Орден куртуазных маньеристов (Сборник), стр. 109
* * *
Преобразившийся в муравья,
Чтобы вернуть к бытию интерес,
Старательно изучаю я
Злаковых трав корабельный лес.
Метелки верхушек качает ветр,
В подлеске же - тишь, сырой полумрак.
Прелые дебри на добрый метр
Обшарю я, за зигзагом зигзаг.
Теперь я сбросил сомнений гнет,
Излишний ум - обузу людей.
Перед сообществом долг живет
Напряжением вечным в плоти моей.
Едва добычу я усмотрю -
Забегаю судорожно-легко,
Серпами резцов свирепо вспорю
Нежное гусеницы брюшко.
Вмиг с облегченьем выпущу я
В рану весь запас кислоты,
И пусть не понять мне всей полноты
Этого нового бытия, -
От жизни не нужно мне ничего,
Лишь доволочь бы добычу домой.
Я даже не вижу огромность того,
Кто наблюдает сверху за мной.
* * *
Устав от шагов осторожных,
От вкрадчивых слов устав,
Сожру десяток пирожных,
Смиряя свой гордый нрав.
Услада, войдя со сластью,
Вопьется в нёбо, как резь.
Одной блаженною пастью
Я словно сделаюсь весь.
О зверь, гордыни бесплодье
Поймешь в тот же самый миг,
В который чревоугодье
До самой сути постиг.
И я гордыню забуду -
Ведь что она может дать? -
И все подношенья буду
В урочный час поедать.
Нежное мясо лениво
Плавя на языке,
Позволю я даже гривы
Касаться людской руке.
Но некогда день наступит,
В который кто-то из вас
С излишней смелостью вступит
Ко мне в обеденный час.
Без должного уваженья
Коснется меня рукой -
И ярости пробужденье
Разом сомнет покой.
Без всякой зримой причины
Свирепо я зареву,
Метнусь мгновенней пружины -
И горло вам перерву.
Пугающе хрустнут кости -
И сразу наскучит гнев,
И я вас брошу - без злости,
Лишь для острастки взревев.
Походкой волнисто-валкой
Меряя свой загон,
Я труп изломанно-жалкий
Позволю вынести вон.
* * *
Как камень, тяжело и гулко
Я плюхнусь в воду из-под ног.
Для вас - вечерняя прогулка,
А для меня - кормежный срок.
Гуляя берегом протоки,
Меня увидеть вы могли:
Зеленый, влажный, златоокий,
Сижу я на краю земли.
Не зря лишились выраженья
Мой рот и неподвижный взгляд:
Небесных толщ преображенья
Показывает мне закат.
Тумана розоватой ватой
На плоскость вод наводит лоск,
И в обаянии заката
Весь растворяется мой мозг.
И ничего не сознавая,
Лишь машинально я на миг
В веретено мушиной стаи
Вдруг липкий выброшу язык.
И снова с безучастной миной
В закат бессмысленно смотрю
И с плотью сладкою мушиной
Вкушаю небо и зарю.
Пусть вы, прогуливаясь чинно,
Придете на прибрежный луг, -
Не оттого, а беспричинно
Впаду я в беспокойство вдруг.
Вниз головой бесцельно с маху
Вдруг кинусь вниз, где в толще тьмы,
Распространяя волны страха,
Проходят хищные сомы.
* * *
При ветре, мертвенно гудящем,
Я чую: близко чужаки,
Но я, последний древний ящер,
Не уступлю мои пески.
Кобенясь на высоких лапах,
В крутую выгнувшись дугу,
Я обоняю мерзкий запах,
Присущий моему врагу.
Толпа людей меня обстала,
И я загадочно затих -
Лишь бабочкой порхает жало
Вдоль губ бесчувственных моих.
Укрыла стройное молчанье
Песков облезлая кошма,
Затем что мерзко слов звучанье
И будничная кутерьма.
И вдруг я на толпу кидаюсь,
Крича, как гневное дитя,
Подскакивая, изгибаясь,
Хвостом тяжелым молотя.
Подламываются штативы,
На землю падая пластом;
Нацеленные объективы
Крушу я кожистым хвостом.
Взрывая на песке дорожку,
Затем, вихляясь, прочь бегу,
Попутную сороконожку
Захлопнув в пасти на бегу.
Неутомимо лап вращенье,
Ведь мне единственно нужна
Страна немого отчужденья,
Молчанья странного страна.
Я должен быть в пустыне дикой,
Открытой с четырех сторон,
В невыразимости великой
Немой душою растворен.