Орден куртуазных маньеристов (Сборник), стр. 124
* * *
Неуловимо образ твой тает
В утреннем свете;
Неуловимо он улетает
В свете вечернем;
Краем одежды в небе играет
Ласковый ветер;
Та, что любима, не обитает
В обществе черни.
В свете закатном, в свете рассветном
Чувствую взгляд твой;
Слышу твой шепот в шорохе ветра,
В шуме прибоя;
Вечной любовью, тайною клятвой,
Словом заветным
Связан с тобою, связан навеки
Только с тобою.
* * *
Команды полые раскаты
Расколются почти что зримо,
И вновь командуют легаты,
Не верящие в дряхлость Рима.
И вновь музыка оросила,
Как огороды, ширь парада,
Чтоб ожила слепая сила,
Не чуя близкого распада.
И обвивает стен уступы,
Как червь реснитчатый, колонна,
И Третий Рим глазами трупа
Глядит на это благосклонно.
Военщина времен упадка,
Ты - кладезь острых наслаждений!
И, чавкая, жуют брусчатку
Мокрицы ротных построений.
* * *
Спокойны серые глаза,
Черты тяжелые набрякли,
А дым то вьется, как лоза,
То копится, как ворох пакли.
Всю жизнь я вижу без прикрас,
Без лицемерного убранства,
А дым все режет, как алмаз,
Изгибы на стекле пространства.
Пусть безразличие, как нож,
Вдруг станет в сердце нестерпимым,
Но черт лица не тронет дрожь,
Лишь взгляд на миг подернув дымом.
Все то, что в жизни нас влечет,
Так низко, что почти забавно,
А дым, как время, все течет,
Расслаиваясь плавно-плавно.
* * *
В день скромных похорон моих
Не стоит спрашивать, друзья,
Как вышло, что за столько лет
Настолько мало сделал я.
Не забывайте обо мне,
Попробуйте меня понять;
Не говорите о плохом -
Все надо проще объяснять.
Был свеж мой беззаботный взгляд
И поступь дерзкая легка,
В кармане правом был блокнот,
А в левом - фляжка коньяка.
И жизнь бедовая моя
Летела вскачь, а не текла;
Я ничего не успевал,
Но никому не делал зла.
И на поминках на моих
Скажите, попивая грог:
Он вдохновенье обожал,
Зато труда терпеть не мог.
* * *
Пусть я привержен чувственным усладам,
Но всё бросаю, чтоб сонет сплести,
Его охотно наполняя ядом,
И я за то у многих не в чести.
Я всех могу в смущенье привести
Неудержимым нравственным распадом,
Но даже самым искушенным взглядам
В моих стихах изъянов не найти.
Порой я напиваюсь как скотина,
Не вырастил ни дерева, ни сына,
Ценимое другими - не ценю,
Мне лень милее, чем труды и битвы,
Но мой язык острее всякой бритвы
И рассечет крепчайшую броню.
* * *
Я пьянствовал с друзьями до утра
И выглядел к утру скотоподобно,
Писал стихи язвительно и злобно
И был отнюдь не деятель добра.
Лились упреки словно из ведра,
Но я в ответ лишь хохотал утробно
И снова развлекался низкопробно, -
И вот лихая близится пора.
Но ни к чему крушиться лицемерно:
Похоже, я и вправду кончу скверно,
Зато не буду возбуждать умы.
И только женщина одна могла бы:
Но стоп, молчок Пускай мы с Музой слабы,
Но подаяния не примем мы.
* * *
Я не хочу, чтоб ты меня спасла,
Спасение меня не привлекает.
Моя душа погибели алкает,
А ты бы жизнь и нежность принесла.
Пусть голос твой меня не окликает -
И я снесу укоры без числа.
Когда поток в глубины увлекает,
Блажен гребец, не бросивший весла.
Я чувствую, как в смрадную трубу
Меня, кружа, несет водоворот,
И не хочу, чтобы была ты рядом.
Без сожалений шпорю я судьбу,
Беззвучным смехом искривляю рот
И управляю собственным распадом.