Орден куртуазных маньеристов (Сборник), стр. 150
* * *
Распахиваясь, расседаясь,
Сдаётся покров глубин –
То, мерно вперед кидаясь,
Спешит морей паладин.
Дотла прогорев в восходе,
Воскреснут снастей кресты,
И, словно порыв к свободе,
Обводы его чисты.
В родном заливе плеснутся
Тогда его якоря,
Когда ему так сдадутся
Все ведомые моря.
Дотоль же призраком юным
Надменно он пробежит
По сонным южным лагунам,
Где света вуаль дрожит.
В широтах, где всё обманно,
Пройдет уверенно он,
Стеклянной ватой тумана
Обложен со всех сторон.
И где ледяные глыбы,
Сойдясь, высекают гром,
Где ходят слепые рыбы
Под вечного льда бельмом,
Пройдет, не замедлив бега,
Бесплотен, как образ сна,
Хотя, лепная из снега,
Объемность его ясна.
Но, с лучшим из экипажей
И все моря покорив,
В полете грудью лебяжьей
Однажды он встретит риф.
И сменит силу стремленья,
Миры берущую в плен,
Бессильного погруженья
Медлительно-скорбный крен.
И хляби взахлеб взрыхлятся
Буграми воздушных масс –
Не в силах сопротивляться,
Скиталец уйдет из глаз.
И из-под ртутного свода
Ко дну в цепях пузырей
Сойдет – иную свободу
Изведать в глуби морей.
Свободу от всех стремлений,
От муки новых красот.
Он в ласке тихих течений
Забвенье всего найдет,
Себе самому надгробье
В зеленой мглистой тиши,
Живой и мертвый – подобье
Любой высокой души.
* * *
Легко, как нефть по глади водяной, –
Так пятна расплываются во взоре,
И млеет в знойной дымке голубой,
В скалистой чаше окоема море.
На гальке, раскаленной добела,
Под солнцем, беспощадно недвижимым –
Уродливые женские тела,
Как бурдюки с протухшим содержимым.
Обрывки фраз заполнили мой слух,
И радио наигрывает что-то.
О побережий величавый дух
Здесь не услышать твоего полета!
От скопища неисчислимых тел,
Их слов пустых и плоти их несвежей
С презрением ты ныне отлетел,
Ища иных, пустынных побережий.
* * *
Ограды дикого камня,
Листва суха и убога,
На гору через поселок
Щебеночная дорога.
В безлюдной державе зноя,
Под грозным его оскалом
Взахлёб духоту вдыхаю,
Чуть он махнет опахалом.
Есть миг, когда из сознанья
Уносится образ цели,
И кажется – лишь дорога
Есть в мире на самом деле.
Но даже вокруг всё чуждо,
Понятное еле-еле,
И есть только пульс сознанья
В измученном зноем теле.
С усилием я пытаюсь
Усвоить пейзаж окрестный;
Толчками мрачного света
Пульсирует свод небесный,
Свирепо скалится солнце
И глушит сушью кювета
Слепяще-белой дороги
Бессвязные кастаньеты.
* * *
Вздыхает ослабший прибой,
Плетет кружева неустанно,
В туманной дали голубой
Судов силуэты туманны.
И солнце вплетает шитье
В прибойную легкую кромку,
И вновь я увижу ее,
Увижу мою незнакомку.
Заветные звуки шагов,
Вы вновь мое сердце умчали
В потоке прибрежных ветров,
В потоке певучей печали.
Аттический танец кудрей
И плеч благородное злато;
Я знаю, о фея морей,
Ты скоро уйдешь – без возврата.
И я улечу за тобой
В далекие дивные страны,
Где в теплой дали голубой
Судов силуэты туманны.
* * *
Отъединенья не дано,
Для этого мир слишком тесен.
Сознанье заполонено
Обрывками никчемных песен.
Всеобщий неотступен лов,
Охота на мое сознанье
Посредством образов и слов,
Вполне лишенных содержанья.
Слепому рвению ловцов
Безличный рок вожатым будет.
Они меня в конце концов
К никчемным действиям принудят.
Напрасно я бегу тщеты –
Весь мир доступен ловчим сворам.
О незнакомка, только ты
Их усмирять умела взором.
Над пропастью твоих очей
Их обдавало странной жутью,
А мир от близости твоей
Был полон несказанной сутью.
И он неудержимо рос,
Сметая прежние границы,
С порывами твоих волос,
С шагами легче лёта птицы.
Но я не видел, убежден
В том, что благой исход возможен,
Как робок головы наклон,
Как взор твой ласковый тревожен.
Теперь я знаю – не могла
Ты не исчезнуть в той же дали,
Что ты сама же создала,
Где все враги мои пропали.
Склоняюсь я перед тобой,
Разлучной боли я покорен.
Прощай! Ведь лишь для нас с тобой
Не в меру этот мир просторен.