
Дни пролетали, словно пули,
я звал тебя своей судьбой,
и вдруг сказала ты: « А хрен ли
я даром трахаюсь с тобой?
Ведь ты такой же, как другие,
и ты не женишься на мне». –
И ноги дивные нагие
сомкнулись на моей спине.
Хотел я было разозлиться
и про любовь поговорить,
но вдруг пролепетал: «Жениться?
Ну да, конечно, может быть».
Я срочно выписал папашу
из города Улан-Удэ.
И вот по загсу я чепашу,
и все вопят: «Невеста где?»
Ты надо мною посмеялась,
меня как лоха развела,
с мной ты только кувыркалась,
но в мыслях далеко была.
В туманном городе Антверпен,
в голландской мокрой стороне,
тебя ждала блондинка Гретхен
с наколкой «Russia» на спине.
Я на тебя бы лез и лез бы,
и сам ложился бы под низ,
но ты – ты оказалась лесбой,
а я был временный каприз.
Хохочут где-то две красотки
над рожей русского лошка
и тычут пальчиками в фотки
расстроенного женишка.
В стране торчков и пидормотов
поженит вас голландский поп.
Желаю счастья вам, чего там,
чтобы любовь и детки чтоб,
чтоб в лицах деток этих милых
сквозили черточки мои.
Налей, бармен, еще текилы
за счастье гадины-змеи.
…Сядь на ежа чугунным задом –
пиздец приснится и ежу.
Але, ди-джей, поставь ламбаду,
а я на девок погляжу.
(Variant:
а я с барменом ухожу.)