Персик, стр. 90

— Открой-ка глазки и взгляни, что Боженька послал нам, — процитировал Ноэль детский стишок.

Пич увидела озеро, раскинувшееся перед ними, сверкавшее зеленой водой у берега, становившееся вдали темно-синим. Снег подступал к берегам озера и лежал белоснежными шапками на многочисленных елях. На берегу стоял крепкий деревянный А-образный дом, из трубы которого поднимался в небо серо-голубой дымок.

Взявшись за руки, они вошли по ступенькам в дом, и Ноэль смущенно распахнул перед ней дверь. Это было современное и простое жилище, не требующее особого ухода, со светлыми, покрытыми лаком деревянными полами и огромными окнами, из которых были видны деревья и гладь озера. К дому не прикасалась рука декоратора. В нем вообще было немного мебели. Только широкий диван и два больших кресла, которые, по мнению Ноэля, придавали дому уют. Ковер в стиле индейцев навахо лежал около массивного камина, стол и стулья из соснового дерева стояли в той части комнаты, которая отводилась для столовой, а в спальне широкая кровать была накрыта клетчатым пледом. Фешенебельная квартира под небесами Детройта была символом высокого положения Ноэля в обществе. Но этот дом был частью его самого — человека, сбрасывающего здесь с себя все заботы напряженной жизни, человека, который боялся любить и вместо любви вкладывал свою страсть в музыку и картины и одинокую красоту этого замечательного места.

Приходящая прислуга, жившая в домике на вершине горы, заранее пополнила запасы еды в холодильнике и разожгла огонь в камине, так что дом казался уютным и гостеприимным.

Единственными украшениями, которые заметила Пич, были большой глиняный кувшин с засушенными листьями и высокой травой и серебряный кубок, стоявший на шероховатой поверхности камина. Взяв его в руки, она поискала надпись, но ее не было.

— Боксерский приз, — сказал Ноэль хриплым голосом. — Я выиграл его в Мэддоксе, когда мне было четырнадцать лет.

— Тогда почему здесь ничего не написано?

Глаза Ноэля приобрели уже знакомую отрешенность, когда взгляды их встретились.

— Не стал дожидаться этого, — ответил он. — Я сбежал оттуда той же ночью.

У Пич перехватило дыхание.

— Ах, так… Я понимаю. Тогда это даже больше чем приз, Ноэль, этот кубок означает начало твоей новой жизни. И обязательно нужно написать на нем твое имя и приют… дату… словом, все!

— Может быть. Может быть, когда-нибудь я так и сделаю.

Они отправились на прогулку по берегу озера, приминая снег тяжелыми зимними сапогами, лепили снежки и бросали их в озеро и друг в друга, а потом вернулись домой с онемевшими от холода пальцами, раскрасневшиеся и пили из кружек горячее с пряностями вино, которое мастерски приготовил на большой белой плите Ноэль.

Когда голубоватые сумерки спустились на озеро, казавшееся в этот час стального цвета, они занялись любовью на широком диване напротив камина, в котором трещали поленья, поглощенные жаром своей страсти и согреваемые теплом, идущим от камина. После вместе приняли душ в огромной ванной комнате. Пич намылила Ноэлю голову и слизывала капли воды с его ресниц, а Ноэль взбил пену и покрыл ею тело Пич так, что она казалась укутанной в белое облако и стала скользкой, как угорь, в его руках. И они не переставали целоваться, как будто хотели наверстать упущенное время, проведенное без поцелуев.

Согретая теплом камина и его любовью, Пич пила охлажденное шампанское и смотрела на сказочный пейзаж за окном, наблюдая, как падает снег, в то время как Ноэль готовил ужин. Он вернулся из кухни, неся обжигающие бутерброды с расплавленным сыром, и они опять пили шампанское и ели ароматную клубнику, выращенную в теплицах Калифорнии.

— Съела пять штук, — сказала Пич, облизывая губы и доедая последнюю ягоду. — Я сосчитала.

Ноэль рассмеялся.

— Зачем считать? Почему нельзя просто наслаждаться?

— Я всегда считаю такие вещи. Я считала, когда впервые меня поцеловал мальчик. Я до сих пор помню, что прошло тридцать две секунды. И знаешь, кто это был? Брат Гарри — Том.

— Ты хочешь сказать, что я должен ревновать ко всем братьям Лаунсетонам?

— Только к двум. Арчи был слишком молод. Ноэль застонал.

— Давай не будем говорить о Лауисетонах.

— А как насчет тебя? К кому мне следует ревновать тебя? Ты не сказал ни единого слова о женщинах в твоей жизни. Я даже не уверена, что где-то здесь не прячется твоя симпатичная маленькая девушка.

— Уверяю тебя, что нет.

Пич опять легла на диван и уставилась на высокие балки потолка, а Ноэль устроился на полу рядом с ней.

— Что случилось? — спросил Ноэль, беря ее за руку.

— Просто я ревную ко всем неизвестным мне женщинам, представляя их в твоих объятиях.

— Глупышка, — прошептал Ноэль, целуя ее руки. — Не было никаких женщин в моей жизни, кроме тебя.

— Правда, Ноэль? — Она села и серьезно посмотрела ему в глаза. — Правда, что в твоей жизни не было женщины, которую ты любил?

— Были женщины, которые мне нравились, — но ни одна из них не была для меня важнее моей работы.

— Или твоих амбиций, — тонко подметила Пич.

— Можно сказать и так, — согласился Ноэль. — Но все это было до тебя. Я хотел бы сделать тебе предложение, но слишком боюсь, что ты скажешь «нет».

Пич со вздохом опять легла на диван, чувствуя себя на вершине блаженства.

— Я хочу предупредить тебя, что если ты все-таки сделаешь мне предложение, я скажу «да»!

Ноэль встал возле нее на колени.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, выйду, — ответила Пич.

В черных кружевах и тяжелых бриллиантовых подвесках Леони восседала во главе стола. Ее серебряные волосы были уложены экстравагантно, а палка из черного дерева — ненавистный символ преклонного возраста — стояла возле стула. Головные боли, мучившие ее месяцами, и которые, как сказал доктор Мерсер из Ниццы, сам почти ее ровесник, были вызваны высоким артериальным давлением, исчезли, и Леони чувствовала себя гораздо лучше, чем когда-либо за последнее время. Сейчас она была счастлива, потому что ее семья собралась здесь, на вилле, по случаю свадьбы Пич, и это лучшее лекарство от болячек, чем все те маленькие белые таблетки доктора Мерсера.

Ее взгляд остановился на Пич, сидящей рядом с Ноэлем, в каждом движении которой сквозило счастье. Она была так влюблена в него, что не выпускала его руки из своей ни на минуту, даже чтобы поесть. Но холодное, напряженное лицо мистера Ноэля оставалось до сих пор загадкой, позволяющей им видеть только внешнюю сторону его личности. Кто знал, что скрывалось за спокойным, уверенным видом? Когда он смотрел на Пич, как сейчас, в его глазах появлялось тревожное выражение, как будто он боялся потерять ее — несмотря на то, что на завтра была назначена свадьба. Изучая лицо Ноэля, Леони заметила в нем ранимость. Когда он взглядывал на Пич, казалось, только тогда он не прятался за своей маской невозмутимости. Но зачем вообще ему нужна была маска? То, что она не могла заглянуть ему в душу, тревожило Леони. А когда она начинала думать об их женитьбе, ей на ум приходил один и тот же вопрос — действительно ли Ноэль любит Пич? Или он добивался компании де Курмонов? Вспоминая встречу Ноэля с Джимом здесь же и последующие события, она начинала сомневаться в его откровенности.

Леони глотнула шампанского, улыбнувшись сидящим через стол Лоис и Ферди. Приятно было смотреть на них, как довольны были они друг другом, как самоотверженно Ферди заботится о ней, делая это ненавязчиво и незаметно. Как будто только вчера Лоис была своевольной, красивой молоденькой девушкой, жонглирующей своей жизнью и всегда остающейся с пустыми руками. Тем не менее, несмотря ни на что, Лоис в конце концов нашла то, что искала.

Да и Леонора очень изменилась. Кто бы мог подумать, что застенчивая, скрытная Леонора превратится в такую элегантную, уверенную в себе красавицу и одну из лучших в мире владелиц отелей? Жаль, что в любви она была менее удачлива, чем в бизнесе. Но Леонора выбрала свой путь и добилась успеха исключительно благодаря своей целеустремленности.