Орден куртуазных маньеристов (Сборник), стр. 258
Часть вторая.
Пьяный и мелкий джинн Рахманыч, сидя на указательном пальце левой руки Константэна Григорьева (правой рукой тот держал стакан), предложил поэту выполнить три любых его желания. «А почему только три?» – спросил поэт. «Мамой килянус, болше исделать не могу, дорогой - икнул джинн, - Гавары свой три желаний, тудым-сюдым, а?». «Ну, хорошо, хорошо, - занервничал Константэн, соображая, чего ему хочется больше всего. – Хочу я, Рахманыч, один миллиард долларов, только чтобы без неприятностей, понимаешь? Чтобы мафии всевозможные да налоговики меня не трогали, просто чтобы я вдруг стал миллиардером, как Пол Маккартни, и все мои бумаги были в порядке. Сделаешь?». «Хорошо, дорогой, будет тибе миллиард-шмиллиард, об чём речь? Ну, а ещё чего хочишь?». «Ещё хочу…Чего же я хочу? Чего люди хотят? Думай быстрей, Кастет, думай! Власти, славы, здоровья, долгой жизни? Ну?». Внезапно поэт хитро прищурился и сказал: «Слушай, мне в голову пришла бредовая мысль – раз ты такой маленький, то вдруг то, что я у тебя попрошу, будет таким же маленьким? Ну там, машина, дворец? Внеси ясность, пожалуйста». «Да нет, всё-всё будет совсем болшой, совсем настоящий, мамой килянус! Зачэм обижаишь, да?». «Ну, тогда хочу я, Рахманыч, красивый дворец. А третье моё желание такое – чтобы жил я сто лет и был при этом здоровым». «Будет исделано, мой повелитель», - кивнул Рахманыч и стал дёргать по одному волосики из своей крошечной бороды. Григорьеву же представилась такая картина: возлежит он на ковре у фонтана, а вокруг стоят красивейшие девушки в восточных национальных костюмах и обмахивают дремлющего поэта опахалами. Всё вокруг – в бриллиантовом дыму, всё сверкает. Одна из девушек виртуозно исполняет танец живота, другая кормит поэта из нежных ручек финиками и бананами. «Эх, - вздохнул Константэн, - хорошо!». Тут Рахманыч истошно заголосил:
Часть третья, волшебная.
Часть четвёртая.
«Верно, - согласился Рахманыч, слезая с поэтова пальца и усаживаясь на столике в позу лотоса. – Но твой желаний уже готов, всё нормалды». «Но где дворец, где деньги, где прекрасное самочувствие? – начал злиться Григорьев. – Голова как болела с бодуна, так и болит». «Зачем шумишь, дорогой? - пропищал джинн. – Ти послюшай. Дело в том, уважаемый, что я тебя пироста поставить на очередь. Ти полючать и миллиард свой, и дворец, но в две тысячи пятьдесят третьем году». «Как так? – ахнул поэт. – Но это же через пятьдесят лет!». «Э…Я тебе разви обещаль, что сегодня всё получишь? Ти не расстраивайся, тебе будет всего восемьдесят пять. До ста лет ещё будешь веселиться, дорогой». «Да зачем мне всё это в старости? Мне сейчас нужно!». «Надо быль яснее виражатися, дорогой. Ти говорить – хочу, но ти не говорить, когда. Да и как мог я прямо сейчас тебе весь кейф пиридоставить, а? Деньги и дворцы другие джинны дали пока другим людям, ви такой человек называть олигархи. А вот через пятьдесят лет ты и сам пойдёшь олигархи, тудым-сюдым! Старый олигарх отомрёт, новый пиридёт. Всё будет нормалды». «Ну, так я и знал, - вздохнул поэт. – Удружил, Рахманыч, нечего сказать». «Давай лучше твой водка пить, - миролюбиво предложил джинн. – И давай, слюшай, петь песня о том, что всему своё время, а?». Поэт и джинн затянули:
Часть пятая, философическая.
Часть шестая.
Джинн тепло попрощался с поэтом и растаял в воздухе. Константэн допил свою водку и вышел на улицу. Там поймал такси и поехал домой. В пути он думал: «Теперь буду беречь себя. Пятьдесят лет как-нибудь проживу, чего уж там. Зато в старости устрою дикий угар с расплясом. Хорошо, что я теперь знаю, чего ждать. Соответственно спланирую каждый год своей жизни. Жаль, конечно, что так получилось. Мне бы сейчас всё заполучить, да побыстрее…». «Эй, шеф, притормози-ка», - вдруг попросил он таксиста. Тот остановился. Поэт купил в ларьке бутылку пива и открыл её специально лежащей на прилавке открывашкой. Перед поэтом появился другой джинн, на сей раз огромный, с очень длинной седой бородой. «О, мой повелитель! – воскликнул он. – Проси меня о чём хочешь!».
А вот о чём попросил Григорьев этого джинна, мы не расскажем – это уже совсем другая история.
РУССКАЯ РАЗГУЛЬНАЯ