Орден куртуазных маньеристов (Сборник), стр. 324
88. Я вышел на бульвар, где предложила мне...
Я вышел на бульвар, где предложила мне
Широкий спектр услуг какая-то гетера.
Я выяснил тариф. Мы не сошли в цене,
Хотя я в тот момент не чужд был адюльтера.
Реакция моя была весьма проста -
Я камнем запустил в нее, как в ту блудницу,
Которую спасло вмешательство Христа,
С подачи чьей разврат и смог распространиться.
Венера, обретя заслуженный кирпич
в накрашенный свой глаз, затихла в смрадной луже.
Прохожий подошёл, пространный выдал спич
И задал мне вопрос: - А чем её ты лучше?
Я камушек собрал, что мной разбросан был,
И снова разбросал, уже во цель иную.
Идальго в лужу сел, безмолвен и уныл,
А я сказал: - Тебе дам заповедь одну я.
Ссылаясь впредь на текст библейского стиха,
Потщательней прикрой свою, мой критик, рожу.
В того, кто скажет мне, что я не без греха,
Иллюзий ты не строй, я первым камень брошу...
89. Я не буду писать вам стихов...
Я не буду писать вам стихов
И вручать вам торжественно шпагу.
Ныне, присно, во веки веков
И единственно к вашему благу;
Я не буду писать вам стихов,
Неподвластных понятию меры,
Потому как эффект их таков,
Что они превратят вас в химеру;
Я не буду писать вам стихов,
Чтоб не вытеснил мрамор натуру,
Чтоб я в свете всех ваших грехов
Разлюбить не надумал вас, дуру;
Я не буду писать вам стихов
И одаривать вас постаментом.
Я ещё не лишился мозгов,
Чтобы делать себя импотентом.
90. Я подкрался походкой куницы...
Я подкрался походкой куницы
И, прицелившись, топнул ногой.
Таракан чуть успел уклониться
И пустился бежать, гад такой.
Я ругнулся, как мне показалось,
И преследовать начал врага.
Словно молния в землю вонзалась
в пол моя то и дело нога.
Таракан оказался смышлёный
И зигзаги стал делать, подлец.
Но мой рёв не стихал разъярённый:
- Всё равно тебе, сволочь, конец!..
Я, сопя и пыхтя от натуги,
Но сумев всё ж его обойти,
Встал, расставивши ноги и руки,
Вратарём у него на пути.
Он свалил меня импульсом тела,
Как бульдозер поленницу дров.
Я, упав, проворчал обалдело:
- До чего же, собака, здоров!..
В животе самогон сотрясался,
Какового с ведро я хлебнул.
"И чего ты к жучку привязался?.." -
Удивился я вдруг и уснул.
91. Я приду к издателю однажды...
Я приду к издателю однажды,
Предложу ему издать меня.
Он не испытает острой жажды,
Скажет, что стишки мои - фигня;
Скажет, что дерьмо мои творенья,
Скажет, что в них много грубых фраз,
Но затем изменит точку зренья,
Обретя по морде пару раз.
Я добавлю в нос на всякий случай,
Червь сомненья прекратит урчать;
Он узрит во мне талант могучий,
И пойдут стихи мои в печать.
Свет увидит нового Шекспира,
Очереди вырастут вокруг,
И богаче всякого эмира
Сделается мой издатель вдруг.
Станет коньячок он кушать вволю,
Станет гейш в постель свою тащить,
Станет мне мою платить он долю,
Чтоб в хлебальник вновь не получить.
Но к ударам тем моим по роже
Мысленно вернётся он назад
Как-нибудь, на свежей бабе лёжа,
С чувством благодарности в глазах.
92. Я стать политиком хочу...
Я стать политиком хочу
В убогой матушке-России,
Так как мне тоже по плечу,
считаю, амплуа Мессии.
Я пред народом появлюсь
С умытой и побритой рожей
И с ним охотно поделюсь
Враньём о том, что я хороший;
Я рай пообещаю всем
В порядке первой скромной лепты
И для решенья всех проблем
Красиво изложу рецепты;
Я стану разливать елей
Цистернами, а не по капле,
С тем, чтоб народ мой поскорей
Вновь наступил на эти грабли.
Он вновь поверит в волшебство,
В существованье эликсира,
С огромным опытом его
По сотворению кумира.
Пусть будет вновь кумир разбит,
Пусть снова обратятся чувства,
Ведь в чём, по сути, состоит
Большой политики искусство?
В том, чтобы, сдерживая желчь,
Проголодавшимся и голым
Сердца как можно дольше жечь
Одним лишь пламенным глаголом.
Пока словесный льётся мёд,
Любви народной не умерить.
Умом Россия не поймёт,
Россия может только верить.